Место на серой треуголке

– Ну, употреблял, – сказал Л.

Лейтенант тихо разговаривал с его подружкой.

– Я хотела идти в одну сторону, а он хотел, чтобы я шла в другую. Он ничего мне не сделал, отпустите, пожалуйста, нас.

– Вы можете идти, – сказал лейтенант, что-то записывая.

Она ушла.

– На каком курсе? – говорил лейтенант.

– На сто третьем, – сказал Л.

– Факультет?

– Как они мне не нравятся, – сказала хиппи, показывая на них всех пальцем, – и лица такие красные, как противно.

– Литла, ты потише, не дома, – сказал Л., посмотрел на лейтенанта и сказал:

– Лейтенант, как ваша фамилия?

– А зачем вам моя фамилия? – смешался тот.

– Я же сказал вам свою, я хочу знать вашу.

– Тараканов.

– Хорошо. Ваша как? – Л. обратился к штатскому.

– А моя-то зачем?

– Вы меня за волосы хватали.

– Ладно, кончай, ты, – сказал Тараканов.

– Не ты, а вы, – поправил Л.

Лейтенант Тараканов подозвал штатского и дал ему подписать бумажку на столе.

– Ну, можешь идти, – сказал он Л.

– Почему на ты? – возмутился Л.

– Можете идти.

– Почему это? А куда вы собираетесь эту бумажку отправить?

– Никуда не собираемся, – сказал лейтенант.

– Как так? Почему?

– Подождем другого раза.

– Зачем?

– Существуют нормативные обязательства.

– Какие такие?

– Иди отсюда.

– Не иди, а идите. А я хочу знать, что за обязательства такие. Вы должны меня ознакомить.

Лейтенант Тараканов застонал.

– Ладно, все, – сказал Л., – пока, Литла, не хулигань больше, жди маму.

В дверях он столкнулся с сержантом, с которым дрался.

– Прости, – сказал Л., – я немножко не в себе был.

– Бывает, – согласился сержант.

Л. вышел на улицу. Дул ветер. В телефонной будке неподалеку стояла его знакомая. Он распахнул дверь и ударил ее ногой.

– Что, сука?

– Не надо, не надо, миленький, я виновата, прости, пожалуйста.

Они пошли переулками к нему. В комнате она стала плакать и целовать его:

– Прости меня, собаченька моя, я тебя люблю, змеюченька, заинька.

Утром они курили. Л. сказал:

– Ты правду вчера говорила?

– Нет, я тебя испугалась.

– Я так и думал, – сказал Л., – ну иди, ладно, что теперь делать.

Она не уходила. Л. включил магнитофон.

– Знаешь, у меня какая мечта, – сказал Л. Маше. Он был у нее дома. – Выйти из какой-нибудь обалденной машины, разумеется, моей. В коротких джинсах, в жопу рваных и старых, но чистых, в белой рубашке, длинной, расстегнутой до пупка, с красивой цепью на шее. Голова наголо выбрита, брови тоже выбриты. Представляешь? На спине крышка от унитаза, я – босой. Вот кайф!

– Ну, брови выбрить и ходить босым ты и сейчас можешь.

– В том-то и дело, что нет. Это моя заветная мечта, и я пока не могу ее осуществить. Вот Юкио Мисима еще в шестнадцать лет мечтал себе харакири сделать.