Модели личностного бытия в концепции триединства мироздания

Воздействие указанных языковых условий на языковую личность исследователей произвело одновременную герметизацию знания о душе и духе. То есть получается, что именно языковые условия и стали пределом трансцендентного познания бытия, что интуитивно чувствовал И. Кант, задавая вопрос о пределах познания, предчувствуя, что имеются иные пределы познаваемости мира. Вместе с тем использованные им конструкции «чистота разума», «чистота рассудка», не позволили ему проникнуть за фантомно-гипнабельную фигуру духа абсолюта в рамках семиотической системы немецкого языка. В этом и заключается феномен толерантности абсолютного духа к отсутствию души в его «критике чистого духа». То есть семантические условия языковой материи, способствующие абсолютизации духа, также утверждают инволюционный категорический императив толерантности духа к отсутствию души в его развитии.

Ещё одним следствием наличия в языковом мышлении древнегреческих мыслителей матрицы порождения диалектических антиномий и семантических конгломератов является факт обожествления в научном сознании таких сущностей, как Логос, универсум. В религиозной философии христианства и иудаизма материальной основой которой явились вербальные и невербальные символы одно-, двухмерных семиотических систем, божества зачастую сочетали в себе категории и добра, и зла (данные суждения имеются и в текстах «Нового Завета» и «Ветхого Завета»).

Данная технология и механика смешения полярных понятий, как источник творения новых смыслов, основанных лишь на перекомбинировке сущностно различных понятий, как добро и зло, душа и дух, буква и число и тому подобные примеры, перекочевала из религиозных текстов иудаизма – книги «Зоар», «Талмуд», «Тора» практически во все философские направления древнего мира и современности. Пределом познания в которых выставлены фигуры духа, духа-абсолюта, «анима», «анима мунди», универсума, логоса, где душа в религиозной традиции иудаизма, изымается через отрицание необходимости её обладания у человека – «правоверного иудея», а категория души в текстах Библии не имеет дешифровки в виде отдельной главы; в философии наук о «духе интеллекта, духе абсолюта, духе атеизма» также нет чёткого различения эссенциальной сущности души.

Таким образом, вопрос об отношении духа к универсуму снимается, так как мы увидели, что дух в программах абсолютизации генезиса интеллекта и ума поглощает душу и становится универсумом абсолюта (источником «злых духов революций»). Совершенно иначе отношение духа к универсуму выстраивается при взаимодействии с душой, который посредством даже краткого, но стабильного приобщения к сознаниям разума и души приобретает способность преодолевать трансцендентный лик духа абсолюта-универсума, в режиме трансцендентального познания (как его понимал И. Кант) посредством интуиции, являющейся частью органона души.

Также в этом случае необходимо «учесть замечание С. С. Аверинцева, что „…дух бывает не только божественный, но и сатанинский“»[91 - Цит. по: Зинченко В. П. Ценности в структуре сознания // Вопросы философии. 2011. №8. С. 85—97.], так как дух в данном исследовании по отношению к божественной душе осмысляется в качестве категории особенного и единичного перед категорией всеобщего.

Божественный дух с точки зрения философии индуизма и духовных категорий эпоса древних славян вполне соотносится с таким понятием, как «жива-жизни» (добрый, божественный дух). Данная категория духа в рамках нашей методологии, принимая второстепенное место перед божественной душой, не имеет онтологических предпосылок для абсолютизации сознаний ума и интеллекта. Вместе с тем позволяя им (интеллекту и уму) выстраивать устойчивые взаимосвязи с сознаниями рассудка, разума и души, не пытаясь их заместить. Промежуточной задачей данного параграфа является раскрытие особенностей механизма смещения смыслов относительно элементов личностного бытия либо в абсолют ассоциации идей, либо в абсолют абстракции вещей[92 - Невелев А. Б. Жизнь. Мыслительная форма. Дух / А. Б. Невелев, В. С. Невелева // Вестник ЧелГУ. 2012. №15 (269). С. 8—12.].

