Лед в твоем сердце

– Не стоило вмешиваться, – все же сказала я.

– Да нет, нужно было сразу вмешаться. Просто… – замялась Лелька. Она поджала губы, и на ее щеках появились милые ямочки.

– Маша, ты прости меня, – Вовка вдруг подошел и коснулся своими шершавыми пальцами моих рук. Он смотрел прямо, и я поймала себя на мысли, что так, как Тимур, никто и никогда на меня не посмотрит. Столь же нагло, открыто и уверенно.

– Вов, – я потянула ладошку в надежде разорвать ненужный контакт, но Ларин не позволил. Наоборот, крепче стиснул мои тонкие пальцы.

– Маш, я… мне так стыдно перед тобой. Я струсил. Хотя ты мне очень дорога, и… я… мне очень стыдно.

– И мне, Маш! – завыла Фролова. По ее щекам покатились слезы.

– Ребят, – мне стало не по себе. Потому что вроде и злости не осталось на этих людей, а вроде и как прежде уже быть не может. – Спасибо за сегодня. Вов, спасибо. И… лучше бы в медпункт сходить.

Я вновь потянула руку, хотелось все это прекратить. Но Ларин вдруг сделал шаг вперед и захлестнул меня в свои объятия. Приторно-ванильный запах парфюма ударил в нос, убивая в легких кислород.

– Вов, – кое-как оттолкнула парня, натягивая улыбку. – Все нормально. Я понимаю.

Он положил руки мне на плечи и слегка наклонился, старательно разглядывая мое лицо. Что пытался там увидеть? Что прочитать? Обиду или боль? Или два в одном? Однако я не хотела выдавать свои чувства. Все в прошлом. Переступить через свою трусость не каждый сможет. Идти навстречу страшному урагану вообще под силу единицам.

– Больше я никогда не отступлю от тебя, Маша! – твердо и решительно произнес Ларин.

– Угу, – кивнула в ответ, хотя сейчас все эти обещания мне были не нужны. Человек ко всему привыкает: как полагаться на себя, так и отбивать удары судьбы в гордом одиночестве.

Дверь вдруг открылась, и из кабинета вышли наши родители. Вовка резко опустил руки, делая шаг в сторону. Я же посмотрела на папу, а он посмотрел на меня. В его глазах таилось разочарование, но не злоба.

– Мам, – позвала Лелька. Тучная женщина с круглыми щечками подошла к нам и громко цокнула.

– Пап, – я тоже решила переступить через себя.

– Отойдем? – спросил он коротко.

– Угу.

Мы отошли к соседнему подоконнику, где никого не было. Шел урок, а нам разрешили прогулять в связи с разборками. Отец тяжело выдохнул, держа руки в карманах классических брюк. Солнце падало на его темную шевелюру, и местами просвечивались седые волосы. С виду он выглядел не старше тридцати, но вблизи возле глаз мелькали морщинки.

– Маш, – начал родитель.

– Пап, – я посмотрела на него исподлобья, как виноватый ребенок или котенок, который ищет одобрения за содеянное. В душе мне все еще было обидно, но и чувство вины за свой проступок тоже присутствовало. Ночь. Я с каким-то парнем. Наверняка отец переживал.

– Почему ты ничего не сказала?

– Что… о чем ты?

– О конфликте с той девочкой. Мама Лели рассказала, что тебя задирали и обвинили в воровстве. Почему не сказала? Я же твой отец. Я всегда буду на твоей стороне, – его голос звучал устало и в какой-то степени с нотками вины. Где-то внутри меня екнуло, и глаза защипало.

– Я… – Как признаться родителю, что ты стал объектом травли и издевательств? Как упасть в лужу рядом с тем, кто должен гордиться тобой? Я сглотнула, поджимая губы.

– Прости меня, милая, – тихо сказал отец, а затем подошел ближе и притянул к себе. – Прости.

– Пап, – прошептала я, стараясь подавить слезы, которые уже вовсю падали на мои щеки.

– Все будет хорошо. Обещаю, Мань, обещаю.

