Фам фаталь

Сегодня же на ней был прекрасного кроя деловой костюм, туфли на очень тонком и высоком каблуке – шпильки, строгий, едва заметный глазу макияж (накануне не было совсем, по крайней мере, так показалось Боброву), на голове – стильная «сложносочиненная» прическа. Одним словом, перед ним и всем коллективом офиса предстала истинная бизнес-леди и никак иначе.

«Вот уж, поистине, в каждой женщине живет ведьма. Только в ком-то это проявляется в большей степени, в ком-то – меньшей. В большинстве все-таки – в меньшей. А может быть, они сами еще не открыли в себе того, что заложено в них от природы, но до поры до времени тихо дремлет», – пронеслось в голове Боброва.

В слух же он произнес:

– Дорогие коллеги, разрешите вам представить нашу новую сотрудницу, Агату… э-э-э, – в этот момент Бобров осознал, что даже не знает ее полного имени – ни отчества, ни фамилии, не говоря уже о другом. Интересная ситуация…

Но тут Она пришла ему на помощь и вполголоса прошептала, стоя у него за плечом:

– Павловну Тишинскую.

– Агату Павловну Тишинскую, – тут же продолжил Бобров. – С этого дня она приступает к работе в должности офис-менеджера нашей компании. Прошу любить и жаловать.

И уже обращаясь к Марине, добавил:

– Мариночка, надеюсь, Вы поможете нашему новому сотруднику освоиться с работой, расскажете обо всех наших правилах, в общем, введете в курс дела.

– Да-да, конечно, Сергей Иванович! – с готовностью отозвалась секретарь Марина. – Будьте спокойны, все расскажу и покажу.

– Ну, вот и славно. – И уже обращаясь ко всем сотрудникам вместе взятым:

– Это все, что я хотел вам сегодня сообщить. Всем спасибо за внимание. Прошу возвращаться на свои рабочие места и продолжать работу.

Все дружно разошлись по своим комнатам, и прерванная в начале дня работа снова закипела, как в улье, где каждая пчела усиленно трудится на благо общего дела. Так было заведено и у них. Никакого разгильдяйства, стократных перекуров и чаепитий с утра до вечера. Все строго по-деловому, как и положено быть в серьезной компании, в которой сотрудники чтят и уважают распорядки, установленные авторитетным руководителем. А Бобров Сергей Иванович был, действительно, авторитетом для своих подчиненных, не на словах, а исключительно делами подкрепляя свое лидерство в этом коллективе.

* * *

Прошел месяц. Агата прекрасно освоилась со своими должностными обязанностями и полностью вписалась в коллектив. Никаких претензий и нареканий в ее адрес ни от кого не поступало. Наоборот, с каждым днем ее профессиональное реноме повышалось – сотрудники ценили ее острый и цепкий ум, ответственное отношение к работе, а также умение наладить отношения и найти общий язык, практически, с любым, с кем ей приходилось общаться. Никто и никогда не слышал от нее грубого слова или просто повышенного тона. Она всегда говорила тихо, мягким грудным голосом, словно мурлыкая. Однако в тех случаях, когда надо было проявить характер и настоять на своем, она это прекрасно умела делать, все так же не выходя из себя и полностью контролируя ситуацию. При этом голос звучал так же тихо, но в нем уже слышалось не мурлыканье, а грозные и предупреждающие шипящие нотки, как у кошки, когда она собирается выпустить коготки, чтобы постоять за себя. Так же вела себя и Агата. Даже ее прекрасные и в спокойном состоянии такие безмятежные глаза в эти моменты словно вспыхивали изнутри, и этот огонь завораживал, заставлял остановиться и отступить. Никто ни разу не видел ее в состоянии гнева, но если бы такое произошло, это зрелище, несомненно, произвело бы сильное впечатление, и тогда уж обидчику было бы несдобровать.

