Алиедора

– Ч-что же это?.. – пролепетала Алиедора.

Холодное оцепенение отступило, доньята понемногу пришла в себя и сумела взобраться в седло. Захлёбываясь рыданиями, она тронула гайто. Жеребец осторожно зашагал, сам выбирая дорогу среди густых зарослей.

* * *

– Никогда не ставь под сомнение отцово слово!

– Да как бы я посмел, батюшка!

– Посмел бы, посмел, знаю я вас, племя нетерпеливое… Что я тебе говорил – поспеет нам на помощь его величество? – он и поспел! Теперь пойдём обратно. Надо скорлупку Венти всё ж таки расколоть. Да и вообще… Меодор – страна небедная. В отличие от нас, пред Омом Прокреатором согрешивших, видать, коль в соседи нам Некрополис определён…

– Батюшка, – сегодня в словах, голосе и взглядах Дигвила читалось куда больше почтения, – что же его величество хочет? До самой меодорской столицы дойти?

– Уж чего он хочет, то лишь его величеству ведомо, – громко ответил сенор, скорчив сыну злую гримасу, мол, ума лишился, а ну как нас подслушивают?

– Но слышал я, что иные сеноры по своей воле переходят Долье, направляясь в меодорские пределы…

– Правильно слышал, сынок. Дружина Аджекоора обложила Ликси, род Вереа подступает к Дреггу, даже лежебоки из Соллкоора проснулись. Всё Долье на север качнулось! Оно и верно – лови момент, пока Меодор на лопатках и к их горлу кинжал приставлен. Ох загорится по ту сторону реки, ох заполыхает! – Сенор Деррано расхохотался. – Славная будет охота, сынок, славная, и добыча тоже – уже сейчас столько знатных пленников набрали, что впору ко гномам засылать, насчёт новых доспехов да мечей с ихними рунами справляться…

– Правда, батюшка? – Глаза у Дигвила сделались словно у мальчишки перед лотком со сластями.

– Правда, правда… отдадим королевскую долю, как положено, – чуть громче и поспешнее добавил сенор, – но оставшегося хватит, ох, на многое, сын мой. На многое.

– А Байгли? – рискнул напомнить старший сын.

– Что Байгли? – поморщился отец. – Опять розгами размахивает небось?

– Размахивает, – кивнул Дигвил. – Нет, что ж с женой его так называемой делать? По закону-то он обрачевался, замуж за него никого не возьмёшь, только бастардов плодить и может…

– Гм… – замешкался сенор Деррано, поневоле отвлекаясь от сладостных мыслей о взятой добыче. – Верно говоришь. Негоже младшему в роду оставаться неприкаянным да бастардов, ты прав, плодить. Надо искать беглянку, Дигвил.

– Пожалуй, найдёшь её в этом бедламе…

– Она в замке Венти – где ж ей ещё быть?

– У них есть родня – на севере. Могли отправить туда.

– Могли. Но, скорее всего, Алиедора – в родовом гнезде. Венти был старый упрямец, кремень, не человек. Се – моё и се – моё же. Дочка должна дома сидеть. Тем более что отослать её куда подальше – показать, что он нас с тобой испугался. Так что я не я буду, если наша птичка – не в замке.

– Прикажешь отрядить особый отряд, батюшка?

– Нет, не прикажу. Когда подступим поближе, тогда да. А рисковать добрыми воинами и слать их в глубь вражьей страны – не стану. За такое надо немалую награду сулить, а Байгли того не заслужил. – Сенор Деррано коротко и жёстко рассмеялся. – Пусть скажет спасибо, что позволяем ему с розгами баловаться.

– От него благодарности не дождёшься, – буркнул Дигвил.

– Неважно, – осадил старшего сына сенор. – Он твой брат, ты ему вместо отца будешь, когда меня не станет. Ему жена нужна. Младшие ветви засушивать не след. Никогда не знаешь, когда пригодятся.

– Всё понял, батюшка, – смиренно поклонился наследник Деркоора.

– То-то, что понял… Поглядим, как дальше будет.

– Но, отец… ты сказал – искать беглянку, а отряд слать не велишь…

– Не велю. Возьми мэтра Бравикуса, пусть отрабатывает жалованье. Пусть ищет, да как следует, гаданьями ли, эликсирами, ещё как-то – знать не желаю, как именно! Пусть укажет направление. И когда мы окажемся достаточно глубоко в меодорских землях – придётся тебе, сынок, порадеть-таки младшему братцу.

– Порадею, батюшка, – не стал спорить Дигвил, хотя сам бы, конечно, по доброй воле никогда за это не взялся. Умом старший из братьев Деррано понимал, что, с одной стороны, от бастардов Байгли ничего хорошего ждать не приходится, а с другой – этих бастардов пока что нет и не предвидится, а лезть в осиное гнездо замка Венти и выковыривать оттуда эту треклятую доньяту придётся именно ему.

Дигвил покачивался в седле, предаваясь не совсем обычному для молодого дона и наследника титула занятию – а именно размышлению.

Разбив в открытом бою меодорское войско, армия Семмера перешла пограничную реку сразу в пяти местах. С северо-востока прибывали гонцы: отряды Аджекоора осадили Ликси, воинство владетелей Веркоора – важную меодорскую крепость Дрегг рядом со слиянием Сиххота и Долье. Отдельные полки наступали от дольинских городков Ано и Эшби; зашевелились даже угрюмые отшельники из Соллкоора – их закалённые охотой на беглых серфов ратники подошли к Бринтону.

