Вождь

– Конечно, люди. Они уже потребовали отдать им оружие. Они умеют им пользоваться.

– А вы?

– Ты хочешь сказать, что я предложил сам? Ничего. Мы не в том положении, чтобы торговаться. Они понимают, что нам предстоит или сдаться, или утонуть. Положение безвыходное. О чем тут разговаривать? О том, в каком порядке приносить оружие и приводить смертоносцев на убой?

– Да, – сглотнув, согласился северянин. Для него тоже легче было умереть самому вместе с соратниками, нежели отдать их на убой ради спасения своей шкуры. Даже если однополчане имеют восемь лап и ни одной головы.

– Нефтис, – окликнул Найл телохранительницу. – У нас осталось что-нибудь на завтрак?

Пока братья по плоти подкрепляли свои силы, уровень реки добрался до разбитого окна, и водичка стала неторопливо растекаться по полу, кружа осколки хитиновых панцирей.

– Странные здесь земли, правда? – повернулся к Нефтис правитель. – Не нужно искать воду, добывать, привозить. Можно просто наклониться и пить, сколько влезет.

– Я бы предпочла, что бы дождь прекратился, мой господин, – передернула плечами девушка. – Здесь становится холодно.

Уровень воды поднялся чуть выше щиколоток, и со стороны лестницы послышался вкрадчивый шелест – влага побежала вниз по ступенькам и по шахтам лифтов.

– Они не появятся, шериф, – выпрямился Найл. – У них наверняка есть какой-то тайник, если, конечно, гаражи не бездонные.

– Раз кто-то заваливал вход, значит не бездонные, – покачал головой северянин. – Этим, – он кивнул головой наверх, – этим наводнения не страшны. Двери закопал кто-то из обитателей подземелья.

– Ладно, подождем еще…

Вскоре вода поднялась до колен. Впрочем, за стеной бурные потоки текли на уровне груди, и за стеклами были видны мелькающие сучья, тушки утонувших насекомых, вялые улитки и редкие рыбины с очумелыми глазами. Сквозь разбитое окно вода хлестала ревущим потокам – но лестница и шахты все равно успевали поглощать ее быстрее, чем она прибывала.

– Любопытный, Мокрый, Трасик – все! Помогите мне…

Найл закрыл глаза и поднял лицо вверх, изгоняя мысли из своего сознания, расслабляясь и успокаиваясь. И созерцая. Нет наводнения, нет ползущего по помещению холода. Все тепло и спокойно. Нет опасностей, нет бед – есть только вечность. Все преходяще, и эти проблемы разрешатся, уступив место другим, и те тоже разрешатся, и это будет происходить бесконечно, и нечего останавливаться ни на одной из них, а надо просто смотреть, как сыплется песок, и уходят беды и радости, волнения и усталость, а остается прекрасный спокойный. Знакомо екнуло в груди, возникло ощущение падения, и мир рывком раздался в стороны – это он вошел в контакт с разумами смертоносцев.

Сейчас они парили в безмерном океане света – света ждущего и доброжелательного, света пропитанного настоящими живыми эмоциями. Свету было плохо: его постоянно мучили жажда и голод.

– Вы что-то хотите сказать, мой господин? – поинтересовался северянин, глядя на счастливое лицо правителя.

– Его нет в подземельях Поруз, – покачал головой Найл. – В такую погоду, под всеми этими потоками, Семя может испытывать все, что угодно, но только не жажду. Его нет внизу. Оно где-то наверху, надежно спрятанное стенами от дождя.

– Если подвал заполнится, мы утонем в течение первых же секунд, – кивнул шериф на стекло, уровень воды за которым поднялся выше его головы. Поток, перехлестывающий сквозь пробоину в шахты лифтов и лестницы, бил с такой силой, что мог снести любого, приблизившегося к нему на сотню шагов. – Мне кажется, нам стоит попробовать пробиться наверх. Лучше умереть в бою, чем утонуть, как слепые крысята.

– Попробуем, шериф, – кивнул правитель и направился к отдыхающим жукам-бомбардирам. – Скажите, братья, это правда, что в Дельте, откладывая яйца, жучихи пробивают для них глубокую пещеру?

– Да, Посланник Богини.

– И многие из вас жили в пещерах, иногда выдерживая тяжелые обвалы?

– Да, Посланник Богини.

– Мне нужно пробить проход в небольшой пещере, заполненной крупным гравием. Вы можете это сделать?

– Да, Посланник Богини.

– Камни могут обрушиться прямо на вас!

– Мы подожмем ноги, Посланник Богини.

– Они подожмут ноги! – вслух рассмеялся правитель. – Ты слышал, шериф? Единственное уязвимое место у бомбардиров – это тонкие лапы. Но и их в случае камнепада они могут поджать! Готовь атаку.

Секунду северянин размышлял, потом лицо его озарила улыбка, а в глазах сверкнул восторг:

– Да, мой господин!

