И пели ей райские птицы.

– Покажи повестку, – просит она и считает по пальцам оставшиеся дни. Делает недовольную гримаску. Искоса, с затаившейся хитринкой взглядывает вдруг на Павла.

– А что ты сказал перед этим?

Парень, ясное дело, изображает полное непонимание.

– Да это ветер шумно дул, тебе послышалось, – неискренне отпирается он. Но его насмешливые глаза!

Лилька бодается виском и хихикает:

– Врёшь! Всё ты врёшь!

– Конечно, вру, – шепчет Павел, целуя её в подъезде… Куда так некстати вошёл Олег. Лиля ойкнула и сбежала – вверх по лестнице, домой. Мужчины остались одни. Олег неодобрительно крякнул, не отрывая взгляда от носков своих ботинок.

– Скоро в армию, – показал Павел повестку.

– Тем более, – буркнул Олег. Его неприветливые стальные глаза буравчиками упёрлись в чёрные спокойные глаза Павла. Который на невысказанный вопрос покачал головой:

– Нет.

– Что «нет»? – хорошо поняв, всё-таки ещё утяжелил свой взгляд Олег. Его дальний родственник – по линии жены – метнул из-под бровей гневную молнию.

– Я не сделал с твоей сестрой то, что ты сделал с моей, – ровно, с расстановкой произнёс «нагловатый юнец», как в тот момент про себя окрестил его визави. Уверенной неспешной поступью правого Павел прошагал к выходу. Олег проводил его высокую спортивную фигуру почти неприязненным взором – слишком независим, слишком горд… Но ведь и серьёзен, трудолюбив, ответственен. И понятно, почему девчонки типа Лильки сохнут по таким. Понятно, а неприятно, чёрт возьми! И как хорошо, что светленькая мягкая Светлана ничем не похожа на своего несгибаемого братца.

Глава 6. Шалят…

Лиля проводила своего солдата горючими слезами. Олегу даже пришло на ум: «Как по покойнику убивается». Не выспавшееся бледное личико казалось повзрослевшим, точно за последние сутки вчерашней школьнице пришлось много пережить. Но нет, всего лишь сидели, тесно прижавшись, в её комнате: Олег не отпустил «на волю», сам за ночь тоже глаз не сомкнул. Отчётливо слышны были в тишине его беспокойные шаги. Ушёл, правда, рано, в утреннюю смену на завод. Перед этим вызвал Павла в коридор.

– Смотри мне! Башку отверну!

– На молоке обжёгся, теперь на воду дуешь, – устало отозвался тот. Не было в «черноглазом нахале» ни гонора, ни выправки, ни бравады превосходством. Олег понял: и этот весь исстрадался. Скорей бы уж покончить с вымотавшей всех мелодрамой. И выскользнули из памяти первые дни собственной службы – шесть лет назад. «Вот уж там всю дурь из тебя повыбьют!» Но беззлобно подумал, с сочувствием даже.

– Ты, Пашка, зла на меня не держи. Лилька – она ж такая… Сам знаешь, короче. А тебе выдержать желаю, чтоб не сломали там. Таким, как ты, там хуже всего приходится. Да… Ну, бывай, браток! – протянул широкую мозолистую ладонь, которую Павел с чувством сжал. И на этот раз не были похожи на скрестившиеся клинки их взгляды.

Отрыдав положенное, Лиля с головой ушла в домашние дела. Конечно, Светлане только в радость была круглосуточная помощница. Но как же тяжело выносить рядом присутствие вечно угрюмого человека!

– Лиля, а куда ты собираешься пристроиться? Школа-то тю-тю, а тунеядцы и нахлебники в нашей стране не одобряются, – с наигранной весёлостью произнёс Олег как-то за ужином. Девушка откликнулась сразу, очевидно, эта тема была обдумана:

– Да в культпросветучилище пойду, на библиотекаря. Там вроде бы точные науки не сдают.

– И будешь всю жизнь, как…

– И буду всю жизнь, как! – нервно перебила брата Лиля и выскочила из-за стола.

– Что я такого сказал? – воззрился Олег на жену.

– Письма ещё не было, она вся на нервах. Не трогай её пока, Олежек, это понемножку пройдёт, – Светлана мягкими пальцами коснулась руки любимого мужчины – и тоже поинтересовалась:

– Да, а что ты имеешь против библиотекарей? Тихо, спокойно, с книжками… Лучше уж с книжками, чем с капризными больными, по-моему.

– Чего ж сама в медики пошла?

– Так не подумавши! – рассмеялась Светлана. А потом призналась:

– Не больно я до книжек-то, это Павлик и за меня, и за себя. Да и сестричка твоя – книжная мечтательница.

Олег, расслабившись было от смеха жены, вновь напрягся.

– Это даже я со школы помню. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!»

– Ой, не скоро ещё, не скоро, – возразила Светлана.

– Ну, старшим братом, хрен редьки не слаще. Всё-то у неё проблемы на ровном месте, всё переживания…

– «У неё, у неё»… А мы с Олей, значит, не входим в круг твоего внимания… А у нас, значит, ни проблем, ни переживаний нет, – неожиданная обида прорывается в словах Светланы.

– Светочка, я…

Махнула рукой, наклонила голову, к мойке отошла с грязной посудой. Олег бросил недоеденный кусок и всем корпусом развернулся к равнодушной спине жены. Стул под ним недовольно хрипнул. Ох и морока с этими женщинами! Никогда спокойно не поешь. Чего вот сейчас надулась? Олег пошарил руками о штаны – с детства привычка осталась – и к жене:

– Я охламон, паршивец, шантрапа! Сволочь, наконец! Не молчи только.

Соизволила повернуть красное лицо. Плачет? Может, дурак, но понять логику женских поступков порой просто невозможно. Тихо и потерянно:

– Све-ет… – и в щёчку.

Что она там бормочет?

– Конечно, я сижу дома… у меня уже и вид не такой приятный… и кожа после родов… и фигура…

Господи, что за чушь она несёт?!

Олег решительно разворачивает свою 19-летнюю жену – от этих вечных кастрюль, которые кого угодно состарят. Отбирает недомытую тарелку.

– Тебе же всё время некогда, я и не знал, что… А я ведь не желторотый жеребец, могу управлять своими эмоциями.

– Зачем? Я хочу чувствовать… твои эмоции. Потом, отрицательные же ты не скрываешь.

– И что, я десять раз на дню должен говорить, что люблю тебя? – усмехается Олег.

– Можно и больше, если хочешь.

Он улыбается.

– А если я… стесняюсь?

Теперь улыбается Светлана.

– Ну уж! – сомневается.