Очередная рабочая неделя подходила к концу, была вторая половина дня пятницы, и мысленно все готовились к выходным: кто-то договаривался поехать на рыбалку, кто-то хотел пойти в лес на шашлыки и приглашал составить компанию, а кто-то планировал ударный физический труд на дачных грядках. В 16 часов по корпоративной почте все сотрудники фирмы получили сообщение, в котором говорилось, что у новой сотрудницы сегодня День Рождения, и она приглашает отпраздновать его после работы в переговорной. Бобров, разумеется, так же, как и все остальные, получил это приглашение и задумался:

– Странно, – подумал он, – как мало все-таки я о ней знаю… Практически ничего, хотя она и работает здесь уже месяц. Но, может быть, сегодня, так сказать – в неофициальной обстановке, приоткроется хотя бы чуть-чуть завеса, делающая ее такой таинственной и непонятной, – продолжал рассуждать про себя Бобров, одновременно прикидывая, что бы такое подарить имениннице, о которой совершенно ничего не известно – ни ее вкусов, ни интересов.

«Цветы!» – решил Бобров и набрал номер телефона одной известной ему цветочной компании, к услугам которой он периодически обращался, и всегда его заказы исполнялись исключительно творчески и искусно, выручая в самых, казалось бы, сложных ситуациях. Ну, как раз, как сегодня.

– Алло, Борис Макарович? Да, узнали, это Бобров Вас беспокоит! Жаль, не быть мне богатым, – шутя, продолжал Бобров, более для поддержания беседы, нежели на самом деле веря в подобные приметы. – Нет-нет, я про Вас не забывал, просто случая как-то не было в последнее время к Вам обратиться. Вы же знаете, я всегда ценю Ваше искусство и считаю, что Вы поистине кудесник по части составления необыкновенных букетов, – добавил он, желая потешить самолюбие этого приятного старика. – Зато вот сейчас как раз такой случай представился, и я сразу к Вам, Борис Макарович! Да, нужен красивый букет… Да, для дамы. Какого возраста? Хм-м-м, – Бобров задумался, опять отметив для себя, что даже этого он точно не знает. – Ну, я думаю, что-то около 25–27 лет, – сказал он в трубку после небольшой паузы. – Со значением ли должен быть букет? Ну, пожалуй, что и нет, – неуверенно протянул он, почему-то смутившись от последнего вопроса цветочника. – Просто красивый букет… из каких-нибудь необычных цветов! – вдруг неожиданно для себя самого добавил он в последний момент. – Да-да, Борис Макарович, – уже уверенно продолжил Бобров, вдруг осознав, какой букет он хотел бы преподнести сегодня Агате, – это должны быть какие-то редкие, оригинальные цветы, которые трудно у нас встретить! И сам букет должен быть составлен таким образом… – здесь он опять запнулся, не зная, как наиболее точно выразить и передать свою мысль. – Ну, в общем, я надеюсь, Вы меня понимаете, Борис Макарович. Одним словом, это должен быть нестандартный букет, такой, какого никогда и ни для кого не составляли! А в остальном я полностью полагаюсь на Ваш вкус, т. к. вполне ему доверяю. Пожалуйста, пришлите его ровно к 18 ч. в мой офис. Большое спасибо! – наконец завершил беседу Бобров и с облегчением повесил трубку.

Еще несколько минут он просидел неподвижно, погрузившись в свои размышления, а затем резко встал, будто встряхнувшись от странного и несвойственного его деятельному характеру оцепенения, покрутил головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и бодрым шагом прошелся по своему кабинету. Мысли, которые он гнал, не хотели покидать его головы, а наоборот, словно сопротивляясь его воле, еще настойчивее закрутились и стали похожи на досаждающих и неугомонных ос, делающих тщетными все попытки отогнать их от облюбованного ими сладкого блюда. Чем сильнее их гонишь, тем с большей активностью и энтузиазмом они возвращаются, привлекая жужжанием еще больше своих собратьев. Наконец, когда это становится совсем невыносимым, тебе остается только сгоряча плюнуть и ретироваться самому. В точности так это сейчас и произошло – Бобров раздосадовано стукнул кулаком по письменному столу, рядом с которым проходил в этот момент, и нажал кнопку селектора:

– Мариночка, организуй крепкий кофе, пожалуйста! И не забудь к нему чего-нибудь сладенького.