Так, следуя выводам исследований, сделанным ранее в статье: «Категория тела человека в триединстве модели „Я – русской тройки“ как души, тела и духа в режиме „лабораторий“ мысли программы „разумогенеза“, программы „интеллектгенеза“»[93 - Николов Н. О. Категория тела человека в триединстве модели «Я – русской тройки» как души, тела и духа в режиме «лабораторий» мысли программы «разумогенеза», программы «интеллектгенеза» // Глобальный научный потенциал. 2012. №16. С. 37—41.], видим, что позиции большинства исследователей среди физиологов, психологов, при описании топологии личностных моделей бытия использовали ограниченную парадигмальную установку вида: «всё биологическое – психологично». Это означает, что они использовали только ограниченную часть «лестницы форм» по исследованию эволюции сознания. Эволюция сознания, таким образом, ими рассматривалась в пределах диалектики абсолюта духа, который, не имея своего собственного сознания, способен только использовать продукты деятельности сознания рефлексов, интеллекта и ума. Причём смешение непосредственно феномена «мысли» с процессом мышления (отождествления данных связанных, но не тождественных явлений) в рамках научной мысли физиологии, только усиливало абсолютизированность рефлексов коры головного мозга в теории личности человека, которые в объёме понятия о комплексной психомоторной реакции организма человека фактически замещали собой базовые категории личности – душу и дух, что в исследованиях Н. И. Павлова, что в работах В. М. Бехтерева, что в современных исследованиях по физиологии К. Анохина[94 - Анохин К. В. «Ранние гены» в механизмах обучения и памяти: автореф. дис. … д-ра мед. наук: 14.00.17. М., 1992. 40 с.], В. А. Макарова. Отождествление мышления и мысли происходило на основании принятия за орган мышления человека структурных элементов коры больших полушарий головного мозга. Данную парадигмальную установку в физиологии на академическом уровне ранее опровергла Н. П. Бехтерева, объективно критикуя философские матрицы двухмерности за их несостоятельность при выявлении истинной природы сознания. Данные обстоятельства и послужили причиной настоящих поисков новой теории сознания, на роль которой, по нашему мнению, подходит теория азбучных планов триединства мироздания, что мы в дальнейшем (в следующих главах) верифицируем через предложение решения фундаментальных проблем философии.

Концептуализация основополагающих результатов в физиологии, таким образом, по большей части следовала закономерностям риторики информационных программ личностного бытия, позволяя исследовать только пределы сознаний интеллекта, ума. Данные уровни сознания в силу своих функциональных особенностей всецело подвержены воздействию диалектической формуле: «всё биологическое является одновременно и психологическим». Данная диалектическая формула предполагает, в свою очередь, что все органические реакции организма сводимы к объяснению феноменов сознания, среди которых модусы координационной, организующей структурности сознания ошибочно приписывали интеллекту, уму.

Психология, познающая феномены психики в описательных контурах философии двухмерности, отрицала и отрицает через семантический конгломерат «психе» чёткие границы между духом, душой, объявляя их архаичными категориями. Вместе с тем психологический феномен релятивизма (относительности), выраженный предельно ясно только в концепции триединства мироздания, показывает, что для субъективной формы бытия необходима совершенно иная парадигмальная установка. Наиболее точно её выражает диалектическая формула: «всё буквенное – психологично». Данная риторическая формула позволяет показать, что появление мысли опосредованно не только понятийной сферой того или иного языка, а также психолингвистическими механизмами, которые ранее не рассматривались в физиологии.

Такими механизмами являются: 1) агглютинативная сущность семиотических элементов европейских языков, способная трансформировать этические и моральные психологические установки личности. Преобразованные психологические установки личности, в свою очередь, способны влиять на произвольные и непроизвольные реакции организма человека; 2) антиномичная сущность матрицы смешения смыслов полярных понятий, иначе матрица языковых антиномий: «А = М + W». Её риторическое, фонематическое, семантическое содержание сегодня внедрено во все 24 европейских языка мира, а также в арабский язык и иврит. Данной матрице языковых антиномий также присуща способность по трансформации этических и моральных установок личности.

