Мы больше не покинем берег этой реки

Мы больше не покинем берег этой реки
Никитошка Козлов

– После нас хоть что-то останется? – спросила она.

– Не мы, – ответил он задумавшись.

Этот мир уже не спасти, есть лишь надежда, что после него возникнет лучший

Никитошка Козлов

Мы больше не покинем берег этой реки

Золотые пилюли

В сопровождении трех архитекторов и нескольких старших учителей Гая по хозяйки расхаживала по расчищенной для стройки площадке. Она излучала уверенность, она неторопливо и изящно порхала среди этих мужчин, выслушивая их пожелания и давая свои рекомендации, переданные советом. Она была спокойна, всем своим видом, всей своей статью показывая, что нет никакой угрозы, нависшей над ними. И нет никаких сомнений, эту школу следует отстроить. Школа это всегда надежда и мысли о будущем. Общество должно успокоиться – раз ведётся стройка школы, значит все наладится.

Несколько раз из глубин земли выходили наружу мощные толчки. Они волнами расходились по площадке, растекались скрежетом в соседних полукилометровых зданиях, расходились гудя по всем их каменным поверхностям, скрипели на стеклах, застывая на вершинах шпилей где-то высоко за облаками. Здания стояли. Несмотря на исполинскую высоту, они способны выдержать и более сильные сотрясения. Они не выдержат лишь того, что скоро случится. Это уничтожит их. Построенные на века, уходящие ввысь со статуями, барельефами, колоннами, балясинами, консолями, на протяжении всех сотен этажей, каждое украшенное шедеврами скульптуры и живописи. Тысячи зданий в великолепном ансамбле, который строили тысячи лет – все сгинет.

Мужчины расставляли руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Они в страхе смотрели себе под ноги, а потом сразу вверх – туда, откуда придет смерть. Эти толчки, были таймером на бомбе, которая вот вот сдетонирует. После каждого толчка все замолкали. Все, но не Гая. Она продолжала говорить. Она не раздвигала руки в стороны, она не смотрела под ноги, не смотрела на небо. Она ходила среди них, не замечая толчков, как будто их нет. Нет этого скрежета, нет гула, ничто не сбивает с ног. Гая продолжала повторять рекомендации совета.

Закончив, она обвела всех взглядом:

– Каковы же сроки? – обратилась она к одному из архитекторов.

– Все зависит от выделенных ресурсов. В столице ничего не строится и если нам отдадут все доступные машины, мы закончим за неделю.

– Все доступные машины и целая неделя на здание в… – Гая задумалась. Она обратилась к одному из старших учителей, – сколько этажей проект этой школы?

– Проект всего лишь в сто два этажа, чуть больше пятисот метров, – испуганно ответил учитель, все ещё расставив руки в стороны, в ожидании толчков.

– Не забывайте, что это школа! – резко ответил архитектор, преуменьшение значимости его работы разозлило его – максимальные требования безопасности! Сорок этажей только на роботодинамику! Внутренняя отделка и оборудование тоже занимают время. Таких специализированных школ столица не строила века!

– Но в памяти машин уже есть подобные здания, проект готов, вам останется только… – возражал учитель, ему хотелось побыстрее перебраться в новое грандиозное здание и любая задержка его раздражала. Но архитектор его перебил:

– Неделя! Мы закладываем все риски! Быстрее никак нельзя! Я строил полуторакилометровый центр господина Каула Вара! Я знаю о чем говорю!

В спор вступили остальные. Учителя хотели больше пространства внутри, меньшие сроки и небольшое изменение проекта. Архитекторы стояли на своём. Проект менять нельзя.

Они уже забыли, что высаживают дерево в горящем лесу. Теперь в их речах и мыслях зародился азарт. Особенно у архитекторов. Пусть строят, пусть ведут занятия. Пусть не ждут неминуемой смерти, пусть живут, как жили, до конца. Пусть жители столицы и всей Талтаны перестанут верить в грядущее обострение войны.

