Инская Коммуна. Город

– Здравствуйте, юноша, записать вас я могу, это вы правильно пришли. Будут они у нас 16-то числа, надо было внимательнее по сторонам смотреть, а не с девушками болтать, там объявление висит. Про то, как они выглядят, тоже там же вся информация, потрудитесь, почитайте. А-то какой из вас студент Академии, если вы даже с этим сами справиться не можете. – протрещала мне забавная бабуська из окошка. – Говорите свою фамилию, имя, отчество, дату рождения, номер паспорта…

Сообщив все это, я распрощался с бабуськой, которая, несмотря на ворчание, быстро меня записала, и направился изучать стенд. Стенд гласил: «Вступительные экзамены будут проводиться 16 июня 1958 года с 10:00 в главном корпусе академии». Соседнее объявление: «Подготовительные курсы при абитуре будут доступны записавшимся на вступительные экзамены. Курсы будут проходить с 10 по 16 июня с 8:30 до 11:30 в аудиториях 3308 и 3317. Вход в здание СТРОГО через правое крыло. Охране предъявить паспорт. Список рекомендованной литературы: «Сборник задач по математике» Белоносов, Фокин; «Основы логики»…

Дальнейшие планы сформировались окончательно. Я переписал в новенькую записную книжку нужную литературу и отправился снова в библиотеку.

* * *

Следующая неделя ушла на подготовку к экзаменам. Математика и логика давались мне довольно легко – они одинаковы для обоих миров, и, соответственно, мои собственные знания с запасом покрывали насущную необходимость. А вот с общественными науками всё оказалось довольно сложно. Экзамен будет проводиться в формате развернутого эссе (слава богу, не на латыни) на одну из представленных тем. На свой основной профиль – экономику я, как ни странно, вообще не рассчитывал и планировал выбрать наиболее удачную тему по социологии, политологии или философии. Мой план заключался в написании эссе так, как учили меня, на основе моих знаний в этих науках. Для претворения его в жизнь мне требовалось одно – наличие всех тех умных дядек, на которых я собирался ссылаться в этой реальности.

В библиотеке я стал постоянным гостем. Штудировал я большую энциклопедию содружества. Находившихся ученых выписывал, сравнивал с их натуральными аналогами. В общем, работа была проделана большая. Библиотекарь – Новиков Сергей Семенович – оказался весьма увлеченным, как мне показалось, человеком. Если не был занят, он помогал мне найти нужные мне данные, к концу недели мы начали общаться на отвлеченные темы.

В эту неделю мы стали больше общаться с дедом. Я расспрашивал его о его жизни, службе. Не только и не столько из-за надобности, сколько из простого интереса и желания вот так скрасить вечера. Камина в нашем небольшом домике, к сожалению, не было, но менее атмосферными от этого вечера не становились. Дед рассказывал про службу в СГБС, но рассказывал так осторожно и где-то расплывчато, что с уверенностью сказать кем он там являлся у меня не получалось.

Колькины друзья больше не появлялись, решив, что он болен и поступать в этом году не сможет. Толя прислал письмо с пожеланием здоровья и сообщил, что они с Петей укатили проматывать последние деньки к его бабушке. Такому исходу дел я был, честно говоря, рад. Как сообщить пацанам, что я больше не собираюсь поступать с ними в летное? Как вот так разрушить их мечты?

* * *

9-го июня я, по заведенной уже традиции, вечером зашел в Казанскую булочную на проспекте и взял там несколько слоеных булочек с вишней, пару круассанов и булку мариинского хлеба. На улице, возле булочной, стояли столики, за ними люди пили чай и о чем-то переговаривались. Небо было ясное, уже почти темное. Синева неба компенсировалась желтым светом фонарей, сверчки стрекотали где-то в отдалении, а остановившийся на светофоре газон одиноко вторил им. Температура держалась около 15 градусов, легкий ветерок трепал объявления на доске. После очередного тяжелого дня я шел домой с квадратной головой и мало обращал внимания на то, что происходит вокруг. После того, как я свернул с проспекта, прохожие как-то резко вдруг растворились, и уже один я шлепал в сторону моста, а там уже и поворот к дому.

Пока я шел, мечтая о вечернем чае, ко мне из какого-то переулка незаметно подошли два весьма подозрительных товарища. Они быстро приблизились ко мне и встали с двух сторон.

– Гражданин Канский, пройдемте с нами.

– А вы, собственно, кто такие?

– Не оказывайте сопротивления, – сказал тот, что был справа, и мне в бок уперлось что-то холодное и металлическое.

– Служба Государственной Безопасности Содружества, – снизошел до ответа второй.

