Отделенные

– Утекаю воду в землю под нами.

В круглой стене шахты на приличном расстоянии от прокопанного селянами тоннеля обнаружилась дыра. В нее можно было просунуть руку или даже голову. Дыру закрывал генасский щит. За мерцающей преградой была чернота, и Фаргрен видел только кусочек земли, выхваченный из тьмы огоньком.

– Не трогай ничего! – предупредила Мильхэ.

– Я на идиота похож?

Привычки совать куда попало разные части тела у Фаргрена не имелось. Чтобы неведомое что-то или кто-то оттяпал пальцы или вообще все до локтя, а то и по плечо? Даже безбашенный Рейт вряд ли так сделает. По крайней мере, пока существует возможность решить вопрос по-другому.

Эльфийка, казалось, ничего не делала, потом протянула руку и ткнула пальцем в щит. Палец прошел сквозь него. Ничего не случилось.

– Водонепроницаемый. Я чувствую силу, но не могу понять, что она делает, – сказала ледяная ведьма. – И огонек туда не пролетит.

По просьбе Фаргрена она убрала свет. В кромешной темноте стало ясно – источник сияния, чем бы он ни был, находится внутри.

– Геррет, спускайся, – проледенила эльфийка, вновь развешивая огни.

– Там тесно для троих, – недовольно буркнул тот.

Фаргрен полез наверх, и вскоре мааген оказался на его месте. Пару минут они с Мильхэ обсуждали вопросы, понятные только генасам. Обсуждали бурно. Точнее, бурно говорил Геррет, а эльфийка оставалась ледяной статуей. Основным поводом для раздора послужил вопрос, можно ли обшарить дыру и насколько это безопасно.

– Это обычный водонепроницаемый щит! – горячился коротышка. – Но мощный! Даже если там и есть что, мы никак не узнаем!

Разговор уже грозил перерасти в спор и чью-то ледяную тушку, как Геррет сунул руку в дыру и вытащил обратно, показывая оторопевшей Мильхэ невредимую конечность и добычу – крупную пирамидку темно-серого цвета. На ее гладкой матовой поверхности не было никаких узоров или знаков.

– Дай посмотреть! – Рейт выхватил у вскарабкавшегося обратно в тоннель Геррета странную штуку.

Фаргрен увидел, как Мильхэ, поднимавшаяся следом, закатила глаза. Да, беспечность в обращении с незнакомым предметом, конечно, не была разумной, но Геррет-то, судя по всему, не какой-нибудь затленыш. Ведьма все же промолчала. А коротышка поспешил убраться от нее подальше так, чтобы между ними стояли все три товарища. Хитрюга.

– Думаю, – сказал он, косясь на эльфийку, – это и есть причина, по которой Твари пришли сюда.

* * *

Наблюдатели сообщили, что роя на севере нет. Почему эти самые наблюдатели пронаблюдали прибытие их отряда, осталось тайной. Показались бы сразу – и тогда, возможно, лошади могли бы уцелеть…

Большая часть деревни относительно безопасно просматривалась из четырех мест. Благодаря этому вынужденным подземельцам удалось наладить подобие нормальной жизни. Таская оставшееся с зимы сено, они кормили уцелевших буренок и коз, мародерствуя в домах не столь везучих земляков, пополняли свои запасы. Даже умудрились посадить кое-какие овощи в огородах, не рискуя при этом попасть в загребущие лапы Тварей. То есть рискуя, но не слишком.

Но сколько они так протянут? Фаргрен, знавший деревенскую жизнь не понаслышке, понимал: не очень долго. Сколько-то проживут, но что будет, когда прошлогодний хлеб кончится, а новый не посадят?

Фар и Мильхэ пошли ко второму колодцу проверить, нет ли и там странных предметов. Времени на это ушло больше, чем хотелось: мешала неожиданная особенность эльфийки. И повышенное внимание селян.

Эльфа они, скорее всего, никогда в жизни не видели. И Фар их понимал. Он сам долго таращился на остроухую компанию, которую впервые увидел в Зандерате. Высокие, тонкие Дети Леса казались ему невероятно сказочными. Но ровно до тех пор, пока один из них не обругал служку, пролившего ему на ноги эль. Да еще в таких выражениях… Это сейчас Фар ко всему привычен, а тогда его уши оказались не готовы к подобному насилию. И очарование волшебными созданиями сразу пропало.

После, уже поработав и с эльфами, и на них, Фар пришел к выводу, что они просто сказочно несказочные. Хотя сталкиваться с ними по делу ему приходилось нечасто. Нет, эльфы не считались прямо редкостью в людских городах, но и многочисленными там тоже не были. Говорили, лет сто назад они чаще вылезали из своего Светлого Леса, но утверждать такое могли, наверное, только какие-нибудь книжные черви.

Вешкинцы одаривали Мильхэ восхищенно-удивленными взглядами, подходили к ней, не замечая холод, который ледяная ведьма чуть ли не буквально источала вокруг себя.

