Слияние. Книга I. Синяя Луна

Далан быстро вытер слезы и вскочил с места. Сделав пару шагов в сторону столовой, он обернулся на Марка и одними губами произнес: «Спасибо».

Последним к ужину доковылял Фард. После неудачного падения несколько лет назад, он сильно хромал и ходил с тростью. При этом наотрез отказываясь от чьей – либо помощи, обосновывая это тем, что если вдруг он не сможет заботиться о себе сам, то скорее сдохнет.

– Это кошмар, – проскрипел старик, глядя на эмпата с его распущенными черными волосами и белой кожей.

– Ты о чём? – уточнил у него Марк.

– Тебе нужно одеваться в мешок из-под картошки. В доме две такие роскошные девушки, а всё внимание всё равно достается исключительно тебе.

– Учту твои пожелания, – подняв брови от нежданной похвалы, ответил эмпат. Он никогда не думал о себе как о красивом мужчине. Ему всегда казалось, что его привлекательность связана со статусом и способностями расположить к себе любого человека на свете.

– Это ж надо было так случиться, – продолжил ворчать себе под нос Фард, – эта стерва была права…

– Папа, ты сегодня какой – то особенно… старый, – обратился к нему Лев.

– А ты особенно отвратительный. Я не стар, просто слегка износился.

– Тебе 125 лет, Фард, – Марк не называл его отцом, – не слегка, а изрядно. И о какой стерве идёт речь?

– Об этой русской суке! – гневно закряхтел старик. Хотя старых государств, национальностей и языков уже давно не существовало, первые бессмертные вправе были говорить, что они со старых земель. Даже Денед, который родился спустя полвека после катастрофы, называл себя немцем. Хоть даже на тот момент все национальности и расы были сильно перемешаны.

– О Виктории, – пояснил Лев для всех присутствующих.

– А ты не перебивай отца! – и замахнулся на младшего сына ложкой. Поворчав под нос ещё какое-то время, он принялся жевать то, что положили ему в тарелку.

– Я думал ты хотел продолжить? – своим мягким голосом произнес Маркус.

– Да мало ли, что ты там думал.

– Понятно, – подвел итог этой бессмысленной перепалки эмпат. За несколько дней он уже привык к периодическим нападкам старика. То Фард с горящими глазами кидался расспрашивать у старшего сына подробности политических съездов, то начинал ворчать и проклинать всё, что попадалось ему на пути, приговаривая фразы «чёртов ублюдок», «там ему и место» и «эта дрянь была права».

Спустя полчаса ужина, проведенного практически в полной тишине, не считая бурчания старика о том, что ему подали какую-то перемолотую гадость и оправдания Агаты, что у всех в тарелках одно и то же, Лев потерял терпение и предложил Фарду пойти спать. На что бывший политик согласился, при этом обматерив всех присутствующих за столом мужчин, просто потому, что ему так захотелось. Как только, продолжая злиться и выкрикивать что-то на всех доступных ему языках, периодически поглядывая на Марка, старик доковылял до своей спальни на первом этаже и захлопнул за собой дверь, Лев подошёл к кухонному шкафу, открыл верхнюю полку и достал оттуда две бутылки и пять бокалов.

– Это вам, – протянул он одну из бутылок Аннете, – а это нам с Марком.

– У вас вкуснее? – с иронией спросила женщина, откупоривая вино.

– У нас крепче. Нам же нужно больше и сильнее, чтобы нас проняло.

– Меня всё равно не берет, – начал было отказывать Марк.

– Это возьмёт. Рецепт Северина, ты меня ещё завтра проклинать будешь.

– Звучит заманчиво, – Марк оторвался от спинки стула и потянулся к бокалу, понюхал содержимое, нахмурил брови и сделал небольшой глоток. – Твою мать! Что за дрянь?

– Точно не знаю, там смесь всего и вся. Мне кажется, если это поджечь, то можно спалить полгорода. Но для бессмертных самое оно.

– Почему в столице такого нет? – удивленно спросил Марк.

– Да вы бы там все спились к чертовой матери, – с усмешкой добавил младший из братьев. – Ну что ж, за наш небольшой отпуск! – и все подняли бокалы, отпили и облегченно выдохнули.

14.

Когда Марк открыл глаза, лежа на какой-то дряхлой подстилке в непонятном сарае, он подумал, что потусторонний мир мог быть и получше. Впрочем, учитывая его заслуги при жизни, это хотя бы не кипящий котёл с лавой. Сделав пару глубоких вдохов, он обрадовался, что больше не тонет в собственной крови, хотя вкус её всё еще ощущался на языке.