– Конечно, Сергей Иванович, сейчас все принесу, – весело отозвалась Марина и через две минуты вкатила в кабинет шефа сервировочный столик с ароматно пахнущим, дымящимся кофе и несколькими вазочками: с сахаром, конфетами и печеньем.

О том, что начальник сладкоежка, знали буквально все в его фирме, и вопрос с подарками на разные праздники всегда решался без труда и вполне однозначно – хорошая коробка конфет доставляла шефу истинное удовольствие, сладостям он всегда радовался, как ребенок. Секретарь же, зная о такой слабости руководителя, всегда в начале недели закупала в кондитерском магазине разные вкусности, чтобы было чем его побаловать в загруженные рабочие будни, когда пятиминутный перерыв на чай или кофе был приятным отдыхом, во время которого можно получить положительные эмоции. Бобров умел ценить такую заботу и никогда не забывал благодарить за нее, причем делал это всегда искренне, от души. Впрочем, так же как и Марина делала это не только по долгу службы, но и из личной симпатии к своему руководителю, желая его порадовать. Вот и сейчас, зная, что наступает то время, в которое обычно шеф просит принести ему чай или кофе, она заранее заварила свежего листового чая и в кофеварке сварила его любимый кофе.

Глава IV. День Рождения

Ровно в 18.00 в дверь кабинета Боброва постучали, и молоденький мальчик-курьер доставил букет из цветочного бутика Бориса Макаровича.

Да, опытный мастер по составлению букетов не обманул ожиданий Боброва и на этот раз… Это был не просто – букет, а всем букетам букет! Даже не букет, а настоящий Букетище – с большой буквы! Помимо того, что он имел внушительные размеры (и при этом не выглядел слишком вычурным или чересчур помпезным – наоборот, сразу бросалось в глаза, что он вышел из-под руки опытного флориста, и был предельно элегантен), весь букет состоял из таких удивительных, невероятных чудо-цветов, которых Бобров не только не знал по названиям, но даже никогда и не видел прежде. Вот уж, воистину, насколько богата и непредсказуема матушка-природа, если способна создавать такие творения!

К букету была приколота записка, в которой перечислялись названия всех этих экзотических растений: орхидея, стрелиция, левкой, протея, фрезия, эустома, аспарагус, вероника, триферн, амариллис, корилос, молюцела, гинистра, плюмозус, трахелиум, солидага, шамрок, гиперикум, рускус, листья аспидистры, альстромерия, антуриум, берграс.

Из всего списка Бобров знал только орхидею, ну и, пожалуй, приходилось слышать про левкой…

Расплатившись по счету, в котором была обозначена не менее внушительная сумма, Бобров отпустил курьера и вышел из своего кабинета, прихватив букет.

В переговорной уже собрался весь офисный народ, все толпились вокруг накрытого праздничного стола, во главе которого стояла сама именинница в сногсшибательном вечернем платье, с вечерней прической и соответствующим макияжем.

«И когда только все это успела сделать?», – недоуменно подумал Бобров, сосканировав ее взглядом с головы до изящных вечерних туфелек.

Оказалось, что ждали только его, и как только он присоединился к компании, праздничный вечер был торжественно открыт. Ему, как руководителю, было предоставлено первое слово, чтобы произнести поздравительную речь. С речью Бобров не стал особенно мудрить, т. к. адекватно расценивал тот факт, что ораторским искусством, к сожалению, не обладает, поэтому обошелся набором стандартных слов для поздравлений – счастья, мол, здоровья, успехов в личной жизни и карьере. На этих словах ему показалось, что по лицу Агаты скользнула едва уловимая улыбка. Или ему это только померещилось? Когда с речью было покончено, пришло время вручать букет…

«Интересно, как она отреагирует, и что отразится на ее лице?» – промелькнуло в голове у Боброва, когда он доставал из-за спины спрятанный там «для сюрприза» чудо-букет. Но Агата никак не выразила своего удивления, когда увидела этот шедевр флористики, а только вежливо улыбнулась и поблагодарила за подарок. Бобров почувствовал некоторое разочарование – все-таки так старался, а она приняла его как обычный букет из роз или каких-нибудь банальных ромашек. Могла бы хоть поахать там, поудивляться… Можно подумать, что ей каждый день преподносят такие!

