Дело частного обвинения (сборник)

– Введи хоть в курс.

– Нет проблем. Тут, не секрет, у «черных» берлога была. Мы знать – знали, но до поры не трогали. Все равно без толку. А сегодня около двух часов подъехала машина – только что в ГАИ отбуксовали, вся как решето…

– Не «девятка» белая?

– Нет, синяя «пятерка». Двое в машине остались, а двое вылезли и в шашлычную пошли. Когда мимо одного джигита из охраны проходили – самый здоровый к нему дернулся. То ли спросить, что хотел, то ли «вырубить» его. Теперь уж не разберешь. В общем, джигит от нервов две пули в живот и выпустил.

– Так кто это такой-то был?

– Да личность уже установили – Володин, «ракетчик». С ним еще, – сыщик еще сверился с записями, – Строганов, а в машине – Белов и Алмакаев… Эти двое, кстати, даже вылезти не успели – их с крыши, из автомата. Наповал. Вот у них, кстати, «пушки» с собой были, а у Володина со Строгановым – нет, у Строганова только кобура пустая под мышкой. Он, кстати, лихим парнем оказался – пистолет у «чёрного» выбил, перехватил, «завалил» из него второго – и из «мертвой зоны» отстреливался.

– Спецназ! «Афганец»…

– А ты откуда знаешь?

– Встречался.

– Можешь еще повстречаться. – Кивок в сторону шашлычной. – Он там сейчас.

– Ого!

– Когда стрельба началась, группа захвата с районной охраны в двух кварталах отсюда проезжала. С ходу рванули. В них – с крыши… Одного нашего слегка зацепило. Тут уж парни душу отвели! Жаль, оцепить не догадались, всех бы положили. А так… Три трупа, двое в реанимации и еще одного повязали. «Стволы» взяли, ножей кучу.

– А Строганов?

– Прихватили, не отпускать же. Молчит, сука, но молодец. А «черные»… Что ж, тоже бойцы неслабые – мы же из ихнего начальства никого не замели, одних джигитов. Прикрывали до конца, дали своим скрыться.

– Я пойду?

– Нет проблем.

Виноградов вошел в помещение шашлычной. Жужжание мух, запах остывающего мяса… На опрокинутой посудной стойке – вырванная с куском косяка дверь в «щитовую».

– …твою мать! – На расцарапанном лице Строганова синеют искривленные губы, в разрыве черного от засохшей крови рукава – наспех наложенный бинт.

– Чем я могу тебе помочь? – Задержанный был вторым человеком в володинской «бригаде», Виноградов уважал его за боевое прошлое и полное равнодушие к деньгам – в рэкете Строганова привлекал риск, игра, возможность самоутвердиться.

– Саныч, ну почему так? Мы у вас все на виду, «свеченные», фотографии, приметы в каждом отделении, «стукачи» вокруг… Чуть что – сразу «упакуете». Здесь наш дом, нам бежать некуда. А эти… Нагадил – и ищи-свищи по Союзу. Сволочи беспредельные!

– Я тебе, Строганов, судьбу не выбирал. Володина – жаль. Веришь?

– Верю. Он тебя тоже за человека считал. Какой был мужик! Ох, мало я их, еще сочтемся.

Виноградов повернулся к молоденькому, щуплому младшему сержанту, сжимавшему на коленях устаревшего армейского образца «Калашников».

– Он в наших стрелял?

– Нет, что вы. Очень помог, наоборот. Следователь из прокуратуры приезжал, говорит – действовал в пределах необходимой самообороны.

– Зачем тогда держите?

– Приказали, чтоб глупостей не наделал. Сейчас за ним «скорая» приедет.

– Язык придержи, салабон! – Строганов резко повернулся, неловко зацепил раненую руку и коротко охнул.

– Брат, оставь нас на минутку. – Виноградов положил руку милиционеру на плечо и, уловив мелькнувшее в его глазах сомнение, добавил: – Ты поверь, он если захочет уйти – так ни ты, ни я, ни батальон МВД не остановят.

