Несломленный

– Дворянское отродье. Как же они меня раздражают.

– Прошу прощения, мы знакомы?

– А ты разве меня не узнаешь?

Присмотревшись, Воскобойников вспомнил.

– Дементий! Дементий Грушецкий.

– Он самый, – с улыбкой ответил старый друг.

Перед Воскобойниковым стоял положительный молодой человек с мягким характером. Одна из черт, которая присуща ему – это его искренняя доброта. За это Дементия ценили и уважали как друзья, так и близкие. По себе он всегда был спокойным и рассудительным человеком. Он все такой же: обладает крепким здоровьем, высокий, красивый, уверенный. Имеет густую бороду и усы, которые очень кстати идут к его лицу.

– Сколько лет, сколько зим. Как же ты изменился! – обнимая друга, промолвил Воскобойников. – Как ты поживаешь?

– Да как сказать. По-разному. Когда хорошо, когда плохо. В свои двадцать шесть я стал офицером Санкт-Петербургского драгунского полка. А получил этот чин за то, что отличился в подавлении польского восстания под предводительством Тадеуша Костюшко. Два года назад восстание было подавлено, а в конце 1794 года меня повысили.

– Поздравляю.

– А год назад я обвенчался с дочерью богатого помещика Софией Васильевной Гордеевой.

– Я за тебя рад. Правда.

– Что это я, в самом деле. Все обо мне говорим, да и только. Как твои дела? Как жизнь?

– У меня ничего не изменилось. Как был офицером в отставке, так им и остался.

В голосе Воскобойникова можно было проследить стыд касаемо своего нынешнего положения. И ему было обидно, что пока не удалось наладить свою жизнь. Жить так, как он хотел.

– Что ты думаешь о новом императоре, Павле Петровиче?

– А что о нем говорить? Его еще не короновали, а как таковых существенных изменений при нем еще не произошло.

– Среди дворян, – понизив голос, прошептал Дементий, – ходят слухи о том, что один из приближенных покойной императрицы Александр Андреевич Безбородко уничтожил истинное завещание Екатерины Алексеевны. Многие слуги государыни полагали, что она не отдаст трон сыну, к которому она, мягко говоря, не благоволила, а предпочтет видеть на престоле внука, Александра Павловича.

– Если бы так и произошло, что стало бы с ее сыном?

– Поговаривали, что Павлу была уготована в лучшем случае почетная ссылка вместе с семьей, причем его недоброжелатели называли даже точное место – отдаленный замок Ло?де в Эстляндии. Один из приближенных императрицы, мой старый друг, говорил, что инсульт поразил Екатерину в узком коридоре между двумя комнатами, откуда несколько дюжих слуг даже не сразу смогли извлечь государыню, не отличавшуюся легкостью телосложения. Государыня умерла спустя несколько часов, так и не придя в сознание.

– А при чем здесь этот Безбородко?

– Тебе не кажется подозрительным, что после смерти Екатерины ее сын обласкал Александра Андреевича сверх всякой меры, дав ему титул светлейшего князя, награды, земельные владения и множество крепостных душ? Существует версия, что якобы Павел Петрович дал Безбородко государевы награды, взамен потребовав конверт с черной лентой, в котором было завещание Екатерины II, которое называло наследником престола не Павла…

– А Александра, его сына.

– Императрица, согласно этой версии, передала свою последнюю волю Александру Андреевичу, а тот не стал обнародовать документ, и Павел без промедления сжег в камине смертельную для него бумагу.

– Но ведь это всего лишь версия и не более.

– Да, а как тебя такая версия, что Павел на самом деле сын не Петра III?

– Остановись, с меня хватит на сегодня. Если уж на то пошло, то и царя Петра I подменили во время его Великого посольства.

– Такое тоже нельзя исключать, – с наглой усмешкой проговорил Дементий, будто желая еще больше разозлить своего друга.

– Дементий, прекрати. Я не хочу это слышать. Я конечно рад был с тобой встретиться, но мне нужно идти. Если хочешь, как будет время, заходи ко мне.

– А где ты живешь?

– На Невском проспекте. Рядом с адмиралтейством.

– Хорошо. Я обязательно приду.

На этом закончился разговор между знакомыми. Перед уходом Алексей подошел к Глафире Андреевне, поцеловал ее руку и попрощался, сказав, что они еще увидятся. Фрейлина глубоко вздохнула, подумав о том, что между ней и Воскобойниковым вышла бы неплохая пара.

