Пепел Асгарда

– Есть, есть, – кивнул О?дин. – И ты непременно отомстишь… или, во всяком случае, сама решишь, стоит ли мстить, и если стоит, то как. Теперь же послушай меня – и не перебивая.

– Да, отец, – вновь поклонилась Райна.

– Прежде чем начну говорить я, закончи свой рассказ. Хлёдд умерла, тебя отбросила, твоя рука горела – что случилось дальше?

– Я снова кинулась на него, замахнувшись тем, что осталось от древка. Замахнулась, и…

– И?

– И он опередил меня. – Валькирия закусила губу. Стыд, похоже, жёг её до сих пор. – Сделал выпад, но… бил мечом мне по шлему, плашмя.

– То есть оглушил, – уточнил Отец Богов.

– Оглушил. Но я устояла, только в ушах зазвенело. Ударила снова, пытаясь обмануть замахом слева, только он не поддался. Отбил, проклятый, и снова опередил, – Райна зажмурилась, на щеках горел лихорадочный румянец. – Его меч мелькнул… и я упала.

– Он оглушил тебя вторично, и на сей раз – куда основательнее, – подытожил Старый Хрофт. – Ты упала без чувств, и…

– И, когда пришла в себя, то оказалась одна, на Боргильдовом поле, средь множества мёртвых тел. Но среди них не отыскалось ни тебя, отец, ни прочих асов или асинь. Не было и Хель или Нарви, – Райна выдохнула, сжала кулаки, омертвелый взгляд устремлён прямо вперёд. – Я ходила, ходила кругом… броня моя обратилась в ничто, сталь распадалась под пальцами. Я звала… помню, что да, звала. Мне откликнулись только лунные волки. Я схватила какую-то дубину, думала, что они пришли пожирать мертвецов, однако нет, они просто выли над грудами тел, словно пели погребальную песнь. Иди, сказали они мне. Здесь больше нет живых.

– И ты пошла, дочь.

– И я пошла. Волки провожали меня с поля, указывая дорогу. Так я очутилась… нет, не в Асгарде, не в Митгарде и даже не в Ётунхейме. Это был совершенно новый мир, тёплый и ласковый. Я не знала местных языков, первые же встречные оказались работорговцами, но я собрала на Боргильдовом поле кое-какое оружие, и… меня попытались схватить, но горько об этом пожалели.

– Любой, кто попытается наложить свои грязные лапы на мою дочь, просто обязан горько об этом пожалеть, – усмехнулся Старый Хрофт.

– Да, отец. Они горько пожалели, те, кто уцелел, пали на колени и умоляли о пощаде. Слов я не разбирала, но, когда перед тобой извиваются на брюхе и рыдают крупными слезами, ошибиться трудно. Я взяла у них одежды, коня, припасов и отправилась по большой дороге. Так началась моя жизнь наёмницы, влады… отец. Я уже повествовала тебе об этом. Зачем ты хотел, чтобы я рассказывала вновь?

– Почему победители не добили тебя? – сощурился Старый Хрофт. – Почему оставили тебя жить? Тебя одну? Мне сохранило жизнь заступничество Ялини. А тебе? Ты не задумывалась над этим?

Валькирия потупилась.

– Может, они решили, что я мертва?

– Не считай Ямерта и его присных глупцами, дочка. Они всё прекрасно знали. Что, если они пощадили тебя специально, чтобы следить за тобой, чтобы все, кто замыслил бы восстать против их власти, оказались бы у них как на ладони. Ты привела б их к истокам заговоров и смут – такое не приходило тебе на ум?

Райна покраснела и покачала головой.

– Нет, отец. Сперва я просто не могла думать. А потом… потом я выживала, старательно пытаясь забыть обо всём.

– Не сужу тебя за это, дочка. Тем более что всё обернулось к лучшему – ты никого не предала невольно, никто не пострадал. Твоя тихая и незаметная жизнь наверняка убедила Ямерта и остальных в том, что и я не столь опасен.

– Быть может, отец. Но что с того? Как это изменит то, что нам предстоит совершить сейчас?

– Потому, что у твоего спасения есть и другое объяснение, Рандгрид. Что, если Молодым Богам просто не дали тебя убить?

– Кто? – поразилась валькирия. – Они безраздельно владели Упорядоченным. Миры ложились им под стопы, десятками, сотнями, тысячами. Я знаю, кое-где их тоже встретили мечами и копьями, но те битвы были все до одной ими выиграны, как и Боргильдова.

