Антисвинизм

Решив проучить пса, Соломон взял пса на поводок и повел в сарай, чтобы там учинить наказание. Пират, предчувствуя это, весь дрожал, но покорно плелся за хозяином.

Но когда Соломон замахнулся на него плеткой, то на какое-то время его охватила оторопь, а на голове зашевелились волосы от того, что он услышал.

Пират, преданно глядя Соломону в глаза, лающим, хриплым голосом вдруг произнес: «Простите, хозяин».

Плетка выпала из рук Соломона и он на какое-то время так и застыл в этой позе с рукой, поднятой в замахе.

И на самого Пирата, похоже, то, что он сделал, тоже произвело шокирующее впечатление.

Но он быстрее хозяина вышел из ступора и уже более отчетливо произнес: «Не бейте меня!».

После этого Соломон потерял сознание.

Очнулся он от того, что кто-ТО теплым шершавым языком лизал его лицо. Он открыл глаза и увидел улыбающуюся, с высунутым языком, морду Пирата.

«Матерь Божья! – подумал про себя Соломон. – Надо больше спать. Уже галлюцинации начинают наполнять мою грешную голову».

Но не успел он закончить эту мысль, как лающий, хриплый голос спросил его: «Как чувствуете себя, хозяин?».

И тут Соломон понял, что это реальность. Он понял также и то, что эта реальность не должна стать никому известной.

Быстро перемотав морду Пирата веревкой, Соломон повел собаку в дом, строго-настрого предупредив пса о том, что если он позволит себе при ком-нибудь сказать хоть слово или полслова, то это будут его последние в жизни слова.

Пират послушно кивнул головой в знак согласия, как бы сообщая, что он все понял и будет немым, как раньше, покорно побежал рядом с хозяином.

Поздно вечером, все еще не понимая причину произошедшего, и надеясь на то, что это все-таки какие-то галлюцинации, Соломон удалился с собакой в свою алхимическую лабораторию и к своему очередному удивлению, граничащему с потрясением, очередной раз понял, что это не галлюцинации. Пират мог разговаривать человеческим голосом. И не просто разговаривать. Он понимал суть речи, произносимой Соломоном, и отвечал вполне адекватно.

– И давно ты это умеешь? – строго спросил Соломон пса.

– Только сегодня в первый раз, хозяин, – ответил Пират, – но сейчас кажется, что умел это делать всегда.

– Почему ты бросился на садовника?

– Мне показалось, что он хочет на вас напасть.

– Но меня не было в доме! Как тебе могло это показаться? Он же, как мне сказали, просто подстригал розы.

– Я не знаю, хозяин, но я увидел в его руках ножницы и подумал, что он может ими убить меня и вас. И я решил напасть на него первым. Разве это не справедливо, первым убить того, кто хочет убить тебя?

– Это справедливо, если ты знаешь точно, что тебя вот-вот убьют. Но этот раб никогда не давал повода даже подумать о нем такое. Он был всегда само послушание и миролюбие.

– Вот это меня и насторожило, хозяин. Я подумал, что если он миролюбив, значит, он замышляет что-то плохое. Значит, он подкрадывается. Когда он подстригал розы, я на мгновение осознал, что он представляет смертельную угрозу и нанес удар первым.

Мы, животные, имеем на это право. Мы нападаем первыми потому, что защищаемся сами и защищаем свою территорию. Так устроен этот мир. Мы делаем это инстинктивно и люди всегда прощают нам это. Но сейчас, хозяин, я на какое-то мгновение понял, что делал это не инстинктивно, а с полным пониманием дела, целенаправленно.

Я был уверен, что мне это «сойдет с рук», потому, что я более глуп и слаб по сравнению с вами, хозяин. Когда уже все произошло, и я увидел лежащего беспомощного садовника, я понял, что совершил, что-то не то. Поэтому и принял такой виноватый вид. Но поверьте, хозяин, в момент нападения я думал, что защищаюсь от будущей угрозы.

Соломон на несколько секунд задумался, пристально глядя Пирату в глаза. Быстро в уме, проворачивая и анализируя услышанное, он смутно нащупывал какую-то ниточку, здравое зерно, в сказанном Пиратом.