Выяснив методологические основания пределов познания «наук о духе», «наук о природе» в рассмотренных выше трудах классиков научных направлений, мы должны перейти к детализации рассмотрения механизмов познания феноменологии духа в различных научных школах и направлениях. Посредством предстоящего теоретического обзора мы сможем выявить особенность формирования толерантности духа абсолютного к отсутствию в его поле развития конгруэнтной своему идеальному имени категории «души».

Так, в период развития древнегреческий философской мысли использовались следующие методы познания: софистические рассуждения, диалектика Платона, применяемая в диалоге «Федр» (идея о трёхчастной душе), логика Аристотеля, содержащая в себе важнейшие элементы теории познания. Однако стоит отметить, что использованные в труде «О душе; ???? ????? (греч.)» вышеуказанные методы познания не смогли удержать смещения смыслов души и духа в рамки субъективных программ бытия: генезис интеллекта и ума. Данные программы бытия, оказались подвержены воздействию материи духа-абсолюта и, согласно формуле распределения смыслов: «абсурд ? смысл слова ? абстракция»

(по А. А. Свиридову), предопределили невозможность демаркации бытия души от бытия духа. Онтология духа в этих условиях языковой материи содержала «норму» отсутствия оснований для взаимодействия с феноменологией души, что и отразилось в отсутствии качественно разработанной теории в рамках античной философской традиции по различению духа от души. Данные обстоятельства справедливо можно назвать феноменом негативной стороны толерантности духа, допускающей для личности только норму абсолютизации духа.

В рамках работ А. А. Свиридова «абстракция – это и метод постижения в разделении смыслов буквы, слова, эмоций и в их обобщении понятий и эмоций в онтологии познания»[95 - Свиридов А. А. Русский фундаментализм. Азбука масштабных перемен: собрание сочинений. Т. 11: Родословие к человеку ? Книга Родъа. Аркаим, 2012. С. 21.], которая может выводить либо к образам живого тела, здорового духа и души, как полноценная абстракция, не подверженная смещению в рамки абстракции абсурда (хаоса, дихотомии). Данный подход по-новому детализирует форму развития абстракции вещей[96 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений (5-е изд). Том 29. Сборник публикаций, текстов выступлений и интервью, писем и телеграмм. Издание пятое. М.: Политиздат, 1973. С. 152.]. Новизна данного подхода по отношению к теории марксизма-ленинизма заключается в том, что высшей формой абстракцией вещей назначается символ буквы. Особенным в данном понятии является придание символам букв онтологического статуса. С позиций аналитической психологии, а также принципа превращённой формы языка было предложено уместным учитывать символы букв за онтологическое выражение психологических архетипов. Буква в данном случае понимается в качестве устойчивой формы абстракции для сопровождения эволюционной диалектики сознания и материи. Характерным примером регрессивной формы абстракций (переходящей в абсурд) служат номинации: анима, френ, фацинус, корпус (лат.) – живое тело и/или труп», «психе (греч.) – дух и/или душа». Данные номинации содержат в себе антиномии, способные смещать смыслы и суждения к абсурдным, а не парадоксальным умозаключениям.

Абсурд, как нелепость, «являемая почти случайно в обобщении понятий по признакам ситуаций и структурам интеллекта, и которую ум делает достоверными и правдоподобными рассуждениями личности»[97 - Свиридов А. А. Русский фундаментализм. Азбука масштабных перемен: собрание сочинений. Т. 11: Родословие к человеку ? Книга Родъа. Аркаим, 2012. С. 24.], трансформирующих часто образы эстетики безобразного в правдоподобные образы эстетики прекрасного в объёмах первой рефлексии сознания людей.

Регулятором при этом распределения раскрываемой мыслеформы (осознание мысли – это мыслеформа) является лаборатория творчества мысли и смыслов либо в объёме одномерного квазиалфавитного плана (все идеографические языки), либо двухмерного алфавитного плана, либо азбучного плана триединства мироздания (русский язык).