– Я думаю на Восьмизрачкового. На Духа Познания, о котором ты теперь знаешь всё, что ведаю о нём и я.

– Зачем я Великому Духу, столпу Третьей Силы? – не могла поверить воительница.

– Он любит развлечения, – пожал плечами Отец Дружин. – И мог найти это… забавным.

– По-моему, владыка, первое твоё объяснение – что за мной следили – куда лучше, – осмелилась возразить Райна. – И я всё равно не пойму, куда ты клонишь, отец. Даже если Великий Орлангур и спас меня тогда – хоть я и не ведаю, как или зачем, – что это изменит? С Боргильдовой битвы прошли эоны, нет ни Ямерта, ни его родни, в Обетованном новые хозяева – что нам в тех делах?

– Очень долго я думал точно так же, дочка. Спасибо Хедину, подсказал, что иные ростки сегодняшнего имеют корни из предначальных дней, с самой зари нашего мира. Мы с тобой ведь тоже собираемся возродить часть изначальной силы асов, силы, сохранившейся с рассветной поры Митгарда. Вот почему я и думаю, не перестаю думать о том, как и почему ты спаслась. С самого мига нашей встречи.

Райна виновато вздохнула.

– Прости, отец. Я не хотела ввергать тебя в печаль и горестные раздумья.

– Слог истинной валькирии, – усмехнулся О?дин. – Эк заворачиваешь-то! «ввергать в печаль и горестные раздумья» – неплохо, клянусь собственными священными браслетами.

– Отец, – Райна взглянула на Старого Хрофта в упор, – мой медленный разум не поспевает за скакунами твоих помыслов.

– Всё просто, дочь. Молодые Боги не дали никому уйти с Боргильдова поля. Наивно думать, будто они «не заметили» тебя. Они либо оставили тебя в живых нарочно, либо кто-то не дал им добить тебя. Валькирии Асгарда, даже бесчувственные, не валяются, словно простые смертные. Дар вечной жизни не был отнят у тебя, и Ямерту, на пике его могущества, ничего не стоило тебя найти. Однако ты жива, дочка.

Валькирия нетерпеливо поёрзала в седле.

– Да, отец, но что нам с того сегодня? Пусть меня спасли, пусть не дали добить – но как это изменит предстоящее нам?

– Твоё предназначение, Рандгрид. Ничто не проходит бесследно, изменения судьбы, чьё-то решение оставить тебе жизнь, уходят корнями очень глубоко, от брошенного камня по воде расходятся круги, и, пусть даже нам они не видны, пусть мы считаем, что этих кругов давно не стало, они всё равно есть.

– Диковинно, – покачала головой валькирия. – Но, пусть круги, отец… они сделают тот меч, что мы хотим выковать, сильнее?

– Не впрямую. Но сделают, – усмехнулся Отец Дружин. – Альвы очень любят разбираться в древних пророчествах и участи тех, кто, как они считают, отмечен «всемогущей судьбой».

– То есть могут сделать для нас больше?

– Я на это надеюсь.

Валькирия разочарованно пожала плечами.

– И это всё, отец?

– Твоё предназначение, предначертание для воительницы Асгарда, сохранившее тебя – помимо твоей собственной силы, – должно воплотиться. Я надеюсь, что мастера Альвланда, мастера обращать пророчества и предсказания в настоящую, осязаемую силу, помогут сотворить для нас новое оружие. Оружие, что окажется сильнее судьбы.

Райна только покачала головой.

– Твои слова поистине новы для меня, отец. Я всегда считала, что сохранили меня выучка Асгарда, мои умения, а не какая-то слепая «судьба». Убивают мечи и копья, убивает оружие во вражьих руках; мои сёстры погибли в бою, их убийцы имеют имена и обличья и живы до сих пор. Я не знаю ничего про «судьбу». Я билась с Молодыми Богами, а не с «судьбой».

– Верно, верно, – кивнул Отец Дружин. – «Судьба», о которой так любят рассуждать альвы, – это, конечно, не какой-то «бог» или «вседержитель», не существо на троне, окружённое грозными слугами. Это куда более сложное. Сложение воль и стремлений живущих в Упорядоченном. Один раз это уже произвело на свет нечто… чему лучше всего было бы не рождаться. Ты знаешь, о ком я веду речь, дочка.

Райна кивнула.

– Спаситель?

– Именно. Думаю, я рассказал тебе о нём достаточно, да ты и сама всё видела, когда вы с чародейкой Хюммель сражались с ним в Эвиале. Кстати, а что случилось с самой волшебницей?