Мадина

– Что случилось? – севшим и хриплым голосом спрашиваю я. Горло саднит и пересохло, трудно говорить.

– Ты кричала во сне и звала на помощь. Так сильно, что поначалу я подумал, что тебя убивают, – ответил мужчина, продолжая поглаживать меня по волосам и баюкать, как ребенка, осторожно удерживая меня за плечи, не прикасаясь к спине.

Так оно и было, но только в моих снах. Мой отец – тиран смог достать меня и там.

– Ты меня напугала, крошка, – тихо и сдавленно произносит Лев.

– Прости, я не знала, что кричу во сне.

– Расскажи мне, Маша, что случилось. Кто это сделал с тобой?

Я поднимаю на него взгляд. И только сейчас до меня доходит, что впервые вижу практически полностью обнаженного мужчину, потому что сейчас Лев сидит передо мной в одних трусах. Я сдавленно сглатываю, чувствую, как краснею до кончиков ушей и аккуратно отстраняюсь.

– Что, девочка?

– Пить хочу, – сдавленно произношу я, смотря в сторону.

– Сиди, я принесу.

И Лев удаляется на кухню. А я завороженно любуюсь его высокой, подтянутой и атлетически сложенной фигурой. Особенно спиной и… попой. Снова краснею от своих мыслей, но к смущению прибавляется не испытываемое ранее чувство. Дыхание участилось, внизу живота появилось томление, а соски вдруг напряглись.

Несмотря на то, что я девственница двадцати двух лет, я знала, что такое возбуждение. И сейчас я уверена, что испытывала именно это чувство.

Закрываю лицо ладонями в желании успокоиться и вздрагиваю от голоса, раздавшегося непозволительно близко:

– Маша, попей.

Опускаю ладони, поднимаю глаза, сердце снова бьется заполошно, но неожиданно натыкаюсь взглядом на прямоугольную подвеску на золотой цепочке, которую я сразу не заметила. Конечно, это может быть ошибкой, тем более в сумраке комнаты, освещаемой лишь небольшим ночником, сложно что – либо разглядеть, но она показалась мне знакомой, хоть и прошло очень много лет…Да и имя совпадает… Я схватила подвеску, погладила большим пальцем заднюю сторону. Так и есть, небольшая, но глубокая царапина на месте. Я спросила, глядя прямо в глаза Льва, волнуясь и боясь сморгнуть, словно вся эта картина исчезнет также, как и мой кошмар несколько минут назад:

– Откуда это у вас?

Мужчина ненадолго замер, потом мягко разомкнул мои пальцы и сжал медальон в ладони.

– Это подарок.

– Это подарок маленькой девочки? – неожиданно выпалила я, задержав дыхание.

Он уже не смог скрыть свое удивление, но тут же нахмурился и спросил, скрестив руки на груди:

– Что ты знаешь об этом?

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, это очень важно.

– Что за допрос? – хмурится еще сильнее.

– И все-таки…– прерываюсь, сглатываю, голова начинает кружиться, мне не так-то просто вести диалог. Лев молча протягивает мне стакан воды, который я мгновенно осушаю, не сводя с него взгляда.

– Да – ответ на твой вопрос. Почему ты спрашиваешь, Маша?

Я вздрагиваю и прикрываю глаза, воскрешая в голове образ угловатого подростка, всегда серьезного, но стоило ему улыбнуться, и, казалось, второе солнце всходило на небе. Лев всегда опекал меня наравне с сестренкой, катал на качелях, подбрасывал в воздух, играл и даже защищал от мальчишек. Конечно, в глазах маленькой девочки он выглядел рыцарем, и, несомненно, я влюбилась в него без оглядки. И я понимаю, что сохранила и пронесла через года это светлое чувство в своем сердце. Да, мне было шесть лет, но ведь дети всегда тянутся к хорошим и искренним людям, ведь так?

– Я – та самая маленькая девочка, которая подарила тебе этот кулон, Лев, – сама не заметила, как от сильного волнения перешла с мужчиной на «ты».

Он изумленно уставился на меня, замерев на месте, едва дыша.

– С чего ты взяла, что это тот самый кулон, а я – тот самый парень, которому ты его подарила? – неуверенно спросил Лев.