Император Павел Петрович вступил на российский престол, когда ему было уже за сорок, и осознание того, что лучшие годы прошли в бездействии, заставляло его торопиться с реализацией обширной программы преобразований. Правнук Петра Великого стал правителем крупнейшей в мире империи, простиравшейся от Белого моря на севере до Черного моря на юге, от верховьев Припяти на западе до Тихого океана на востоке. В жилах Павла I текла русская кровь по материнской линии отца. Остальные предки императора были иностранцами, в частности немцами.

Мало кто из ныне живущих русских людей может назвать истинные имена родителей нового монарха. Так, настоящее имя его отца Петра III Федоровича было Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский, а у матери Екатерины II Алексеевны было София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская. Также, мало кто знает, что родители Павла Петровича приходятся друг другу троюродными братом и сестрой. Дело все в том, что они имели несколько общих предков. Например, Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский приходился прадедом как Петру, так и Екатерине. У него было четверо детей: два сына и две дочери. Старший сын Фридрих IV приходится дедом Петру III, в то время когда другой сын Кристиан Август был дедом Екатерины II.

Не прошло и недели после воцарения Павла Петровича, как в отставку были отправлены шестнадцать генерал-лейтенантов, пятьдесят семь генерал-майоров и три генерала. Такой поступок нового императора возмутил и в то же время напугал высший свет. Дворяне, князья и графы начали остерегаться нового самодержца. Окружение Павла I находилось в постоянном волнении. Император начал незамедлительно проводить новые реформы, которые, как он считал, были необходимы для процветания отечества. Был издан указ о принятии новых воинских уставов: «О полевой и пехотной службе», «О полевой кавалерийской службе» и «Правила о службе кавалерийской».

Среди прочего эти уставы устанавливали личную уголовную ответственность офицеров за жизнь и здоровье подчиненных им солдат. Офицеры могли подвергнуться взысканиям и получить серьезное наказание. Офицерам и генералам запрещалось пребывать в отпусках более тридцати дней в году. Офицерам запретили делать долги. В случае неуплаты долга командир полка должен был вычесть нужную сумму из жалованья. Если жалованья не хватало, то офицера сажали под арест до уплаты долга, а жалованье перечисляли кредиторам. Для нижних чинов император ввел отпуск двадцать восемь календарных дней в году. Запретил забирать солдат для работы в имениях и привлекать к иным работам, не связанным с военной службой. А еще солдатам было разрешено жаловаться на злоупотребления командиров.

Кто бы что ни говорил, а эти «военные реформы» вызвали раздражение в среде русского офицерства. Таким образом в 1796 году в стране появился тайный кружок, который начал именовать себя как Канальский цех или, как его еще по-другому называли, Смоленский кружок, так как основная часть недовольных офицеров находилась в Смоленске и его окрестностях. Но помимо них в эту организацию были вовлечены офицеры Санкт-Петербургского драгунского полка, к которым относился и Дементий Грушецкий.

Спустя несколько дней он встретился с Алексеем Воскобойниковым и с присущим ему воодушевлением рассказал о целях Канальского цеха. Молодой человек был обеспокоен. Он не верил в то, что сейчас говорил его друг. Еще совсем недавно Дементий был совсем другим человеком, который готов был отдать жизнь за нового императора. А теперь он, как и большинство офицеров, хотел свергнуть Павла Петровича или даже убить.

– Немыслимо! – возмущенно произнес мужчина. – Убить монарха своей страны!

– Алексей, не пойми меня неправильно. Но Павел не должен был прийти к власти! Уж лучше бы страной управляла его супруга или кто-то из их детей, в конце концов.

– Да как ты можешь такое говорить? Ты понимаешь, что то, о чем офицеры помышляют, ни к чему хорошему не приведет?

– Я к тебе пришел не за нравоучениями, а лишь для того, чтобы предложить совершить задуманное. Ты только представь: когда все солдаты узнают о твоем поступке, то уже новый император наверняка сможет тебя вернуть в армию. А если повезет, то и повысит.

– Ты правда думаешь, что хоть один из сыновей Павла будет меня уважать или уж тем более повышать в звании, вернув в армию, зная, что перед ним стоит убийца его отца?

– Не торопись! Я тебе даю время обо всем подумать.

– Нет, – повысив тон, сказал Алексей, – и не подумаю. Прочь из моего дома! И чтобы духу здесь твоего не было!

– Ах вот как, значит, ты заговорил со своим другом?!

– Не друг ты мне! Ступай, чтобы глаза мои тебя больше не видели!

– Ты еще об этом пожалеешь.

– Во-о-о-о-н!