Она, словно почувствовав его разочарование, посмотрела ему прямо в глаза и опять ухмыльнулась. Именно ухмыльнулась, а не просто улыбнулась, потому что в том, как она сложила свои губы, Бобров прочитал самодовольство, превосходство и даже некоторое снисхождение… Или у него уже начинается паранойя? Чтобы не срулить с катушек, как говорили у них в детстве, Бобров тряхнул головой и потянулся за бутылкой шампанского, которая громко пальнула у него в руках (хотя раньше он всегда безупречно открывал любые бутылки со спиртным), обдав всех присутствующих за столом фонтаном бурлящего напитка. И как только влияет на него эта женщина! И опять эта улыбка легкой тенью мелькнула на ее лице!

Бобров понял, что сегодня – явно не его день, а потому не стоит задерживаться на фуршете, дабы еще больше не растравить свою душу. Пригубив для приличия бокал с шампанским и взяв с блюда тарталетку с черной икрой, он со всеми распрощался, пожелал от души повеселиться и, сославшись на неотложные дела и извинившись перед именинницей, удалился.

Вернувшись в свой кабинет, он закрыл за собой дверь, несколько раз прошелся от стены к стене, заложив за спину руки и время от времени встряхивая головой, словно отгоняя надоевшие мысли. И, так и не сумев обрести душевного равновесия, а, наоборот, еще больше разозлившись – то ли на нее, то ли на себя самого, плюхнулся в одно из кресел. Но не в то, в котором обычно сидел за своим столом, а одно из тех, что стояли у окна кабинета, то самое, на которое забралась с ногами Агата в момент их первой встречи. Сел, прикрыл глаза и как будто отключился, выпал из реального времени, погрузившись в какие-то грезы…

Из оцепенения его вывел какой-то странный, но уже знакомый звук – в дверь опять как будто скреблись, как тогда, в тот самый грозовой день. Бобров замешкался с ответом – не мог решить, стоит ли подавать признаки своего присутствия в кабинете или сделать вид, что его уже нет в офисе. Потом вспомнил, что, заходя в кабинет, не закрыл дверь на замок, а только прикрыл ее, и громко сказал: «Войдите!»

Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась узенькой щелочкой, и в нее не вошла, а проскользнула легкой тенью хрупкая фигурка. Не смотря на полумрак, царивший в кабинете (вернувшись с банкета, Бобров не стал зажигать свет), он не сомневался на тот счет, кто бы это мог быть. Напротив, он это почувствовал сразу, как только услышал царапанье по ту сторону двери – уж больно своеобразный и странный способ был у этой визитерши испрашивать позволения войти. Услышав такой звук, можно было решить, что в дверь скребется кошка, но в его офисе кошек – ни диких, ни домашних – быть не могло.

Агата – а это была именно она – мгновенно сориентировавшись в темноте (хотя только что вошла из освещенного помещения, и, по идее, ее глаза не могли так быстро адаптироваться к изменившемуся освещению, а вернее – полному его отсутствию), сделала несколько быстрых и бесшумных шагов, «Как кошка ступает на подушечках своих лап», – промелькнула у него в голове странная мысль, и остановилась прямо перед Бобровым.