«А ведь, действительно, какая прелесть! Напасть первым потому, что тебе показалось, что то же хотят сделать по отношению к тебе. Это же оправдание любому преступлению! Только жертва после этого, уже не должна сказать даже слова в свое оправдание. Она должна умереть. А дальше обвиняй ее, в чем хочешь. Я убил потому, что меня хотели убить! Смерть за замысел!

Молодец Пират! Ай да молодец! Теперь надо выяснить, как этот пес научился говорить и соображать как человек, и думаю, что я, наконец, схвачу Бога за бороду и заставлю его выполнить все свои обещания!». – Так думал Соломон, глядя в глаза своему доберману.

– Ну, а как ты думаешь, Пират, после чего ты вдруг так лихо научился разговаривать? – уже более миролюбиво спросил собаку Соломон.

– Мне сложно это сказать, хозяин, но вчера вечером я забежал сюда, хоть это мне и запрещено. Дверь была открыта, а запах отсюда шел довольно аппетитный. Вы же знаете, хозяин, что мы, собаки, не можем устоять ОТ соблазна при виде еды. Вы кидаете мне объедки и крошки со своего стола, а я всегда счастлив и готов служить вам за это верой и правдой! Но я грешен и иногда что-нибудь да сворую со стола или с кухни. Когда меня на этом ловят, то я получаю либо шваброй, либо веником, но не обижаюсь. Даже, наоборот, я прекрасно понимаю, что негоже отнимать еду у детей и давать ее псам. Но иногда так хочется хоть ненадолго почувствовать себя человеком. Так вот вчера вечером, когда вы, хозяин, пошли спать, забыв закрыть лабораторию, я забежал сюда на запах хлеба и увидел под столом серую аппетитную для меня массу. И я ее съел. Простите меня за это, хозяин, но мне, как обычному псу, было очень сложно удержаться от этого.

«Опять гладко и умно говорит пес, – думал Соломон, глядя на Пирата и внимательно слушая его, – тем более, что где-то я уже все это слышал. Ах да! Это же наш женоподобный Бог говорил первым членам нашей организации про псов и детей. Под псами он понимал всех тех, кто не принадлежит нашей вере. Ишь ты какой, Пират! Не иначе сам Бог заговорил твоими словами!».

– Так причем здесь хлеб, пес? Я тебя спрашиваю, как ты научился говорить и соображать как человек, а не о том, как ты воровал у моих детей еду с кухни или сожрал кусок испорченного хлеба в моей лаборатории! – опять резко оборвал Пирата Соломон.

– В том то и дело, хозяин, – уже заискивающе продолжал Пират, – через какое-то время, после того, как съел эту массу, я начал чувствовать, как что-то неладное стало происходить в моей голове. Я стал чувствовать, как расширяется и увеличивается мой мозг. Поверьте, хозяин, голова начала болеть и распираться изнутри и я подумал, что ее вот-вот разорвет на кусочки. Мне даже пришла в голову мысль, что меня подвела собачья жадность. Чего там хозяин в лаборатории нахимичил, а я вот сдуру взял и сожрал. И теперь конец пришел моей короткой собачей жизни.

Но не успел я этого подумать, как тут же голова прояснилась, и мне стало страшно от того, что я подумал. Ведь до этого я так никогда не думал. Я вообще никогда ни о чем не думал. Мы же животные. Мы живем инстинктами. Даже умираем инстинктивно. Закрыл глаза, ни о чем не думая, и умер. А здесь мысли стали проноситься одна за другой. Я в ужасе стал думать, что сошел с ума, но и эта мысль тоже повергла меня в шок. Как я могу сойти с того, чего у меня нет? Ведь даже бешеная собака – это собака со сбитыми набекрень инстинктами. И вообще, как я могу думать про то, что я сошел с ума? Этого раньше никогда не было.

А дальше, было еще ужаснее. Начал меняться мой язык. Он уже не был похож на ту безвольную тряпочку, болтающуюся в пасти и годную только для того, чтобы лизать и охлаждать мой организм. Он начал твердеть и утолщаться. Челюсти и губы также приобрели некую не свойственную собаке подвижность. Возникли жуткие боли в глотке.