С учетом обстоятельств, долго тянуть Поруз не стал: ступая по колено в воде и стараясь не попасть в струю течения, братья по плоти собрались справа и слева от входа на лестницу, после чего жуки, ничуть не скрываясь и громко топоча, ринулись наверх. Спустя несколько мгновений послышался грохот, из опорной колонны вырвался клуб белой сухой пыли, резко контрастирующий с оседающей вокруг влагой, вылетели и покатились по полу крупные булыжники. Послышались громкие испуганные крики.

– Вперед! – на этот раз северянин кинулся первым. За ним, вперемешку, люди и пауки. Найл, прихрамывая и морщась из-за боли в животе, брел самым последним.

На втором этаже завершалась схватка. Точнее – избиение. Вооруженные щитами и мечами люди и так имели заведомое преимущество перед дикарями, одетыми в кирасы из наспинных пластин смертоносцев. А тут еще и поддержка восьмилапых братьев: прячась за спины двуногих, пауки выстреливали в туземцев парализующие импульсы, не давая им сопротивляться своим убийцам. Сполна пережив страх перед неминуемым утоплением, братья по плоти теперь тоже не щадили врагов, и спустя несколько минут все было кончено.

– Ну как получилось, братья? – поинтересовался правитель у довольных успехом шестилапых, и поручил в ответ довольно подробную мысленную картинку того, как жуки подбегают к преграде, готовясь таранить ее всей своей массой, но та падает навстречу. Как они поджимают лапы, пережидая грохот бьющих по толстой хитиновой броне камней, как потом поднимаются, стряхивая с себя весь этот хлам. Далее были испуганные лица разбегающихся дикарей, попытка нескольких из них нанести удары копьями – а потом вперед стали выбегать двуногие, и картина схватки скрылась за щитами. – Вы молодцы, – похвалил их Посланник Богини. – Настоящие воины.

На самом деле, жуки-бомбардиры редко участвовали в войнах, ведущихся городом пауков. Одарив их очень прочной броней, способной выдержать удар практически любого оружия, природа зато лишила их оружия наступательного. Привыкшие питаться травой, они не имели ни мощных хелицер, ни, шипов на лапах, ни яда. И даже мощное химическое оружие, спрятанное в брюшке, действовало с одинаковой яростью и на своих и на чужих, лишая смысла его применение на поле боя. Удачно проведенная самостоятельная атака наверняка станет легендарной в их небольшом квартале.

Тем временем братья собрали трупы, брезгливо побросав их в шахты лифта.

Дверь каждой из таких шахт оказалась оборудована интересным устройством: наклонным в сторону входа щитом, поверх которого лежал все тот же гравий. От падения камни удерживала другая плетенка, легко откидывающаяся вниз.

– Да, – признал северянин, – если выше этажами есть еще хоть пара таких ловушек, то шахты совершенно непроходимы. Падая вниз, валуны снесут все.

В остальном второй этаж ничем не отличался от нижнего: обширный и совершенно пустой холл, пол которого во множестве усыпан старыми хитиновыми панцирями.

– Ты ничего не видишь, шериф? – поинтересовался Найл.

– Нет, ничего, – покачал головой северянин.

– Если это небольшое дикое племя, воины которого охотятся в этих угодьях, то где их женщины, дети, старики? Это ведь не армейский разъезд, в котором нет никого, кроме мужчин!

– Точно, – кивнул воин. – Стойбище должно быть где-то рядом.

Он бегом помчался к лестнице, жестом позвав за собой остальных, а Найл опять неторопливо побрел следом в сопровождении Нефтис.

Выше этажом лестница выходила в помещение с высокими – чуть не втрое выше, чем во входном холле – потолками, но довольно узкое. У оконной стены замерли трое смертоносцев, удерживая парализующей волей паренька на площадке под потолком. Там, почти на девятиметровой высоте, зачем-то был сделан лифтовый проем, огороженный широким карнизом. Разумеется, там же стояла и ловушка с гравием. Карауливший ее малолетний двуногий сейчас судорожно подергивался с двумя валунами в руках, не в силах разжать пальцы.

– В кого-нибудь попал? – поинтересовался правитель.

– Нет, Посланник, – ответил кто-то из пауков. – Промахнулся.

– Снимите его оттуда, – разрешил Найл, а сам, повернувшись спиной к устремившемуся вверх по отвесной опоре восьмилапому, стал рассматривать перегораживающую помещение тонкой пластиковой стеной с шестью широкими дверьми, створок на которых, естественно, не сохранилось. Рядом с крайней из них висел поблескивающий золотом прямоугольник. Правитель подошел ближе, стер рукой пыль с плиты, которую можно было бы счесть мраморной, если бы только буквы из желтого метала не поблескивали в толще камня на глубине нескольких сантиметров:

«Этот конференц-зал был подарен ассоциации Макрофармакологии великим композитором Алиеску Олдц».

Да, ничего не скажешь, Алиеску Олдц удалось сохранить свое имя в веках. Интересно только, мужчина это был, или женщина? Что писал? Песни, симфонии, рекламные треки? В знаниях, вкаченных Найлу в память Белой Башней, такой фамилии не присутствует вовсе.