На горизонте – твоя любовь

Припарковавшись у главного входа, я направляюсь к массивным стеклянным дверям. Поднявшись на лифте на тридцать третий этаж, я ощущаю, как напряжение постепенно сгущается. Кажется, что воздух здесь более плотный, чем обычно. Я вижу, как сотрудники, поспешно пересекающие коридор, на мгновение замирают, встречая меня взглядом, прежде чем быстро опустить глаза. В принципе, это их обычное поведение при виде меня, напоминающее страусов, прячущих головы в песок в попытке избежать неприятностей.

– Мистер Каттанео, это катастрофа! – Девушка с короткими темными волосами и круглых очках с толстыми стеклами, подбегает ко мне, стуча каблуками по паркету. Она начинает говорить тоном, как будто обладает новейшей сплетней, которую, как можно скорее, желает всем растрепать. – Я не все рассказала вам по телефону. Боялась, что вы разозлитесь, но я не могу держать это в себе.

– Милли, или ты сжимаешь лишние предложения в одно целостное, или я пошел, – говорю, собираясь развернуться и отправиться в свой кабинет.

– Вы ведь знаете, что, после смерти мисс Стоун, ваш отец и Эван хоть и являются равноправными владельцами компании, но на дух друг друга не переносят? – спрашивает так, словно вся информация: нужная и ненужная, разложена по полочкам в ее черепной коробке. – И то, что он вернулся сюда спустя год не из-за дикого желания участвовать в делах компании?

– Что ты хочешь этим сказать? – раздраженно спрашиваю, не скрывая своего вздоха.

– То, что он вероятнее всего сделает что-то такое, что поставит компанию в невыгодное положение, – отвечает она, бросая острый взгляд. – Эван всегда был известен своими авантюрными планами и неожиданными решениями. Я не удивлюсь, если он уже что-то задумал. И самое главное: ему терять нечего.

– Мисс, вам не кажется, что неприлично клеветать человека, основываясь лишь на своих рассуждениях? – сзади раздается холодный и уверенный голос…

Этот голос… Голос, который даже, если сильно захотеть, не получится спутать ни с чьим другим.

Повернувшись, я вижу фигуру потрясающей девушки. Черные туфли на ее ступнях придают особое очарование ее длинным ногам. Ее восхитительные бедра, которые я когда-то раздвигал и закидывал на свои плечи, обтянуты строгой черной юбкой, доходящей чуть ниже колен. Белоснежная рубашка с небольшим декольте, через которое проступает ажурный узор лифчика, открывает вид на ее потрясающую грудь. Грудь, к которой я когда-то сумел найти подход и получать ее громкие стоны от удовольствия, наполняющие не только комнату, но и побуждающие делать с ней такие вещи как можно чаще.

Плавно скользя взглядом выше, я заостряю внимание на ее коротких волосах, которые когда-то выглядели совсем иначе. Сейчас намотать их на кулак будет намного труднее, но ничего, это не самое главное.

На ее губах все та же ярко-красная помада, которая манит меня стереть ее одним приятным способом, а ее глаза, скрытые за прозрачными очками, сверкают неподдельным озорством, словно прячут в себе массу тайн.

Она прекрасна, но ей пока что не обязательно об этом знать. Если путь к ее сердцу обложен множеством разрухи, пепла и булыжников злости, то мне придется сначала разгрести это все, а только потом стремиться к тому, что мне нужно.

– Галатея Хилл… – киваю в приветствии, когда она медленно, но уверенно направляется в нашу сторону, вырисовывая на паркете идеальную линию из своих шагов.

– Стоун… – поправляет она, складывая руки под грудью, чем заставляет меня зубами сжать внутреннюю сторону щеки, чтобы не поддаться на ее провокацию, как словесную, так и действенную. – Миссис Стоун. Прошу вас запомнить и никогда больше не допускать таких ошибок, мистер Каттанео, – выделяет обращение ко мне, бросая на меня взгляд наполненный чем-то между угрозой и интересом.

– Прошу прощения, миссис Стоун, – практически выплевываю ее новую, но ненадолго, фамилию. – Какими судьбами решили почтить нас своим присутствием?

– Не переживайте, скоро вы обязательно все узнаете, – говорит она мне, а затем переключает свое внимание на Милли, которая прожигает ненавистным взглядом мою Дейенерис. – А сейчас я хотела бы попросить вашу милую собачку, ой, простите, девушку, – она показательно вздыхает, прикрывая рот ладонью, – вечно путаю эти два близстоящие понятия, когда замечаю девушек рядом с вами, – говорит, закатив глаза. – Так вот, пожалуйста, не суйте свой мокрый носик в дела, которые вас не касаются, или убедитесь в том, что вас никто не слышит, прежде чем обсуждать кого-то.

«Вот она – моя Тея, которая умеет закрыть рот кому-угодно и сделать это красиво. Моя Тея, которая как бы сильно не старалась, но скрыть ревность под колкими ответами, к сожалению, не смогла… Для меня все будет намного проще, чем я думал. Но, вот для тебя, Дейенерис, – нет. Играть – значит до конца.»

– Миссис Стоун, так вы сказали? Я не перепутал вашу «новую» фамилию ни с какой близстоящей? Я прошу не оскорблять моих сотрудников, хотя бы в их присутствии. – Сокращаю расстояние между нами, заставляя ее опустить руки и сделать шаг назад. Мне с трудом удается сделать максимально серьезное лицо, когда она невольно раскрывает пухлые губы в удивлении. Задержав взгляд на них, я стараюсь выбросить подальше из головы мысли о том, что я хотел бы сейчас сделать. Затем смотрю в ее расширенные зрачки, виднеющиеся сквозь два квадратных стеклышка.

«Блять, как же я скучал по тебе.»