По мнению Фаргрена, Мильхэ была блеклой. Блеклой и ледяной. Даже цвет глаз не мог исправить первое – к бирюзе примешивался серый агат. Но волосы были красивые. Будто множество серебряных тонких травинок. Интересно, как они выглядят распущенными? Эльфийка заплетала волосы, украшая их шестью резными кольцами из непонятного материала. Получалась толстая и длинная – до пояса – коса.

«Как у матери». – Фар внезапно ощутил ледяной укол в сердце.

Она тоже носила длинную и толстую косу, которую отказывалась стричь, даже обзаведясь четырьмя детьми. Конечно же, волосы у матери были не цвета серебра, а черные. Фаргрен помнил, как она позволяла маленькому ему заплетать тяжелые пряди. Иногда он украшал их цветами, а отец прятал в усы улыбку, заставая их за этим занятием.

«На кого похожа Ирма?» – подумал Фар, забыв, что загадочное нашествие Тварей оставляло слишком мало надежд.

Если поход до колодца показался долгим, то от обратного пути Фаргрен чуть ли не выл. Ему давно хотелось есть, и даже не есть, а жрать. Но ведьме приспичило всех лечить. Причем делала она это все с тем же холодным выражением лица, которое, вообще-то, лекарю не подходит по характеру профессии. Ведьма слегка оттаяла, только когда осматривала беременную женщину. С ней Мильхэ провозилась дольше всех.

«И в ледяных равнинах скрывается доброе сердце», – подумал Фаргрен, слегка удивляясь своим литературным талантам.

Вчетвером они втихаря напридумывали для эльфийки кучу разных сравнений – от литературных до не очень. Не от злобы. Просто не могли удержаться от шуток. Особенно близнецы. Хотя понимали, что напарнице эти шутки могут показаться не очень-то и добрыми, даже обидными, поэтому старались, чтобы она их не слышала.

Когда Фаргрен и Мильхэ, наконец, добрались до своего убежища, он уже был готов сожрать хоть богомола. Селяне принесли им похлебку и хлеб. Делиться они не сильно торопились, но Рейт смог их уболтать – его таланты, кажется, не действовали только на Тварей. И на ледяную ведьму.

– Давай, выкладывай все об этих жуках, – сказал он ей, жуя не самую свежую краюху.

Мильхэ ответила не сразу. Она сидела и теребила в руках уголок плаща. Нет, все же находиться под землей ей по-прежнему не нравилось.

– Опасны они больше ройностью. Где-то рядом должна быть матка. Скорее всего, вчера она с роем прилетела на закате. Днем здесь, наверное, только Твари-разведчики. Думаю, они готовят новое гнездо, хотят отделиться от старого роя.

Последние слова, кажется, ошеломили даже краюху, которая вывалилась из пальцев Рейта.

– Хочешь сказать, где-то есть рой больше этого? – переспросил Лорин.

– Думаю, да. Надо убить матку, тогда они не станут искать новое гнездо, – продолжила Мильхэ, глядя на потрясенных товарищей. – Впрочем, я уже ни в чем не уверена. Гнездо Тварей вне Чащ – это просто невероятно.

– И как ее убить, матку эту… – сказал Фаргрен и покачал головой. – А в старом рое, получается, тоже есть матка. И еще больше богомолов, надо полагать.

– Я думаю, – подал голос Геррет, – стоит проверить, правда ли эта штука привлекает Тварей. Можно окружить ее щитом, чтобы ограничить действие, и посмотреть, прилетят ли богомолы.

– А мантикоры? – напомнил Лорин. – С чего они вместе с этими жуками?

– Видимо, тоже из-за этого. – Геррет посмотрел на пирамидку, в убогом подземелье казавшуюся чужеродной.

Чужой, странной и зловещей. Мерцание ее было совсем незаметным при свете.

– И вы оба не почувствовали этого, когда мы пришли в деревню? – спросил Рейт.

– Некоторые вещи можно найти, только когда знаешь, что искать, – буркнул Геррет, сердито сверкнув глазами.

– Ладно, ладно. – Рейт примирительно поднял руки. – Значит, ждем и смотрим, будет ли рой здесь вечером.

На том и порешили.

После обеда они сделали вылазку на поверхность. Наемничья память, будто девичья – о том, как чуть не сдохли, забывают почти сразу. А в их случае это было очень давно, аж вчера.

Как докладывали наблюдатели, по деревне ползало всего семь-восемь богомолов. Разделались с ними, как с утками – отстреляли после того, как Твари взлетели. Это сравнение выдал Рейт: для такого требовался особый склад ума.

Первым делом разведали место, где вчера сидел рой. Днем масштабы бедствия стали видны лучше некуда: богомолы старательно перекопали всю северную часть деревни. И зачем они занимаются сельским хозяйством? На дне рва копошилось всего несколько Тварей, и их быстро прикончили. Тоже по-утиному. После во рву покопошилась ледяная ведьма. Она что-то шептала по-эльфийски, разглядывала мертвых жуков, хотя никаких их частей не собирала. Но все равно немножечко оттаяла.