Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга первая

– Почему Вы оставили свою невесту в одиночестве? – удивился кто-то из толпы.

– Почему Вы прогоняете нас? – общий гомон обиженных поклонников Виллимони странно контрастировал с угрюмой настороженностью воинов, которые молчаливо не одобряли решение своего начальника потому, что Марта не пришлась им по душе своим слишком самоуверенным видом.

– Уйдите прочь, – повторил Виллимони и ускорил шаги, надеясь смешаться с толпой.

Ему не удалось сделать это: парадный мундир и отличительная чёрно-белая ленточка на груди и вокруг воротника мгновенно приковывали к нему всеобщее внимание. Ему не нужно было расчищать себе дорогу среди спешащих по своим делам горожан, ведь его известность, будто трудолюбивый дворник, шагала впереди него. И Марте не нравилось это: проходя по восторженно визжащим людским коридорам, она ловила на себе недоумённые взгляды и начинала стесняться этого. Она никогда, даже в детстве, не любила бывать на публике. Рой людских голосов, носящийся в воздухе, точно пчёлы, быстрые неуловимые движения сковывали её. Особенно в тех случаях, когда не она была героиней дня. Это вызывало у неё затаённую злобную зависть, ту, которая ужасала и одновременно удивляла её.

А Ноули Виллимони с радостью проходил мимо восхищённых его явлением горожан: он ещё не знал, что популярность – коварная дама. Она капризна и непредсказуема: сегодня она прилетает к вам на крыльях, но завтра на них же улетает, и в последующие долгие годы вы стараетесь из последних сил, чтобы заставить её, точно тяжелораненую, нехотя и медленно приковылять к вам. Ноули Виллимони не знал. И Марта не знала. Жизнь, хоть она и любит порой шутить с нами злые шутки, не дошла ещё до этой крайности садизма.

Некоторое время она молча следовала за Виллимони, понимая, что сейчас ей лучше не стоит заговаривать с ним. Но, когда Ноули в очередной раз крепко сжал её руку так, что все кости в ней хрустнули, Марта разозлилась и остановилась.

– Что опять? – рассерженно спросил он, оборачиваясь.

Она взмахнула свободной рукой:

– Я понимаю, тебе хочется отомстить мне за то, что мои товарищи когда-то сломали тебе конечности, но, знаешь ли, лучше бы ты тогда позволил конвою повесить меня.

– Боишься боли? – хитрая усмешка осветила лицо Ноули.

– Нет, – надменно фыркнула Марта. – Я не так слаба, как твоя дражайшая сестричка Байна Санна.

Она заметила, как тень злости проскочила в его тёмных глазах, и ощутила, как его пальцы ещё крепче стискивают ей локоть. «Задело? – мысленно позлорадствовала она. – Тебе не нравится, когда то, что тебе дорого, оскорбляют? Теперь ты должен понять мою боль и обиду за Кеблоно… Если ты способен на это».

