Запасный вход

– А что, так заметно? – Оленька сняла солнцезащитные очки и игриво глянула на водителя.

– Да нет, наоборот, стесняюсь спросить, на каких таких хлебах, тамошние умудрились эдаких красавиц вывести? – водитель несколько раз вдохнул носом воздух, определяя качество парфюма – я, заешь ли тридцать лет за баранкой, у меня глаз-алмаз, поначалу, подумал на иностранном чирикать начнешь, а теперь вижу, ошибся, нашенская ты.

– Омма, смотри, Таганка!– воскликнула девочка, высовываясь из открытого окна машины.

– Осторожно, Чан Ми, вывалишься, – мама обняла за плечи дочь и вместе с ней выглянула в окно.

– Ага, так говоришь, на обследование дочурку привезла? Чан Ми, говоришь? Да ты не стесняйся, Москва всякого повидала…

– Ошибаетесь, уважаемый, домой мы приехали, до-мо-й, я же вам сказала, на Сухаревку, после института, отвезете нас, вот адрес. – И Оленька подала словоохотливому водителю махонькую карточку с адресом.

***

– Стой, – Ольга Семеновна взяла за руку дочь, дом должен быть пустым, однако явственно тянуло запахом свежесваренного кофе, она на минутку прикрыла глаза, – а, все в порядке, это бывшая хозяйка, ну, что ж, пойдем знакомиться.

Силуэт пожилой дамы с чашечкой кофе в руке, странно смотрелся на фоне ярко освещенного окна. Ее белая, как лунь голова сияла каким-то необычным, словно первозданным светом. Слегка согбенный годами стан, она держала прямо, а черный приталенный сарафан лишь подчеркивал ее горделивую осанку.

Дама обернулась на стук каблуков. И, как по мановению волшебной палочки, видно тучка прикрыла солнышко, сияние исчезло, и девочки увидели улыбающееся лицо старушки. Широко распахнутые глаза (действительно, круглые, вспомнился рассказ Наташи) смотрели одновременно сосредоточенно и робко, но в них таилась мудрость прожитых лет.

Оленька повела взглядом, она вспомнила эту гостиную, да и та, похоже, улыбалась ей. И вдруг, от этих улыбок, от морщинок, на лице старушки, что собрались в мельчайшие складочки, и разбежалась по сторонам, на Оленьку нахлынули давно забытые картинки из прошлого.

Вот, она, наконец, пришла домой, после тяжелой смены в институте, села в кресло, освободила голову от тугого узла на затылке и Катюша одевает ей домашние тапочки, которые, поджидая хозяйку, прижимала к груди, что бы согреть и укоризненно спрашивает: – «Умаялись, барышня?»

От присутствия этой старушки, Оленьке стало легко и уютно в этом доме, и она, наконец, отпустила руку Чан Ми.

– Добрый день! Евгения Александровна?

– Добрый, добрый, да, именно так меня и зовут, а вы простите?

– Я, Ольга Семеновна, а это моя дочь, Чан Ми.

– Ах, Чан Ми… Какая прелесть…Ну, конечно… Так это вам, барышня, я подарила сие строение?

– В обмен на шикарные полати с удобствами, бабулечка, – скорчив лукавую рожицу, она запросто подошла и обняла старушку.

– «Бабулечка», как приятно слышать это слово, однако, «За твоим языком не поспеешь босиком», да, красавица?

– «Всяк свою шкуру защищает: корова – рогами, конь – копытом», – сходу парировала Чан Ми.

Пока грелся чайник на плите, Оленька нарезала привезенный торт, прислушиваясь, как щебечут две «старушки», которые в мгновение ока превратились в подружек.

– «Красоту сразу видать, да характер нелегко узнать». Не отступалась Евгения Александровна.

– «С виду тих, да характером лих», – не унималась Чан Ми, ее глаза блестели задором, не каждый день попадается человек, готовый посостязаться с ней в остроумии.

– «Лиха беда кафтан нажить, а рубаху и дома сошьют», – отвечала старушка.

– «Дом купи крытый, кафтан шитый, а жену непочатую».

Повисла пауза, Евгения Васильевна переводила взгляд с Чан Ми на Оленьку, и пока она раздумывала, продолжать ли дальше состязание, Чан Ми захлопала в ладоши и закричала: «Омма! Я победила, победила, бабулечку».

– Сударыни, присаживайтесь к столу, отведаем сей кулинарный шедевр, за наше случайное знакомство, а может и не случайное…

– Благодарю, все было очень вкусно! Мама, можно мне осмотреться в доме, пока вы поболтаете?

–Конечно, тебе одной не скучно будет?

– Неее…

– Чудо-чудесное ваша девочка, – с грустью произнесла Евгения Александровна, глядя на Чан Ми, что удаляясь, прыгала на одной ножке, – мне вот, господь Бог деток не дал.

– Что так? – вытирая полотенчиком крохотные чашечки, спросила Оленька, – уверена, поклонников у вас было хоть отбавляй.

– Возможно, я уж теперь и не помню, время было, не то, что нынче, все училась, училась…

– А кто вы по образованию?

– Педагог, русский язык и литература.

– Вот откуда вы столько пословиц знаете. И что, ни разу замужем не были?

– Была, да только года не прошло, погиб мой Эдик на Байконуре.

– Космонавт?!?

– Нет, электромеханик, учились в одном городе. Судьба-судьбинушка… Старушка горестно вздохнула.

– Студенческое знакомство?

– Можно и так сказать, но познакомились мы в машине. Уж не помню почему, но я не взяла билеты на поезд, а соседка, наша, Машенька, работала секретаршей у высокопоставленного чиновника, Герой Социалистического труда, суровый был мужчина, свекор мой будущий. Так вот он сына своего, Эдика на машине утречком отправлял, меня к нему и подсадили. Так и познакомились.

– Хорош был собой?

– Да я бы не сказала, ростом высок был, приятный, можно так сказать. Беседовать с ним было одно удовольствие.

– Технарь и гуманитарий, о чем же вы говорили?

– Да обо всем на свете, он был всесторонне образован, и мог любую беседу поддержать, но была одна загвоздка, которая не давала мне его воспринимать, как потенциального жениха.

Она подняла глаза к потолку, вспоминая былое, и опять морщинки на лице разбежались в разные стороны.

– Что? Родители были против брака?

– Он был моложе меня на полгода.

– ???

Она засмеялась так молодо и звонко, что Оленька сразу увидела красивую студентку-хохотушку, что прижимала к себе увесистый томик «Война и мир», и две косички врастопырку, они будто бы предупреждали: Я забияка, ко мне так просто не подойти.