Он ничего не произнес, кроме позволения войти, и просто продолжал молча смотреть на нее, только сердце гулко запульсировало где-то в области барабанных перепонок. В какой-то момент он даже испугался, что она и сейчас каким-то мистическим образом чутко уловит это внезапно нахлынувшее на него волнение и опять, в очередной раз за сегодняшний вечер посмеется над ним. Он уже представил эту ее особенную улыбку и почувствовал, как внутри него начинает подниматься какое-то неведомое ранее сопротивление. Но темнота, в которой они до сих пор находились, не позволяла что-либо рассмотреть на ее лице – в отличие от нее он не умел видеть без света.

И вдруг произошло совсем уж невероятное: Агата так же бесшумно приблизилась почти вплотную, наклонилась и поцеловала Боброва в губы. От неожиданности он несколько отпрянул назад, к спинке кресла. Она же, нисколько не смутившись его реакции, села к нему лицом на его колени – так, что ее ступни оказались развернутыми назад, а коленки упирались в спинку кресла, и еще раз поцеловала, обхватив голову руками и запустив свои пальцы с острыми ноготками в его шевелюру. Бобров вышел из ступора и, уже плохо себя контролируя, крепко стиснул ее за хрупкую талию и притянул к себе еще ближе, впиваясь своим ртом в ее жаркие губы. Две-три секунды длился этот безумный поцелуй (которого, безусловно, он не должен был себе позволять, но кто способен сохранить трезвый рассудок в подобные минуты?!), после чего он почувствовал, как чем-то острым обожгло его щеку, и в то же мгновение Агата с силой оттолкнула его от себя, соскочила с кресла на пол, и следующее, что он уловил – это был громкий стук открывшейся и с шумом захлопнувшейся двери.

Не успев ничего понять из того, ЧТО сейчас с ним произошло за эти несколько минут, но, по-прежнему, ощущая как будто ожег на своей щеке, Бобров подошел к висевшему на стене зеркалу, нажал на кнопку стоящего рядом светильника и обнаружил, что вся его щека располосована от виска до середины скулы.

«Вот это да…», – сказал вслух Бобров. «Хорошенькое продолжение вечера… Хотя, что уж теперь пенять – сам виноват, так тебе и надо!», – вынес он себе приговор и сокрушенно покачал головой. «Как такое могло с ним произойти? Как он позволил этой ненормальной девчонке втянуть себя в эти дурацкие игры?! И ведь поддался же, повелся, как последний идиот!» – продолжал распекать себя Бобров, но уже мысленно. Выдвинув средний ящик письменного стола, он достал одеколон Armani, плеснул на ладонь и провел ею по расцарапанной в кровь щеке. От чего следы от ногтей распухли и превратились в три ярко выделяющихся на бледной коже шрама.

«Да… Красота, хорош – нечего сказать, вот так теперь и будешь ходить с расцарапанной мордой людям на смех!» – не унимался Бобров досадовать на свою оплошность. «Взрослый мужик, а развели, как мальчишку! И как теперь он посмотрит в глаза своим сотрудникам? Они, конечно, все – люди деликатные и никаких вопросов задавать не станут, но как он сам будет себя чувствовать? А главное – как он завтра будет выглядеть, когда встретится в офисе с Ней???»

Глава V. Поездка в пансионат

– Доброе утро, Сергей Иванович! Марина сегодня приболела, Вам чай подать или кофе? – самый невинный взгляд был довершением невиннейшего же вопроса.

Однако от этих слов, даже от одного только звука этого голоса его бросило в дрожь, а потом в жар – все лицо пошло бордовыми пятнами, на лбу выступила испарина. Она же, как ни в чем не бывало, продолжала стоять в дверях его кабинета и с самым спокойным, невозмутимым видом смотреть ему в глаза.

«Не женщина, а настоящая чертовка какая-то, одним словом – оборотень, будь она неладна!» – с раздражением подумал Бобров, отворачиваясь от открытой двери и пряча расцарапанную щеку (чтоб не злорадствовала!)

– Не надо, я не хочу, – не вполне вежливо буркнул Бобров через плечо. – Сыт Вашими угощениями по горло еще со вчерашнего вечера!

«Ну, об этом упоминать – было совсем лишнее», – тут же укорил себя Бобров за то, что не сдержался.