– Хватит спорить! – властно сказала Гая, – неделя хороший срок. Лучше обождать пару лишних дней, это и правда школа и безопасность превыше всего. Начинайте свою работу, господа, – обратилась она к архитекторам, – а вы можете ежедневно контролировать процесс, на случай, если что-то по вашему мнению будет критично, совет решит и возможно в проект внесутся некоторые изменения. И через неделю вы начнете свою работу здесь. Мне пора, – добавила она, – вы знаете как со мной связаться, а если не выйдет, то любой член совета поможет решить вам возникший вопрос.

Гая села в свой транспортёр. Она полулежа присела на мягкое сиденье в свое любимой позе звездочки, раскинув в стороны руки и ноги. На сегодня все. Заседание совета, посещение обеда с новой распродажей мест для беженцев из провинций и инспекция стройки. Всё. Наконец-то.

– Домой, – скомандовала она.

Транспортёр плавно набирал высоту, неспешно уходя за облака. “Тысячи тысячеметровых домов” так говорила ее дочь про вид столицы сверху И правда, над белым ковром из облаков стройными рядами возвышались верхушки зданий.

“Безопасность!” – думала Гая с усмешкой, – “Да я даже не знаю, проснусь ли завтра или стану пеплом! Как же меня выматывает эта игра, Кай, в “Мадам все хорошо!” Будет забавно, если школу разнесут в пыль на следующий день после постройки, вместе со всей столицей! Ох, Кай!”

Транспортёр быстро долетел до их загородной резиденции. Никаких больше высоких домов. Кругом вековой сосновый бор. Кругом этот первобытный запах леса. Кругом этот его то нарастающий, то убывающий маятником шелест. Кая вздохнула несколько раз полной грудью через нос концентрированный запах хвои. Несколько минут она простояла, вращая головой то в одну сторону, то в другую, разглядывая высокие деревья, окружавшие дом. Зелёный цвет успокаивал и ласкал глаз. Стоя здесь в лесу ни за что не подумаешь, что вот вот орудия дадут залп и это сосны и все живое на всей планете исчезнет за считанные минуты.

Муж вернулся. Его транспортёр также стоял возле дома. Гая такой же отточенной походкой и статью, как ходила весь день – сильной, уверенной, властной зашла внутрь. Муж был в спальне, она последовала туда.

“Я дома, всё, всё, всё!” – скидывая верхние одежды думала она. Кай лежал на спине, убрав руки за голову.

– Кай!

Голос её звучал уже не так, как на заседаниях совета, на обедах с распродажами помещений, сама она вновь стала своего роста, ушла властная стать жены первого канцлера, она больше не всесильная и бесстрашная женщина на инспекции стройки. Она может снова насладиться этим. Насладиться тем, что можно быть слабой в этой комнате с мужем.

Гая легла возле него в позе эмбриона, положила голову ему на грудь и приобняла шею одной рукой. Да! Наконец она просто слабая женщина. Она вспомнила как жутко боялась этих толчков. Как не видела смысла в этой стройке, заседании совета и помощи беженцам. Она вспомнила, что весь день ей было страшно, каких усилий, неимоверных усилий воли и каждого мускула её слабого тела стоило ей держаться так, как подобает жене своего мужа. Гая не могла поступить иначе. Кай шел к этому всю жизнь. Он ушел ради этого из семейного бизнеса по производству роботов, поссорился с отцом. И ему теперь на порядок тяжелее. Он взвалил всю ношу, всю ответственность на себя. Он должен был стать канцлером мира, а возмозможно станет просто последним канцлером самой страшной войны.

– Кай, – после долгого молчания она заговорила, – после нас хоть что-то останется?

Снова она задаёт этот вопрос. Как детеныш зверя, чья мать внезапно умерла не раз тыкает её носом, в надежде воскресить.

– Не мы, – ответил муж. Он достал руку из-за головы и нежно приложил ладонью к затылку жены, – прости, ты постоянно это спрашиваешь. Но я уже не в силах врать или утешать тебя. Я уже несколько месяцев вру, и все знают, что я вру и все хотят, чтобы я им врал.