Выделив ей краткую передышку, Ноули взял её за другую руку и быстрее мысли полетел прочь с оживлённых улиц, в заброшенные Старые Кварталы. Марта почувствовала, как по лицу у неё протягивается широкая ностальгическая улыбка. В этих кварталах она и её друзья, многие из которых ныне уже мертвы, пробовали свои силы и свою ловкость, бесстрашно взбираясь на коньки прогнивших крыш и исследуя затянутые плесенью подвалы. В её памяти ещё хранились яркие, как будто вчерашние, воспоминания об одном походе в древнейший из домов Старого Квартала. Она и Бирр, оба – неразумные тринадцатилетние подростки, жаждущие экстрима и интересных приключений, обошли старую развалину с первого, ещё безопасного, этажа по девятый, где большинство половиц прогнили либо развеялись в прах, а опорные балки превратились в подточенные червями и жуками жалкие тонкие деревяшки. Она помнила, как в сыром и тёмном подвале, похожем на один из старинных фамильных склепов, которые так любят изображать на картинках в страшных книгах, Бирр вдруг наткнулся на покрытые временной ржавчиной цепи, и, вздрогнув, вскинул повыше фонарь, чтобы осветить свою находку. Перед их взорами – она до сих пор не могла забыть! – возникли старинные хитроумные кандалы, навеки приковавшие к стене мёртвого пленника, чьё тело под влиянием лет давно обратилось в хрупкий скелет. Она помнила, как их с Бирром сдвоенный вопль сотряс стены подземелья, как будто мощный обвал, и они, ни на мгновение не переставая кричать, помчались наверх. Помнила, как они оскальзывались и падали на узких крутых ступеньках под тихий плач падающих с потолка холодных капель, помнила, как в попытке подняться они хватались за хрупкие, ненадёжные нити паутины, рассыпавшиеся от дрожащего прикосновения их пальцев. Помнила, как они, вырвавшись в Кеблоно, с наслаждением вдохнули знакомый запах родных мест. С тех пор Марта и Бирр никогда больше не бывали в Старых Кварталах. Но сегодня ей страстно захотелось вернуться сюда… и увидеть в ржавых кандалах в древней развалюхе скелет не того несчастного, забытого всеми человека, но всенародного любимца Фолди. Странно, но представлять себе прикованные к стене кости Виллимони ей совсем не хотелось.

Ступив в мрачную черноту Старых Кварталов, она вдруг чётко вспомнила своё детство, своих погибших друзей. Наверное, атмосфера этого печального, безнадёжно отсталого от остального мира места подействовала на неё так, до боли затронув самые чувствительные струны её души. Здесь, в Старых Кварталах, всё дышало тоской и страданием: даже давно покинутые, полуразрушенные дома, казалось, смотрели на обезлюдевшие улицы с печальной одинокостью. Марте не хотелось продвигаться вперёд: она вдруг уверилась, что окружающая чёрная вуаль сейчас засосёт, проглотит, уничтожит её. Она нерешительно застыла в узком проулке, украдкой поглядывая назад, туда, где улицы освещало солнце и ходили люди. Пусть они и не вызывали у неё никакой симпатии, иногда ей всё же хотелось стать частью их.

Но Ноули Виллимони, видимо, собирался поговорить с нею о чём-то очень важном, настолько засекреченном, что полная изоляция от общества была допустимой нормой для этого дела. Прижавшись спиной к холодной стене, он с упрёком посмотрел на Марту:

– Зачем ты спорила со стражниками у ворот? Я же велел тебе молчать!

Слова Ноули вновь разбередили старую рану, ещё не успевшую затянуться. Взвившись на дыбы, она запальчиво ответила:

– Я не повинуюсь повелениям имперцев! Запомни, ты мне не указ! Мы – враги! Я хотела спросить тебя об этом всё время, что мы шли к Старым Кварталам: зачем ты спас меня? Я справилась бы и без твоей помощи!

Выждав, пока её речь иссякнет у неё в лёгких, Виллимони заговорил с кривой усмешкой:

– Я не сомневаюсь в твоих блестящих способностях к суициду. И о нашей вражде я осведомлён не меньше тебя. Но я спас тебя лишь потому, что ты заступалась за меня перед твоими друзьями и исполнила мою просьбу – передала пропуск Байне – когда я думал, что уже умираю. И потому, что я уважаю тебя.

– Я начинаю сожалеть о том, что сделала, – ядовито бросила Марта. – Ты ничем не заслужил моей помощи, и твоя сестра, кстати, тоже.

– Не смей говорить так о Байне! – покраснев, воскликнул Ноули. Марта лишь равнодушно усмехнулась и продолжила говорить, не сводя взгляда с его лица:

– Не нравится? Подожди, не взрывайся раньше времени, я сказала ещё не всё, что думала. Возможно, единственное дарование твоей сестры – её феноменальная наивность, поскольку я не заметила красоты в том убожестве, в которое она обрядила тебя. В нашей тюрьме, в кандалах, ты выглядел лучше. Да, Виллимони, слушай правду, слушай же правду! В этом мундире ты куда больше похож на разноцветного попугая!

