(Апокалипсис всегда)

В тамбур ввалился тощий дед в фуфайке и драном бушлате: с дымом валящей сигаретой в зубах, стеклянной бутылкой в одной руке и пластиковыми стаканчиками в другой:

– Уважаэмый! Ка-ампанию не составите?

– Извините, не пью.

– Экий! Ну а если па-акурить?..

Будимир скорее протиснулся в межвагонье (промежуток в промежутке электрички) и грохнул дверью.

(– А я, дурак, надеялся, с третьего раза подоходчивей будет…)

– Лучше б Гегеля читал…

МШШШ

Всё разумное действительно.

Всё действительное разумно.

Г. Гегель. Философия права

Будимир откатил двери и пошёл мимо пассажирских лиц и затылков.

– Погоди. В смысле – с третьего раза? – пробормотал он.

(– Сейчас, дай запишу: не пьё-ёт… Да, впереди контролёры, кстати.)

Из следующего вагона струйкой поползли люди (пожилые, пацанистые, озиристые, с пакетами – что-то шальное у всех было в глазах): они вытеснили Будимира обратно в тамбур.

– Станция «Дачное», – проговорил репродуктор с насморком.

Двери разъехались. Будимир сунул голову посмотреть, в спину толкнули – и побежал по щербатому перрону (у бывалых «зайцев» есть какой-то рефлекс). Будимир пробежал вагон, ещё вагон – и залетел, задыхаясь. Двери захлопнулись прямо за затылком:

– В жизни не видел, чтоб тут контролёры ходили!

(– Это для оживления действия. А вообще, твоя жизнь длится всего несколько страниц – естественно, что ты немного видел.)

Будимир проверил тамбурное окошко на предмет контролёров и проследовал в вагон (пассажиры смотрели странно: не то зрители, не то экспонаты). Он уже выбрал свободное местечко, как вдруг увидел: те же две бабки – в носочке и в грибочке – сидят напротив:

– Я люблю треугольники.

– Ну, я предпочитаю квадраты.

Будимир выпятил глаза, поднялся – и медленно, спиной, вернулся в тамбур. Захлопнув двери, он обречённо приложился лбом к окошку: по небу ползли серые громады, – но казалось, что вместо них растянута хренового качества текстура, поверх которой замостили надпись: «по небу ползли серые громады, – но казалось, что вместо ни…»

– Это что вообще такое?.. – прошептал Будимир.

(– Прямое следствие нашего разговора. Чем больше ты думаешь о засценке – тем больше нарушается целостность романа. А если в одну точку залипнешь – текстуры сломаются и всё пойдёт весёлыми фракталами.)

Уставившись в схему электричек, Будимир приготовился смотреть фракталы, но поезд встал – (двери резко расхлопнулись) – и он передумал:

– Это получается что-то типа тюрьмы, да?

(– Не совсем. Пишу тебя я, – но свободу воли оставляю тебе.)

– Прям ваще?

(– Прям ваще.)

Будимир глянул в узенькую бездну между вагоном и перроном:

– И под колёса голову сунуть могу?

Двери захлопнулись.

(– И это тоже. Но я бы не советовал: читатель не обрадуется, если всё так быстро кончится. Мы и так здорово рискуем, обнажая всю лавочку…)

– Так там и читатель ещё есть? С-с-с-сука!

(– …А если роман не получится, то мне придётся его заново начинать, опять подкидывать тебе намёки, ждать, когда ты поймёшь и опять являться, смиренно надеясь, что в этот-то раз ты согласишься на содействие.)

– Заново?.. А это уже не первая инкарнация, так?

(– Да, третья.)

Медленно – Будимир осел на грязный пол.

(– И именно поэтому я рекомендую тебе не кочевряжиться, а дальше следовать по сюжету и поскорее найти этих иконоборцев. Это в твоих же интересах, Будимир.)

– Ты сказал иконоборцев, а не иконокрадов!

(– Называется – захотел помочь… Слушай – как минимум, тебя Сид ждёт. Так что хорош валяться, – встал и погнал.)

– Но это нечестно!..

Когда Будимир поднялся, за окном уже подплывал Балтийский вокзал с синими ёлочками, – но Будимир не чувствовал, что хоть откуда-то возвращался.

ШЧ

И вновь пошла передо мной по-буднич-

ному щеголять жизнь.

М.А. Булгаков. Похождения Чичикова

Турникет (сам) услужливо распахнулся перед носом: недоверчиво, Будимир прошёл его и нырнул в павильон: он бешено смотрел по сторонам и, впиваясь в любой предмет, движение, лицо (как бы допоявлявшееся в воздухе), приходил к выводу, что всё это существует только для того, чтобы чётче обозначить его – Будимира – контур.

Толкнув тяжёлую дверь, он свалился по ступенькам и увидел: махая, с клетчатой сумкой на плече, к нему движется негр в феске. Будимир зажмурился и продолжил идти наугад (негр обиделся и бросил существовать) – наискосок пересёк парк, дорогу, открыл глаза и зашагал по почти пропадавшему мосту через Обводный.