Меня втолкнули в подворотню, где стояла «Волга», кстати, совсем не черная и тонированная, а голубенькая и вообще самая обычная. Все втроем мы утрамбовались на задний ряд и куда-то поехали. Грехов я за собой не видел, а попытка сбежать в таком случае, если, конечно, это правда безопасники, будет трактоваться явно не в мою пользу. Страха особого не было. Про СГБС мне многое рассказывал дед, который там служил. Да, мордоворотов и других недобросовестных следователей везде хватало, но в целом служба эта работала хорошо, и кого попало обычно не сажали. По словам деда, конечно…

Ехали мы молча, но недолго. Приехал буквально через 5 минут. Я узнал это здание. Там и в нашем мире располагалось в свое время отделение НКВД, а здесь и сейчас центральное управление СГБС по ЗССК (Западно-сибирскому Совету Коммун). Мы свернули в переулок и подъехали к управлению с обратной стороны.

Что будет происходить со мной дальше? По какому поводу меня вот так втихаря схватили, что им от меня нужно? В каком статусе я сюда прибыл и знают ли об этом мои родственники? Все эти вопросы роились, пока мы шли по низким и узким коридорам подвальных помещений. Пройдя уже столько поворотов и закоулков, что выбраться отсюда самостоятельно было бы весьма непросто, мы наконец подошли к очередной двери без таблички. Левый, который стал теперь передним, открыл ее, и перед нами открылось маленькое помещение с криво оштукатуренными стенами и тусклыми лампами под потолком. Слева от входа стоял немолодой диванчик, в углу был столик с кружками, чаем, чайником и кипятильником. Справа стоял довольно большой деревянный стол со стопками бумаги, стоял на нем какой-то непонятный цветок и кружка с дымящимся кофе. На удивление, казалось, что это место пытались сделать уютным, в комнате было тепло и витала ядренная смесь из запахов курева и кофе. За столом сидел бодрого вида лейтенант, чья бодрость явно была результатом n-ной кружки кофе, и что-то писал авторучкой. Когда мы вошли, он чертыхнулся, отложил бумаги и спросил:

– Это у нас кто, Канский?

– Да, товарищ лейтенант, при задержании сопротивления не оказывал. Даже не ругался. Взяли, когда шел домой. Никто этого не видел. – как-то в нос пробубнил левый.

– Вот прямо-таки не видел? – с нескрываемой усмешкой спросил летеха.

– Да, там никого не было, я проверил. Окон жилых там тоже нет, а в лицее ночью только сторож, который дрыхнет вообще в другом конце здания. Я Савельича знаю. – это уже правый ответил уверенно и с насмешкой.

– Ладно, ладно, поверю вам на этот раз. Садитесь, Николай. Чай, кофе не предлагаю, не заслужили еще. Но и устраивать цирк с конями не собираюсь. Исаак Хейли вам знаком?

Левый и правый уселись на диван, а я на табуретку напротив безымянного лейтенанта.

– Нет, не знаком. По крайней мере, после потери памяти я о таком не слышал. Мой дед в курсе, что меня сюда привезли? Я не совершеннолетний!

– Какой вы несовершеннолетний, вы получили свой аттестат зрелости с завершением школы, как и все нормальные люди. И нет, ваши родственники не в курсе, и нет, сообщать им сейчас я ничего не буду. Всё, дальше вопросы здесь задавать буду я, ваш лимит исчерпан. Вы сказали о потере памяти. Когда это произошло? Вы забыли всё? Обращались к врачу?

– Я потерял память… 19-го мая, вероятно, поскользнулся и упал на камень у речки. Очнулся лежащим там и ничего не помнил. Да, ничего, совсем ничего не помню. Сразу пришли с дедом в поликлинику, мне и в карточке написали, что потеря памяти. Амнезия, вот.

– Зачем вы каждый день ходите в библиотеку? Что делаете там так долго?

– Я готовлюсь к поступлению в АКС, 16-го числа экзамены, я читаю там литературу по общественным наукам. Ищу информацию об ученых.

– Какие труды вы читали?

– Большую энциклопедию Содружества, Канта, Дюркгейма, Веббера, Маркса и еще нескольких. Скорее не читал, а просматривал быстро.

– Почему именно их, почему ни одной нашей фамилии?

– Ну, я это делал для расширения кругозора, возможности ссылаться на них в эссе. Наших мы проходили, а вот об этих говорится в энциклопедии, вот я и решил узнать. – На ходу начал выдумывать я, молясь, чтобы он не зацепился за это.

– А кого из наших знаете?

Я судорожно вспоминал кого-то политкорректного и материл на все лады наше образование в 21 веке: как было мало в социальных науках русских и советских фамилий, как этого не хватало тогда, и как это критично мне сейчас! Помогло перечисление ранних революционеров. Не все были здесь в почете, но, слава богу, они не были и запрещены. Вообще, подобное совпадение фамилий – большая удача, ведь события здесь уже достаточно давно идут иначе, сильно иначе, но вот фамилии ранних революционеров частью совпадали.