Его величество король Долье хорошо подготовился к этой войне. Причём готовился-то, похоже, уже очень давно. Может, с того момента, как его дочь, её высочество принцесса Эльгли, в слезах прискакала к воротам Симэ, сопровождаемая одной лишь камеристкой и держа на руках крохотную дочь? Сын беглой прин… то есть временно отлучившейся королевы в это же время мирно пускал слюни на руках служанки.

В свободных королевствах моря Тысячи Бухт случалось всякое. Мужья в припадке ревности убивали застигнутых с любовниками жён, и жёны, уличив супруга в неверности (что случалось куда чаще «непристойного веселия» жён), травили и его, и соперницу алхимическим зельем. Бывали неурядицы и в семьях коронованных особ, однако случай с принцессой Эльгли был поистине особым.

Её выдали замуж за молодого, но уже известного своей силой и разудалым буйством Хабсбрада Рыжебородого, короля Меодора, только что взошедшего на трон после того, как Белая Смерть унесла его почтенного родителя. Почему молодая королевна через три года супружества покинула Меодор, в Долье судачить было не принято. Рука у его величества Семмера была тяжёлая, а на рудниках или, скажем, на бастионах Военного тракта вечно не хватало кандальных рабов. Никто никогда не видел и маленьких принца с принцессой – они росли в закрытом от всех внутреннем дворце в Симэ, куда не допускались даже знатнейшие сеноры, хозяева семи как бы самостоятельных владений под эгидой скипетра Симэ.

Хабсбрад получил разрешение жениться вторично, на Мейте Доарнской, но пока что у них рождались только дочери.

А за спиной Долье оставался Некрополис. Мёртвая река Сиххот, разделившая, как и положено, земли живых и… живых, но живущих в смертной тени, живых, повелевающих ордами нежити. Цепочка крепостей на левом берегу, веками укреплявшемся всем, что только мог измыслить простой человеческий разум: стенами и частоколами, рвами и палисадами, боевыми башнями и целыми полями ловчих ям.

Невольно Дигвил вспоминал собственные путешествия вдоль Военного тракта, от Илтекоора до Веркоора возле слияния двух больших рек, живой и мёртвой. Никто не знал, что именно сделали мастера смерти с Сиххотом, но в его водах не водилась рыба, птицы не вили гнёзда на его берегах, и люди остерегались касаться маслянистой, серой, всегда подозрительно недвижной глади.

Долье в одиночку сдерживало Некрополис.

А ведь когда-то давно существовал договор между всеми Свободными королевствами, от Долье на юге до Воршта на севере. Их правители поклялись на Большом Камне, что хранится в Симэ, наверное, самом большом Камне Магии, оставшемся в руках простых людей, – что будут защищать рубеж Сиххота как свой собственный, жертвовать на его всемерное укрепление, посылать свои отряды и в черёд нести караульную службу…

Какое там. Договоры долго не держатся. В Долье давно не слыхали о полках не то что из далёкого Воршта, но даже и из соседнего Меодора. Поэтому, вспоминал Дигвил, многие искренне радовались свадьбе, брачному союзу Долье и северного соседа, богатого и землёй, и людьми. Королевство Семмера казалось крохотным в сравнении даже с невеликими царствами на берегах моря Тысячи Бухт.

Неужели правитель Симэ рискнул оголить границу с Некрополисом? Да, в последнее время стычки стали редкостью, отряды зомби и их погонщиков нечасто появлялись на «мёртвом» берегу Сиххота, нечасто пытались преодолеть убитую (как не сомневался Дигвил) их собственным колдовством реку.

И всё равно лучшие рыцари несли стражу именно там. Обитавшие вдоль Военного тракта серфы платили меньший оброк.

А теперь – война с Меодором, война настоящая, это уже не свара двух поссорившихся сеноров. Король Семмер, похоже, решил, что можно рискнуть. Дигвил видел штандарты королевской гвардии, с которыми они выходили на торжественный марш перед окнами королевского дворца в столице. А дальше – не знамёна ли сенорства Эфферо, самого непримиримого и самого упорного из всех семи сенорских родов? Непримиримого к хозяевам Некрополиса, конечно же, и самого упорного в том, что львиную долю собранных податей, даней и оброков следует пустить не на всякие глупости, а на вящее укрепление отпорной черты вдоль Сиххота? Неужто и хозяева Эфкоора сменили мнение, решив, что главный враг Долье – за одноимённой рекой, вовсе не за Сиххотом?

Думай, Дигвил, думай, много думай. Тогда, быть может, голова твоя и удержится на плечах.

Глава 5

И вновь Алиедора бежит, и вновь на север – к родному замку Венти. Но теперь уже всё совсем не так. Тогда перед ней лежала мирная страна, а теперь… До самой Долье меодорские роты не оставили ничего живого, и жеребец доньяты тревожно храпел, косясь на мёртвые пепелища.

Назад к реке бежало сейчас немало люда, вырвавшегося-таки из цепких дольинских лап; за ними гнались, и не раз Алиедоре попадались чудовищно обезображенные трупы в цветах королевских полков Хабсбрада.

Из глубины Долье наперехват бегущим спешили новые отряды, быть может, невеликие числом, но и этого хватало, чтобы перенять толпу и обратить её в совершеннейшее стадо, отбросившее даже мысли о сопротивлении.

На сей раз Алиедора знала – у устья Эве её не ждут грубовато-приветливые меодорские паромщики. Если кто и цел – давно удрал, едва только у причального настила появились первые беглецы. И потому доньята решительно двигалась кратчайшим путем. Лишь бы добраться до реки, а там видно будет.

А позади осталось мёртвое поле и жуткая Тень, что скользила над телами… по счастью, ужас больше не показывался. И едва ли, кроме Алиедоры, кто-то его видел.