Мыслеформы абсурда, а не парадокса фактически являются итогом творения и раскрытия мысли в пределах лабораторий творчества новых смыслов в объёме одномерного квазиалфавитного плана и двухмерного алфавитного плана (все 24 европейских языка). Данные продукты творчества новых смыслов, к примеру, характерно представлены в постмодернизме, который явился итогом развития последовательности: концептуализм – модернизм – постмодернизм. Постмодернизм фактически привёл к эстетике абсурда, к не устраняемой своим философским аппаратом антиномий феноменальности «матрицы шизо» и её анализа: «шизоанализа» Ж. Делёза и Ф. Гваттари.

Мыслеформа (как проявленное осознание мысли) является подверженной смещению смыслов либо в сторону абстракции ассоциаций, либо в абсурд идеализма, материализма. В то время как «мысль» отражает массу (энергии) того или иного структурного алфавитного плана, которую подают/смещают в той или иной плоскости онтологии глубинные уровни материи, прикосновение к которым, согласно утверждению К. Г. Юнга, структурой интеллекта невозможно. Данное определение времени, было нами заимствовано у А. А. Свиридова.

Так, «мысль» мы будем рассматривать как «психический, временной и психологический инструмент…»[98 - Свиридов А. А. Словотолк ведической традиции. Аркаим; Увельский: [б. и.], 2011. С. 73.], проявляющий и открывающий сознания рефлексов, сознания интеллекта, ума, рассудка, разума, души.

В этом контексте можно отметить, что осознание мысли – как мыслеформы мифологемы о различной природе духа и души в трудах древнегреческих философов не произошло. Имели место быть образы трёхчастной и трёхуровневой души у Платона и Аристотеля, но конгруэнтный образ духа своему идеалу так и не был выведен.

В работах Платона феномен духа передаётся посредством номинации «??????» (греч.), которая в равной степени замещается и номинацией «????????» (греч.). Последняя номинация сообщает ему такие категории, как разум и/или мыслящий. В основании этой номинации содержится и морфема «????» (ноус – высший разум или душа).

Процесс пересечения и даже замещения смыслов одной морфемы другой весьма наглядно представлен в словаре церковнославянского языка. В частности он наглядно представляет, что номинация «умный», также подразумевающее под собой словоформу «духовный», выдвигается в качестве равнозначной дефиниции греческому слову «ноэтос» («умопостигаемый»)[99 - Полный церковнославянский словарь / сост. прот. Г. Дьяченко. М.: Типография Вильде, 1899. С. 755—756.], «чем устанавливается непосредственная связь с философией Платона и Аристотеля, для которых „умопостигаемое“ обладало преэмптивным значением с точки зрения познания»[100 - Буланенко М. Е. Дух как предмет метафизики: ещё раз к основному расхождению между Платоном и Аристотелем // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. 2012. №4. С. 9—21.].

По Платону, душа относится к области духа, но она также занимает «промежуточное положение между чисто духовным и чисто вещественным»[101 - Буланенко М. Е. Дух как предмет метафизики: ещё раз к основному расхождению между Платоном и Аристотелем // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. 2012. №4. С. 9—21; Платон. Том I. Евтифрон. Апология Сократа. Критон. Федон / Полное собрание творений Платона в 15 томах. Петербург: Academia, 1925. C. 113.], то есть дух является высшей ценностью, идеалом ассоциации идей, что является следствием применения диалектического метода в объёме знаний меры различия (первой рефлексии сознания на себя).

Также практически все труды древнегреческих исследователей содержат методы анализа, обобщения именно концепта «психе (греч.)», в переводе на русский язык означающего дух и одновременно душу, что позволяет нам сделать достаточной изящный и чёткий вывод, что превосходные открытия о природе души, смешиваемой в языковом мышлении древнегреческих авторов с концептом духа, помешали им также оценить истинную природу данных событий, что ставит их открытия сегодня в ряды частных явлений, открытиями особенного и единичного уровня. Вместе с тем необходимо признать, что для исследований 2500-летней давности эти работы в своё время были вершиной научной мысли. Вывод о наличии негативной стороны проявлений толерантности духа к отсутствию в его онтологическом континууме программы по взаимодействию с феноменологией души в рамках древнегреческой философской традиции нами ранее уже был представлен. Поэтому закономерным будет рассмотрение следующих философских традиций, которые закрепляли косвенно или напрямую феномен толерантности духа.