– И да, если вы захотите что-то еще сказать мне, то делаете это через Милли. У меня нет времени на разговоры с посторонними людьми, – отрезаю и разворачиваюсь, чтобы наконец-то уйти в свой кабинет.

Это далось мне очень тяжело. Внутри началась сильнейшая борьба: схватить ее прямо там, приказав всем закрыть глаза, отнести в лифт и сделать с ней то, что не успели когда-то там сделать, или утащить в свой кабинет, уложив животом на стол. В каждом из вариантов цель была бы одинаковой: вытрахать все глупости, которые сидят внутри нее. А после всего этого – словесно и поступками вдалбливать в ее светлую голову, что ее место исключительно рядом со мной.

Зайдя в свой кабинет, я сажусь в кресло и открываю ноутбук, чтобы взяться за работу и отключить голову от мыслей о своей бестии. И стоит мне только вникнуть в один из отчетов, меня отвлекает посторонний шум, похожий на аплодисменты и громкие разговоры. Такого в компании не было никогда. Если только кому-то не сделали предложение руки и сердца. Из женщин у нас работает только Милли, которую, удивительно, но устроил сюда отец за несколько недель до аварии. И уборщица Сандра, которой перевалило за шестьдесят.

Удивившись шуму, я направляюсь в рабочую зону, чтобы узнать, что стало причиной такого поведения. И, когда останавливаюсь, вижу выстроившуюся очередь из желающих лично поздравить напыщенного Эвана Стоуна с появлением в компании.

– Мистер Каттанео. – Со стороны звучит приглушенный голос Милли, которая отвлекает меня от разглядывание этой «потрясающей» картины.

– Что, Милли? – спрашиваю, бросив на нее взгляд.

– Эван назначил собрание через двадцать минут в конференц-зале.

– Спасибо, Милли, – киваю ей, но она не уходит, продолжая втаптывать каблуком своей туфли дыру в полу. – Что-то еще?

– Может, следует сообщить об этом вашему отцу? – интересуется она, подняв на меня взволнованный взгляд.

– Нет, – резко отвечаю. – Я сообщу ему обо всем сам.

– Я поняла, – утвердительно кивнув, она прижимает к груди блокнот, поправляет очки и разворачивается в направлении зала для переговоров.

Ровно через двадцать минут я удобно сижу в мягком стуле, слегка покачивая ногой в такт предвкушения того, что за спектакль сейчас будет разворачиваться на глазах более пятнадцати человек. Окинув взглядом всех присутствующих, я не замечаю главного героя, Эвана Стоуна, который, видимо, не обладает важнейшим качеством делового человека – пунктуацией.

– Прошу прощения за опоздания, – говорит один из сотрудников, стремительно направляясь к свободному стулу.

«Мое терпение начинает слишком быстро иссякать. Если пройдет еще хоть несколько секунд, и он не явится сюда, то плевать я хотел на все. Я просто встану и свалю отсюда к чертовой матери.»

– Здравствуйте! – наконец, в зале звучит ненавистный мне голос. – Извините, был очень занят со своей супругой, – улыбнувшись на одну сторону, он направляет свой взгляд на меня через весь стол.

«Блять, если твои губы еще хоть раз сделают подобное с твоим ртом в совокупности с такими словами, то я подойду и сломаю твои зубы о свой кулак.»

– Не переживай, Эван, – расслабленно откинувшись на спинку стула, спокойным голосом говорю совсем не то, что крутилось на моем языке всего секунду назад. – Мы ведь всего лишь тратим свое рабочее время, пока ты развлекаешься.

– Хантер.

Он. Блять. Снова. Ухмыляется.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Все. Я дышу. Я предельно спокоен. Ни один нерв не делает попытку дрогнуть на моем лице.

– Очень рад видеть тебя.

«А я, блять, как счастлив.»

— Хочешь обменяться любезностями? Ради этого решил собрать всех здесь? – сложив ладони на столе, спрашиваю его.

– Не совсем, – он прокашливается, направляя свой взгляд поочередно на присутствующих. – Я не буду задерживать вас от ваших непосредственных обязанностей, поэтому перейду сразу к делу. Я был очень рад видеть здесь всех вас сегодня. С некоторыми мы были знакомы, а с некоторыми мне так и не довелось пообщаться и посотрудничать, – говорит он, жестикулируя руками над столом. – Но, к сожалению, есть обстоятельства, из-за которых я вынужден добровольно уйти с должности исполнительного директора, – эта новость так легко и спокойно вылетает из его рта.

Внутри меня растекается одновременно чувство удовлетворения и подозрения, которые не дают мне покоя. Его слова звучат слишком уверенно, как будто он долго готовился к этому моменту. Коллеги перешептываются между собой, обмениваясь удивленными взглядами. Меня не покидает мысль, что за этим решением стоит что-то большее, чем он озвучил.

– Но это не все… – он делает протяжную паузу прежде чем продолжить: – У меня есть для вас сюрприз, который некоторым, – говорит он, бросая быстрый взгляд в мою сторону, – может не понравится.

Он поднимается из-за стола, подходит к двери и протягивает туда руку. Сотрудники, как жирафы, вытягивают свои шеи, чтобы посмотреть на «сюрприз», о котором я уже догадался.

Тонкие пальцы с темным маникюром аккуратно обхватывают ладонь Эвана, носок черной туфли появляется на полу, а затем возникает вся фигура моего Ангела. Уверенное выражение лица без единого намека на сомнение или беспокойство. Слегка вздымающаяся при вдохе грудь, приковывающая не только мое внимание, вызывает во мне дикое желание подняться и вынужденно закрыть всем глаза.

– Здравствуйте, – соблазнительно улыбаясь, приветствует всех Тея.

– Милая, присаживайся, – говорит Эван, отодвигая для нее стул.