– Тоже мне – Рембо, – пробурчал младший сержант, но вышел.

– Строганов, я мент по жизни и по масти. Это весь город знает. Но я тебя сейчас как мужик мужика спрошу… Вы знали, что в зоне тамаринцы двух «горцев» завалили?

– Знали.

– Что они сейчас – психи… понимали? Что пока не отомстят – не успокоятся? И по их закону – правы будут.

– Да брось, Саныч, не только по их закону. По любому.

– Так какого же…

– Не знаю. Володин сказал – срочно нужно «развести». Я отговаривал его, но… Для него, как и для тебя, вопрос с Квадратным – дело чести. Что-то Володин важное узнал, хотел с Султаном перетолковать. Блин, мы же даже «стволы» в машине оставили!

– Тамаринцы знали, что вы с «горцами» общаетесь?

– Видел я их на… этом самом. И тех и других. Тамарин если считает, что Квадратного «черные» убрали – так это его личное дело. А Володин в это, как я понимаю, не верил, потому и к Султану пошел – хотел до правды докопаться. Вроде тебя, Саныч.

– Знаешь, что я тебе скажу… Володин с Султаном в два хотел беседовать, я – в пять. Если бы наоборот – кто знает?..

– А я потому тебя и не послал с разговорами твоими. Начальство – везде дерьмо, им бы лишь меры принять и наверх доложить. Тамарину выгодно все на «черных» списать, а твоим прокурорам – дело закрыть.

– Слышь, переходи к нам? Тебе ж еще тридцатника нет!

– Лучше ты к нам. – Строганов повернулся в сторону двери. – Эй, служба! Вали сюда, салабон, а то смотри – не укараулишь.

Кто-то с наслаждением повернул в его мозгу визжащее острие бормашины… Еще раз… Еще.

Виноградов с трудом оторвал от постели вялое, ноющее тело, старательно водрузил его на подгибающиеся ноги. Протяжно охнул – под черепной коробкой тягуче перекатывалось что-то тяжелое и жидкое.

Телефон продолжал звонить. Проклиная себя за то, что с вечера не удосужился выдернуть шнур из розетки, Виноградов снял трубку:

– Слушаю.

– Шолом тебе, брат!

– Пошел ты… морда! – Вопреки общей алкогольной интоксикации организма, Владимир Александрович не смог сдержать улыбку – общение с Аликом Фридманом всегда действовало на него благотворно, даже в голове полегчало. Фантазер, бессребреник и вечный неудачник – с ним было нескучно и просто, как с домашним животным.

– Ваше благородие, а погромы будут? – этот вопрос Алик задавал Виноградову при каждом разговоре с тех пор, как тот стал сотрудником «внутренних» органов – как и все еврейские мальчики из интеллигентных семей, он был не только немного поэтом, немного музыкантом, но и немного диссидентом. Вообще же они были знакомы более пятнадцати лет, со школьных еще времен – Дворец пионеров, лагерь на берегу живописного озера, грамоты и парады… Несколько лет назад, зашвырнув за шкаф математический диплом, Фридман с головой окунулся в мутные воды первого потока кооперации, неожиданно даже для самого себя баснословно по тем временам разбогател на «компьютерной теме», затем в одночасье разорился, запил, вылечился, во время туристической поездки в Хельсинки через Миссию попытался завербоваться в южноафриканскую армию, но вместо этого – женился на милой и толстой шведке. Развелся, оставшись без гроша в кармане, воровал в супермаркетах, попался – и был выдворен в пределы родной страны. В настоящее время, как слышал Виноградов, он занимался разработкой и адаптированием программ для игровых автоматов какого-то СП.

– Алик, а ты помнишь, я тебе рассказывал – в Кишиневе в восемьдесят девятом году плакат видел: «Утопим евреев в русской крови»?