Короче говоря, я корчился и мучился всю ночь и только под утро все закончилось. И я уснул. Утром, когда я проснулся, мне почему-то сразу захотелось встать на две лапы. Я попытался это сделать, но не смог устоять на них и снова принял обычную для себя позу. Я вышел на улицу и увидел садовника. А, что было дальше, хозяин, вы прекрасно знаете. Клянусь, хозяин, что первые мои слова были в сарае, куда вы привели меня для наказания. Эти слова повергли меня в такой же шок, как и вас. Никто больше не знает, что я умею говорить.

– Вот и хорошо, – сказал Соломон, – и смотри, пес, чтобы ни одна живая душа не знала о случившемся. Во всяком случае, пока. А я, тем временем, подумаю, что с тобой делать дальше и какую выгоду мы можем извлечь из всего этого.

-3-

После этих слов Соломон заглянул под стол, куда он швырнул свое несостоявшееся из хлеба золото, и увидел, что Пират из-за своей собачей жадности не оставил от него ни крошки.

«Чертов пес! – зло подумал Соломон, – как теперь восстановить этот химический состав хлеба, который так чудесно наделяет животных человеческими качествами? Хорошо, что свои опыты я описываю в тетради, но получится ли второй раз? Что ж, будем пробовать!».

– Пират, теперь от меня ни на шаг! Даже спать будешь в моей спальне! Ты понял?

– С удовольствием, хозяин! – уже бодро ответил Пират и завилял обрубленным кончиком хвоста.

А Соломон, уходя спать, как бы невзначай и еще не понимая, для чего он это делает, записал в свой блокнот следующую мысль: «Животное ВСЕГДА имеет право напасть первым. Оно ВСЕГДА защищается».

На следующий день мистера Гросби ждал еще один сюрприз. Пират, с его разрешения, побежал играть с детьми. Но через какое-то время дети прибежали, а Пирата не было видно. Обеспокоенный хозяин пошел его искать и застал своего пса в детской комнате, стоящим на задних лапах. Опершись передними лапами на детский столик, пес внимательно разглядывал детскую книжку с большими буквами и картинками.

– Научи меня читать, хозяин, – вдруг попросил Соломона пес, – я чувствую, что смогу этому научиться. Я разглядываю картинки и знаю, как все там на них называется, и понимаю, о чем там нарисовано. Но я не знаю ваших букв и не могу прочитать, что написано. Научи, хозяин, пожалуйста!

– Перебьешься пока, – ответил ему Соломон, – может тебя еще и в школу вместе с детьми отдать? Хотя, может быть настанет время и научу.

А вечером мистер Гросби принялся за изготовление своей чудесной хлебной массы. Полностью повторив все действия, он через несколько часов получил снова испорченную хлебную жижу, но уже не стал выбрасывать ее под стол, а аккуратно собрал в стеклянную банку.

– Надо бы ее испытать на ком-нибудь, только на ком? – подумал Соломон, но этот вопрос поставил его в тупик. В принципе, Соломон был не бедным человеком. Он имел свою плантацию и рабов. В хозяйстве было много разных животных, но какому из них дать эту хлебную массу? Вот в чем состоял вопрос.

Соломон знал, что это его открытие, в котором он, если честно, пока еще сомневался, должно быть строжайшей тайной. В Новом Свете за подобные вещи запросто могли обвинить в колдовстве, и это могло иметь для всего рода Гросби самые непредсказуемые и печальные последствия. А дашь этот чудесный хлеб какому-нибудь глупому гусю или козлу и, что дальше? Перещиплет или перебодает всех рабов и членов его семьи, плюс введет их в шок, начав болтать по-человечьи с каждым встречным.

– Думай, Соломон, думай! – уговаривал себя наш герой, но тут на выручку ему пришел Пират.

– Послушайте, хозяин, – вдруг сказал лежащий в ногах верный пес, – простите, что я вмешиваюсь в ваши размышления, но я вижу, что вы приготовили такую же хлебную массу и я вижу вашу растерянность. Вам нужно животное для испытаний, но вы не знаете, кому можно доверить съесть этот чудодейственный хлеб. А вы у себя дома никому его не давайте. Мало ли что может из этого выйти. Вы, хозяин, опробуйте этот хлеб на ком-нибудь с соседской плантации. Поверьте, результат мы с вами узнаем обязательно, а на вас никто и не подумает.