Древнекитайская философия, используя в качестве метода познания диалектику дуализма, в том числе направленной на изучение предвечной тео-зоо-антропоморфной сущности Дао и универсальной субстанции Вселенной в виде концепта «Ци», не смогла найти методологических оснований для сдерживания негативной тенденции абсолютного духа по отрицанию души. Так концепт «Ци» несёт в себе номинацию семантического конгломерата: «дух и одновременно материя». Дух в рамках данной абстракции абсурда становился «наездником» души, заменяя в дальнейшем душу на образы драконов, ящеров. Дракон по поверьям китайцев, существует в их сердцах, что позволяет им сохранять его дух, который также является по их представлениям прародителем китайского народа[102 - Трофимова С. М. Китайский дракон Лун (?) как символ китайской традиционной культуры // Молодой ученый. 2016. №10. С. 1389—1392.].

В теоретическом познании духа в индуизме использовался метод познания Атмана, имя которого в переводе означает дух, но одновременно и душу, а механизмом познания Атмана являлась глубокая медитация, на пике которой достигается особое состояние сознания – самадхи, что приближало познающего к «Брахману» (санскр.) – абсолюту духа[103 - Смирнов Б. Л. Симфонический Санскритско-Русский Толковый Словарь Махабхараты. Изд-во АН ТССР/Болесмир. 2007. С. 75.].

В эллинистический период, в русле учения эпикуреизма в философской поэме «О природе вещей» Лукреций посредством таких методов познания, как обобщение, анализ, а также им признаваемого за объективный метод – чувственное познание, производил исследование природы духа через понятие «анима (лат.)», несущее трансцендентальную дихотомию духа и/или души. Дополняло эту дихотомию в познании онтологии духа использование семантических конгломератов: «психе (греч.) – дух и/или душа», «френ (греч.) – дух и/или душа», что фактически производило отождествление и закрепление на две тысячи лет вперёд культурологической традиции концептуального не различения одного события личностного бытия от другого. Так, Лукреций повествует:

«Что природа души состоит, как известно, из крови

Или из ветра еще, – коли будет угодно так думать»[104 - Лукреций Тит. О природе вещей / пер. с лат. Ф. Петровского. М.: Художественная литература, 1983. С. 97.].

Далее более убедительно о наличии абсолютизированных программ генезиса интеллекта и ума (понимаемые нами как программы развития абсолюта духа) в работах Лукреция свидетельствуют его строки: «Я утверждаю, что дух и душа состоят меж собою в тесной связи и собой образуют единую сущность, но составляет главу и над целым господствует телом Разум, который у нас зовется умом или духом.» [кн. 3][105 - Там же.].

Подведём промежуточный вывод по рассмотренным философским традициям. Получается, что и древнекитайская, и эллинистическая философские традиции, а также философская традиция индуизма крайне слабо учитывали особенность имманентной для них языковой материи. Рассмотренные антиномичные языковые концепты данных культур позволяли формировать негативную сторону терпимости по отношению к отсутствующей категории души в духовном плане развития духа.

В ранний период средневековой философии (патристика) начинается новый этап обожествления духа в рамках формальной троичности: Бог Отец, Бог Сын (Иисус Христос), Бог Святой Дух. При этом душа в контексте применения метода аналогии приравнивается к духу в языковой материи символов латинского алфавита. Основания данной семиотической системы до сих пор на нейролингвистическом уровне закладывает антиномии в сознания людей, что от двух мужских ипостасей может рождаться оживлённое существо: «святой» дух. При этом сам «святой дух» рожает от сопричастия с двумя единосущными богами мужского пола различные «дары веры», что фактически утверждается и в трудах Оригена[106 - Ориген. О началах. Против Цельса. СПб.: Библиополис, 2008. С. 56, 57.].

Поэтому не все патриархи средневековой христологии были за утверждение Христа из Навина богом. К примеру, Арий (одним из ранних ересиархов) был против данного события в процессе становления христианства.