– Сауновски…

– Говорить же о твоём моральном облике я и вовсе не желаю: ты надменный, самовлюблённый, самонадеянный имперец, такой же, как и Фолди! Ты лишь немного уступаешь ему в мерзости. И в моих глазах ты навсегда останешься таким, моё мнение о тебе ничто не изменит, ясно? Моя ненависть к тебе так же сильна, как и прежде, хоть ты и спас мне жизнь, и я, конечно, немного благодарна тебе за это. Ты даже моё спасение превратил в унижение. Да как ты вообще смел назвать меня своей невестой?

– Тебе больше понравилось бы болтаться в петле? – язвительно спросил Виллимони.

– Да! – запальчиво ответила Марта. – Да! Ведь тогда я умерла бы с честью!

– А почему же тогда ты не сказала стражникам правду и не отправилась на виселицу? – поинтересовался он, хитро сузив глаза. – У тебя был шанс поступить по-своему! Так почему ты не воспользовалась им?

В наступившей тишине она не знала, что ответить ему. Ведь он говорил правду: она могла признаться стражникам в обмане, рассказать им обо всех тех страшных днях, что она провела на Дебллских укреплениях среди озлобленных смертников, своих товарищей по убеждениям. Она могла бы сбросить с плеч тот неподъёмный груз, что свинцом давил ей на плечи, но она струсила. Теперь, возможно, ей не представится другой возможности выговориться всласть! Она считала, что жизнь давно не дорога ей, но оказалось, это не было правдой. Будь она так же смела и решительна, как и несчастные смертники с Дебллских укреплений, гибель не устрашила бы её. Если бы она действительно была той, кем хотела быть, она давно уже пошла бы во Второе Измерение с лёгким сердцем и спокойной улыбкой на устах. Но, стоя на развилке между смертью и жизнью, она выбрала второй путь. И зачем? Весь этот год, этот долгий, жалкий, унизительный год, она подло обманывала саму себя. Нет, даже не год длилась её двойная жизнь: та, настоящая, глупая и бессмысленная, и идеальная, та, о которой она мечтала – не год, а гораздо дольше! Уходя на защиту родного города с оружием в руках, Марта велела своему разуму забыть об инстинкте самосохранения. Но одного веления для достижения цели было недостаточно. На самом деле она всегда любила жизнь, и сейчас, под тяжёлым злым взглядом Виллимони, не имело смысла отрицать эту очевидную истину.

Она несмело подняла взгляд на его лицо, полускрытое мягкой тенью Старых Кварталов. Оказалось, возмущённое пламя в его глазах уже погасло: он тоже устал ненавидеть и уважать её одновременно, ведь это было слишком сложно. Сейчас он, как и она, должен был выбрать что-то одно.

Шумно вздохнув, Виллимони отклеился от влажной древней кладки и грустно посмотрел на неё.

– Прощай, Сауновски, – тихо сказал он.

– Ты не сдашь меня страже? – удивилась она. – Не станешь мучить меня? Неужели кровавые расправы утолили жажду Империи и сделали её добрее?

– Не начинай, – попросил её Виллимони. – Ты же знаешь, я давно мог бы убить тебя, но я не сделаю этого никогда. Я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала, действительно благодарен.

– А я тебе – нет, – гордо отрезала Марта. Но, мгновенно смягчившись, она торопливо опровергла собственное заявление: – То есть: да… Немного… Но это не будет мешать мне ненавидеть и тебя, и Фолди, и Империю.

– Таковы твои железные принципы, – устало улыбнулся Виллимони. – У меня они совсем другие…

– Значит, ты забудешь о моём существовании, вычеркнешь нашу встречу из памяти, будто бы её и не было? – всё ещё не веря ему, спрашивала Марта. Ноули утвердительно кивнул, и в глазах его, подсвеченных странным сиянием Старых Кварталов, появился твёрдый, решительный блеск:

– Да.