– Ладно, ладно. Откуда вы все это знаете, опрос ваших друзей показал, что ранее особого увлечения этим в вас не было.

– Не знаю, эта информация была мною получена еще до потери памяти, могу предположить, что он читал эти книжки еще до переезда сюда.

– Интересно. Они же говорят, что ваше поведение сильно изменилось. Есть предположения, почему?

– После падения я виделся только с Толей, и то один раз. Я тогда еще не восстановился после падения. Возможно, это и повлияло.

– Интересно, интересно…

– Вы говорили, собираетесь поступать в АКС, почему?..

Подобными вопросами меня трепали долго. Около полутора часов, однако мне казалось, что прошла уже вся ночь. Пакет с булочками так и был у меня в руках. Наконец это закончилось. Следователь с явно недовольным видом допил 3-ю с момента моего прихода большую кружку кофе и дал подписать подписку о неразглашении. Подписал. Он положил ее на стопку бумаг, видимо, того же характера. Повисла пауза, во время которой мы с лейтенантом рассматривали друг друга. Лейтенант был… обычным: прямоугольное лицо было очень плоским, взгляд карих глаз был не по возрасту цепок, а ехидная улыбка, покинувшая его, как только он начал задавать вопросы, появилась снова и не собиралась сходить с его лица. Допив кофе, он смотрел на меня. Так прошло уже минуты три, и он вдруг резко спросил:

– Будешь сотрудничать с СГБС? И смотри мне, отвечай, как сердце чувствует, мне сейчас уже не нужен твой страх, не хочу, чтобы ты дров мне наломал и все дело испортил. Не бойся, писать кляузы на соседей, мол «А Вася Катю за косички дергает и смотрит контрабандные республиканские сериальчики» не надо будет. Тут дело посерьезнее есть, в которое ты успешно влип, как муха в говно. И выйти чистым уже будет трудно. Нет, если ты брезгливый интеллигент (это он сказал с таким особым пренебрежением, которое, кстати, у гбистов с «интеллигентами» всегда взаимное), то я тебя сейчас отпущу и даже прикрою твою задницу, ибо присягу давал. Но если тебе небезразлично то, как мы все тут дальше будем жить, можешь внести свой маленький вклад. Иди вон чай попей. Булочками с нами поделишься? Подумай, у тебя есть минут 7. НУ я и пошел. Есть хотелось зверски, а запах булочек подстегивал это желание. Пока мы все вчетвером хомячили мои булочки, я думал. Что такого хочет мне предложить делать лейтенант? Работа осведомителем в Академии? Тогда к чему были все эти вопросы? Просто запугать? Пламенный его спич меня, конечно, впечатлил, но ни в чем не убедил. Дед рассказывал, что они иногда использовали добровольно согласившихся гражданских в некоторых операциях посерьезнее, чем штатная слежка. Конечно, служил он здесь больше 10 лет назад, но вдруг эта практика сохраняется и сейчас. Что я потерять могу? Неизвестно. Вряд ли речь идет об угрозе жизни, но быть может все. Потеряю ли я честь? Важный вопрос. Смотря для чего меня использовать будут. Что я могу приобрести? Если стану полезен, это поддержка СГБС, что очень серьезно и в будущем уберет лишние ко мне вопросы. Возможно.

– Вы мне предлагаете стать осведомителем в академии? – в лоб спросил я.

Все трое рассмеялись.

– Ты сначала поступи, Коля, – через смех проговорил лейтенант, потом посерьезнел и сказал: – Не исключено, но это не основная задача. По сути, привлечь я тебя хочу на одну операцию, а там посмотрим. Большего сказать не могу, извини.

– Ну, – принял решение я, – брезгливым интеллигентом я себя не считаю, поэтому я предварительно согласен.

– Предварительно? Надо, чтобы точно.

– Точно я вам смогу сказать, узнав, что вы мне хотите поручить. Кто-то вон говорит, что вы кровь младенцев пьете. Я в это, конечно же, не верю, но заранее согласиться не могу.

– Ну кровь младенцев мы не пьем, не переживай. Та-а-ак, расписку ты подписал. Ладно, слушай. Твой друг библиотекарь, – тут я вскинулся, но он остановил меня жестом, – это я так, шучу… В общем, на самом деле нифига не библиотекарь, а шпион Конфедерации. Он у нас под колпаком и явно чего-то замышляет. В его планах точно есть ты, не стал бы этот человек иначе тебя так обхаживать. Нам нужно, чтобы ты сообщал нам о контактах с ним, буде такие произойдут, и о том, что он от тебя хочет. Сразу скажу, что он не наш, доказано. Так что не бойся подставить невинного старика.