– Свяжись ещё раз с Неомой, вы же общались лично, попробуй ещё раз! Он похож на тебя, он не хочет эскалации, ты же сам говорил! – не унималась Гая.

– Он отключил каналы связи. Они уверены, что толчки это испытания нашего сейсмо оружия. Они знают, что наши ракеты нацелены на них и мы сотни лет в конфликте, – Кай посмотрел на жену и медленно покачал головой, – Неому вынудили согласовать превентивный удар. Весь его парламент проголосовал за. Если этого и не случилось, то только потому, что они наращивают мощь. Это решение принято, наша разведка всё подтверждает. У них более агрессивная доктрина, и если не они сами, то их автоматизированные системы запустят ракеты. Есть вероятность, что искусственный интеллект полностью контролирует и решает вопросы пуска орудий. У нас это практически так, за некоторым исключением. С компьютером уже не договориться. Он смотрит лишь на цифры и вероятности.

– Роботы решают такое… – задумалась Гая, – может нам ударить первыми, будет шанс уничтожить их! – Гая с надеждой взглянула на мужа.

– Что ты такое говоришь? – удивлённо ответил он.

Гая вскочила с кровати:

– Да, уничтожить! Если будет шанс, хоть малейший шанс спасти наших детей я сама запущу орудия. Я сама сожгу дотла все их города, пусть их люди превратятся в пепел, пусть все умрут, а я буду гореть в аду и смеяться от счастья, ведь мои дети будут жить! Я мать! Мать! Жизнь моего ребёнка для меня важнее миллиардов чужих жизней! Пусть сгинет всё, весь мир пусть станет ничем, лишь бы мои дети жили! – она упала на колени, опустила голову на пол и прикрыла её сверху руками. Словно толчки из земли, её тело охватили судорожные рыдания, – ты не такой! Ты слишком правильный! Вжился в роль отца для всех! Конечно ты и не думаешь о наших детях, для тебя народ важнее, благополучие населения. Я больше не пойду никуда, не выйду из дома, я не буду играть в эту игру, играй сам, если хочешь! – на несколько секунд она завыла, все ещё упершись головой в пол, затем продолжила, – за что перед смертью я ощущаю это? За что я знаю, что мои детки, мои милые детки погибнут со мной в один день? Они же не жили ещё! Почему мы так поздно завели детей?! Это все твоя карьера, ты…

Гая замолчала. Кай присел рядом и обнял её. Она обернулась. Только теперь она заметила. Он постарел за эти месяцы так, как не старел за предыдущую сотню лет. Он не плакал как она, не пускал слезы наружу, он пускал их внутрь себя и намного больше, чем она. Кай любил детей и думал о них. Но он думал ещё и о миллиардах жизней, которые вот вот оборвутся и чувствовал свою вину, как их представитель, тот кому они доверились.

– Прости! – прошептала она, – опять я…

– Я тебя знаю! – ответил он. Вместо “все хорошо” и иногда вместо “я тебя люблю”, вместо многих слов он это говорил, – я тебя знаю! – повторил он. Теплота и спокойствие начали расходится по телу Гаи.

– А ты помнишь моё обещание? – спросил он.

– Какое из них? – всхлипывая, но улыбаясь ответила Гая.

– Умрём в один день! И я с тобой не разведусь, уже не успею!

Кай знал свою жену. Сейчас так можно сказать. И Гая засмеялась, легонько ткнув кулаком его в грудь. Они снова вместе легли на кровать.

– Завтра я буду поздно. Сделаю обращение к народу, потом выступлю перед сенаторами, – Кай немного помолчал, – и ещё… Я навещу брата.

– Это твоё право, всё-таки он твой брат, – теперь Гая задумалась, – помнишь профессора Овара? Я хочу, чтобы ты его посетил. И не смей спорить, сделай это для меня. Пусть сделает пару золотых пилюль с дистанционным пуском. Если они используют синий огонь, я не хочу, чтобы дети мучались. Я сама запущу их.

– Завтра навещу его камеру, – проглотив ком в горле ответил Кай.