Параллельно в этот временной период появляются манускрипты, актуальные и по наше время: «Вульгата», перевод на латынь, сделанный Иеронимом Стридонским в конце IV – начале V века нашей эры, «таргум» – переводы на арамейский язык и «Пешитта» – это перевод на сирийский язык, сделанный в среде ранних христиан во II веке нашей эры, которые только укрепили древнегреческую и древнееврейскую традиции смешения понятий души и духа.

Соотношение духа, тела и души в схоластике по завершении этапа патристики средневекового периода в работах Августина Аврелия изучалось посредством методов анализа и синтеза, интерпретации «размытых» концептуальных понятий души и духа в латинском семантическом конгломерате «анима». Отметим, что этот факт, сочетаясь с риторической особенностью матрицы порождения антиномий, перешедшей из древнегреческого языка в латиницу: А = М + W, положил основой религиозных убеждений христологической философии: что зло, это необходимая ступень к добру.

В рамках которой («матрицы зла», матрице языковых антиномий) буква – «А» (алеф), является мерой двух антиномий, выраженных риторически посредством гематрий. Данные антиномии трактуются следующим образом: «М» (мем) – высшая добродетель греховности головы человека, а «W» (шин; дабл-ю (в англ.) – высшая добродетель греховности тела человека, что создавало риторические и психиатрические тенденции отрицания необходимости обладания душой, что в конечном итоге выразилось в отсутствии отдельной главы в «Новом Завете» о душе.

Семиотические элементы матрицы безумия считаются «материнскими» так как они ранее были определены в качестве эталонных символов написания, а также произношения звуков в иврите. Буква «Алеф» – является примером для всех придыхательных звуков[107 - Тора на палеоиврите [б. м.]: Published by Bloomington Nazarene Assembly. Terry Walter, ed. 241 с.], буква «Мем» – сдля всех «немых» звуков, а буква «Шин» – для всех шипящих звуков. Также данные буквы именуют «матрес лекционис» – лат. matres lectionis (Грилихес Л., Новиков Е. Б. Практический курс древнееврейского языка Ветхого Завета. Москва: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1996. С. 11).

«Буква „Мем“ в понимании еврейских исследователей её иррациональной природы (Рабби Ицхак Гинзбург („Алефбейт“), и христианских исследователей (Харриетт Огаста Кертисс, Ф. Хоумер Кертисс („Ключ судьбы“)) являет собой символ андрогина, первоначала, первочеловека А. Кадмона, созданного по образу и подобию бога Иеговы, а буква „W (финик.) – ?, S (иврит) – шин“. В понимании всё тех же исследователей иррациональной природы букв иврита „W“ являет собой символ андрогина, объединённых в единое целое мужчины и женщины»[108 - Там же.].

Относительно контекста данной матрицы и её риторического содержания, а также имманентного для неё механизма по смешению эстетики прекрасного и безобразного, распространяющегося в языковом мышлении индивида на его уровни личностного бытия отметим, что это условие в виде наличествующего «безобразного содержания» убивает душу. Своевременно будет упомянуть и суждение Платона о категории безобразного: «246е: …божественное же прекрасно, мудро, доблестно и так далее; этим вскармливаются и взращиваются крылья души, а от его противоположного – от безобразного, дурного – она чахнет и гибнет (Платон. Федр / перевод А. Н. Егунова; вступ. статья Ю. А. Шичалина. Москва: Прогресс, 1989. 282 с.).

Ещё одним ярким примером исследуемой эпохи по смешению онтологии духа и души являются работы Августина Блаженного. Используемый им метод герменевтики, в совокупности с анагогическим толкованием (выведением имени вещи из своего истинного положения, снятие буквального толкования имени вещи), экзегетикой (толкование древних текстов «Ветхого Завета») связал понятие души с духом. Дух при этом является непостижимым для познающего[109 - Блаженный Августин. Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия. СПб.: Библиополис, 2006. 511 с.].

Восточный аристотелизм в форме средневековой мусульманской философии IX—XII веков, опирающийся на авторитет Аристотеля, был представлен трудами Аль-Кинди, Ибн Сины, Аль-Фараби, Ибн Рушда.