Глава 18 – Тимур

Серьезно, это была самая странная ночь в моей жизни. На вопрос, зачем я провел ее вместе с Машей, ответа до сих пор нет. А эта ее мачеха ну точно с приветом. Тот тип девушек, которые меня бесят. Они готовы дать в любой момент, но внутри сплошная пустота, заполненная бабками. Нет, дирека можно понять, она молодая и с аппетитными формами. Но блин, жениться ради того, чтобы потрахаться… Лучше уж вообще не жениться. Сексу штамп в паспорте не нужен. Странно, что мужик в его годы об этом не осведомлен.

В школе все знали, что у директора второй брак. Откуда знали, уже и не помню. У нас тут вообще информация разлетается лучше любой желтой газетенки. Наверное, поэтому и меня возвели в местного хулигана, который может втащить любому, даже качку в три раза больше и сильней. Народ тайно говорил, я без крыши. Что ж, какая-то доля правды в этом есть.

На уроки я приехал с опозданием. Пришлось заскочить домой за рюкзаком, заодно переодеться. К матери заходить не стал. Ну нафиг. Она не звонила мне ни разу за ночь. Зато Анатольевич названивал. Явно любит свою дочку. Даже немного завидно. Кто бы меня так любил.

Однако дирек и мне внимание уделил. Не сегодня, а вот на следующий день. Без всяких церемоний подошел в столовке, когда мы сидели с Арсом и Чайкой. В глазах его читалось нескрываемое недовольство.

– Тимур, на минутку, – строго и сухо произнес он. Пацаны глянули озадаченно на меня.

– Нет желания, – честно ответил, потому что примерно понимал, о чем пойдет разговор. Пусть бесится. Хоть немного, хоть какой-то толк от общения с его дочкой.

– У меня тоже, но выйти тебе все же придется. Или…

– Или что? – нагло задрал подбородок я. Ненавижу, когда разговаривают в таком тоне.

– Тимур, зачем все это?

– У меня нет желания с вами вести разговоры, так что давайте сделаем друг другу приятное? Представьте, что мы уже поговорили.

– Тимур, – давил он, при этом сохраняя удивительное спокойствие на лице. Я присмотрелся и подумал, что Маша похожа на директора. Такая же дерзкая и уверенная, а еще ненормальная. Почему-то захотелось улыбнуться. Она единственная девушка, которая ведет себя со мной не скрывая свою настоящую сторону.

– Простите, – вмешался вдруг Арс. – Что-то случилось? Тимур никого не трогал. Мы… мы ничего не делали. Зачем вы вызываете его? Он что-то натворил?

– Эй, – пнул я его ногой под столом.

– Анатолий Викторович, сегодня Тим весь день со мной. Поэтому… – не унимался Богданов. Как баба себя ведет, ей-богу.

– В общем, Тимур, я прошу тебя как мужчину, – дирек говорил вроде и тихо, а вроде и очень громко. В шумной столовой на него никто не обращал внимания и, кажется, никто не слышал. Зато мои перепонки разрывались от голоса Анатольевича.

– Давайте без этого, – вздохнул устало я. Продолжение фразы слишком очевидное.

– Держись подальше от моей дочери, – все же закончил директор. Я думал, что слова не заденут. В самом деле, у меня не было никакого желания пастись рядом с Машей. Я думал, так смогу проучить этого выскочку. Но когда Анатольевич озвучил вслух свой твердый наказ, мне стало противно. Нет. Скорее даже обидно.

Будто я недостоин. Будто я кусок мусора под его ногами. Чем отличаюсь от других? Кто-то ведь может находиться рядом с Уваровой, кому-то она может дарить улыбку и трепать волосы. Так почему этим кем-то не могу быть я? Нет, она мне не нравится. Вообще не нравится. И общаться с этой ненормальной не хочу. Но почему-то слова дирека сильно подпортили настроение.

Где-то внутри зажегся огонек. Так всегда бывает, когда тебе что-то запрещают. А если еще запрещает ненавистный человек, вдвойне охота идти наперекор.

– Ничего не могу обещать, – усмехнулся я.

– Тимур, давай все же разойдемся мирно. Моя дочь и ты – вы слишком разные. Она не для тебя. Запомни это.

Мне хотелось послать его, выплюнуть весь негатив, который осел на легких. Но я почему-то промолчал.