– Но как ты объяснишь высшему свету внезапное исчезновение своей невесты? Они вытянут из тебя все жилы, если ты им не ответишь.

– Что-нибудь придумаю, – хмыкнул Виллимони. – Лучше побеспокойся о себе, Сауновски: в следующий раз, когда ты попадёшь в беду, я не стану спасать тебя.

– Не волнуйся, твоя помощь больше никогда мне не потребуется, – расправив плечи, она отступила от Виллимони на несколько шагов и уже тише и мягче проговорила: – Я клянусь, что никому не расскажу о нашей встрече… и о том, что было до неё.

– Я тоже клянусь, Сауновски.

– Прощай, Ноули, – с трудом сглотнув колючий ком в горле, неуверенно шепнула она.

– Прощай, Марта.

Может, это и было типичнейшим проявлением глупости и наивности, но ей вовсе не хотелось, чтобы Ноули уходил. Среди толпы враждебных захватчиков имперцев он был единственным, кто мог бы защитить её. Только, к сожалению, кроме этого, у них не было ничего общего. Удостоив его последним прощальным взглядом, она круто повернулась и быстро зашагала вперёд, к свету, к людскому шуму, к призрачной уверенности в безопасности и защищённости, которая была у неё лишь пару часов назад. Она и не заметила, что застывший позади Виллимони всё ещё смотрит на неё.

Жаркое, будто не весеннее, солнце ослепило её, громкие разговоры горожан оглушили её, но внутренне она осталась так же спокойна и безразлична ко всему, как и прежде. Словно вторая встреча с Ноули надломила что-то внутри неё, и её чувства на мгновение оледенели. Зная свой характер, Марта ускорила шаги, чтобы добраться домой раньше, чем её настигнет боль. Она бежала по залитым солнцем улицам вприпрыжку, пока не примчалась на другой конец Кеблоно, в кварталы бедняков, где царили мрак и холод, угрюмые дома угрожающе посматривали на замусоренные улицы, а пьяные отщепенцы распевали бессвязные песни до хрипоты в залитом спиртным горле. Марта давно научилась справляться с отвращением, что вызывали в ней эти места; ведь она жила здесь. Но она была уверена, что никогда не испытает к своему новому дому и бледной тени тех тёплых чувств, что были у неё к прежнему – погибшему под тяжестью имперского булыжника вместе с её семьёй. Мысль о семье растравляла рану в её сердце, которая не могла затянуться из-за каждодневных горьких воспоминаний. Марта научилась не плакать от боли, но это не значило, что она забыла о своём прошлом. Наверное, неуловимая тень, волочащаяся за спиной у всех лицемеров, теперь стала и её постоянной спутницей, уподобив её Фолди! Она пыталась убедить себя, что между ней и министром нет ни капли схожести, но на самом деле это было не так.

Она проворно скользила между хаотично расставленными рядами мусорных баков, точно пугливая кошка. Она привыкла бояться каждого странного звука, каждого подозрительного движения. И собственные ощущения бесили её, ей хотелось избавиться от них, только… не получалось. Иначе ей не удалось бы выжить.

Приблизившись к своему дому: типичной для бедных кварталов Кеблоно серой двухэтажной развалине – она сразу заметила на крыльце Бирра. Он нетерпеливо и тревожно расхаживал по верхним ступенькам, зорко вглядываясь вдаль. Бирр заметил её, едва она вынырнула из-за тёмной груды отбросов, уже несколько дней гнивших на улице. Его лицо вдруг просветлело, преображаясь за краткие доли быстро бегущих секунд. Проигнорировав ступеньки, Бирр тяжело, как мешок, спрыгнул на землю и полетел ей навстречу.

– Где ты была?! – выпалил он, встряхнув Марту за плечи. – Я волновался! Я уже собирался идти искать тебя!

– Я прошла через ворота раньше тебя, – странно улыбаясь, ответила она. – Меня пропустили.