Восточная риторика познания духа посредством методов обобщения, анализа, аналогии, а также посредством метода тафси?р (араб.) – буквально – разъяснение?) через аналоговое понятие души: рух (ruh) (араб.) – злой дух и/или душа (единый семантический конгломерат)[110 - Большой арабско-русский словарь с транскрипцией [Электронный ресурс]. URL: http://bars. org.ru/search? commit.], используемое в трудах Ибн Сина и других представителей мусульманской философии, также повторила судьбу лаборатории творчества новых смыслов предыдущих философских школ.

В рамках которой (восточной философской мысли) конгломерат неразличимости двух явлений (души и духа) произвёл наклонение воли, факта, мысли данных представителей модернизированного неоплатонизма, на тотальное отрицание бессмертной души.

Также семантическая ограниченность и внедрённость матрицы антиномий в философском, филологическом дискурсе арабского языка не позволила вывести суры Корана из меры различия на меры различения.

При этом запрет на изображение ликов Всевышнего, что как канон мусульманской религиозной культуры впервые адаптировали представители восточного аристотелизма, вызвал процесс потери меры человека. Произошло смещение его антропоморфной структуры в абстрактный символ «человека-религиозного». Вместе с тем этот факт можно расценивать и в качестве способа избежать воздействия идеала иудаизма, христианства с их концептом Адама Кадмона (гермафродита), где и Иегова также является андрогином. Эти условия на сегодняшний день дали основание для развития исламского фундаментализма в крайних его течениях, что есть пример развития психологической одержимости и фанатизма в философии отрицания души.

В дополнение отметим, что обоеполость Иеговы выводится через перевод самого имени, «а именно Jah (y, i, или j, Yodh, десятая буква алфавита) и hovah (Havah или Ева)» (Дж. Ральстон Скиннер). Также данный факт выводится из следующего суждения: «Слово Иегова или Jah-Eve, имеет основное значение – существование или бытие в виде мужского-женского»[111 - Блаватская Е. П. Теософский словарь. М.: Эксмо, 2003. С. 10.].

Еврейская философия в Средние века (начиная с XIII века) начала активно адаптироваться под философские идеи Западной Европы, когда книга «Зогар» была привезена в Испанию Моисеем Лионским. Данный труд через метод каббалы (и её инструментов: гематрии, нотарикона, тамуры), а также метода герменевтики, мидраш (толкование Торы) продолжил текстуально искажать имя «высшей души» посредством присутствия скрытой части «Зогар», которая содержит утверждение что «эго-Я» обладает лишь единственной константой своей структуры в виде именно животной сущности[112 - Лайтман М. Зоар. 3-е изд. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 211.].

Данный уровень личностного бытия, подменяющий фактически душу и дух человека в виде структурного элемента Я – концепции = «эго», был внедрён и укрепился в западной психологии и философии, с незамечаемой его (концепт эго-Я) наполненностью базисом абсолюта духа, одержимого сознаниями рефлексов.

При этом согласно комментариям к священной книге иудаизма – «Торе» эволюция человека это постижение абсолютного духа посредством эволюции «праха земли»[113 - Тора. Пятикнижие и гафтарот / пер. П. Гиль, З. Мешков; cост.: р. Йосеф Цви Герц. М.: Гешарим, 1999. С. 12.], что, по сути, является ярким выражением диалектического материализма, наиболее высокоразвитого и адаптированного к социальной действительности XIX—XX веков в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса.

Западноевропейская зрелая (высокая) схоластика, представленная трудами Фомы Аквината «Сумма против язычников», «Сумма теологии», «О единстве теологического интеллекта» и трудами «Кембриджские чтения», «Упорядочение» Дунса Скота, написанных на латинском языке, использовала для обозначения концептов духа семантический конгломерат «анима», «анима мунди», «анимо». Данные понятия обобщая в единый онтологический объект понятие души и духа, вывели Ф. Аквината на идею абсолютной мощности человеческого интеллекта и абсолюта бога-духа.