– Там сзади царапина глубокая. Помню, я упала как-то, когда играла в догонялки с детьми. Я не пострадала, а вот подвеске досталось. Как и мне от неней, когда она увидела. Правда, думаю, ругалась она для вида, больше переживала за мои ободранные ладошки и коленки, – с улыбкой вспоминаю любимую бабушку. Как же мне не хватает ее теплых и заботливых рук! – А потом я подарила ее мальчику, который жил напротив. Тогда мне до ужаса хотелось, чтобы он обратил на меня внимание и вспоминал, если не каждый день, то хотя бы время от времени, – уже не глядя на шокированного мужчину, предаюсь воспоминаниям, повыше натянув одеяло и обняв колени руками.

– Это точно ты. Только ты называла бабушку этим словом, которое я все никак не мог запомнить, – в шоке пробормотал Лев, присаживаясь на край кровати и разглядывая меня, будто увидел в первый раз. Незамедлительно отодвигаюсь от него, от греха подальше. Мои действия не остались незамеченными:

– Поздно бояться, как ты думаешь? Если бы я хотел тебя…обидеть, у меня была тысяча возможностей это сделать.

– Я не тебя боюсь, а себя, – бесхитростно выпаливаю, и только потом, поняв смысл сказанного, в очередной раз краснею, отводя взгляд в сторону.

Лев ничего не ответил на мое высказывание, продолжая меня внимательно сканировать взглядом.

– Я совершенно тебя не помню. Сколько лет прошло?

– Шестнадцать. Конечно, не помнишь, ты и не замечал меня тогда по большей части, а обращал внимание лишь в те моменты, когда мы играли вместе с твоей сестренкой, Ирочкой. Она наверно такая красавица выросла. Как она, кстати? Все также капризничает?

Но, видимо, я спросила что-то не то, потому что Лев отвел взгляд, закрылся от меня, отгородился за бетонной стеной. Его лицо ничего не выражало, он словно надел маску. А я в недоумении сидела и не могла понять, что же такого я сказала, чем вызвала такую реакцию…

– Поздно уже. Давай ложиться спать. Я оставлю ночник включенным, чтобы тебя не мучали кошмары. Позже обо всем поговорим.

Я лишь кивнула, и, все еще погруженная в свои мысли, свернулась калачиком на этой огромной кровати. Лев встал, намереваясь пойти к себе, но мне так не хотелось оставаться одной, неожиданно накатила такая тоска, сжимая сердце своей ледяной рукой. И в последний момент решилась на отчаянный шаг: мертвой хваткой вцепилась в его ладонь, на что Лев удивленно обернулся.

– Побудь со мной, пожалуйста, пока я не усну. Мне страшно.

Он некоторое время смотрит на меня, молча кивает и присаживается на край, не отпуская моей руки.

– Спи, я рядом.

И я, успокоенная его присутствием и тем, как уверенно он держит мою ладонь, спокойно засыпаю. Наутро, конечно же, Льва рядом не было, и я ощутила укол разочарования. Но быстро отогнала это чувство: мужчина полночи провозился со мной, не спал, несмотря на то, что ему было нужно на работу.

Я потянулась за телефоном, лежащим на тумбочке, желая проверить, не звонил ли Лев, как острая боль пронзила меня, даже заставив вскрикнуть. Так не пойдет, надо выпить лекарства, чтобы снова почувствовать себя человеком и иметь возможность передвигаться хотя бы по дому.

Проглотив таблетки и запив их водой, заботливо оставленной Львом, я аккуратно ложусь обратно в ожидании, когда подействует обезболивающее. Вспоминаю события предыдущей ночи: о том, что судьба вновь столкнула меня с мужчиной, которого я полюбила с первого взгляда, о том, что сейчас, в такое непростое для меня время, рядом есть знакомый мне человек, которому хочется довериться и открыть душу.

Впервые за много лет мой день начинается со счастливой улыбки.

Лев

В эту ночь мне так и не удалось больше уснуть. Я держал за руку эту девочку, размышляя о резких поворотах судьбы. Я не мог себе представить, что в моем доме окажется девочка из моего далекого прошлого, счастливого прошлого. И уж тем более я не мог себе вообразить, что она станет той, к кому я захочу возвращаться, той, кого я захочу защитить, уберечь, спрятать за спину, чтобы она осталась там…навсегда. Что эта девочка станет первой, к кому я буду питать нежные чувства, после Ани.

Для меня все это было удивительно и неожиданно, потому что после жестокого урока от Ани, ее предательства, я зарекся влюбляться и открывать душу женщинам. С тех пор к слабому полу у меня было лишь потребительское отношение, не более. В этом плане меня хорошо выручал женский персонал клиники.

Я смотрел на длинные пушистые ресницы, чуть подрагивающие во сне, на эти пухлые губки, маленький слегка вздернутый нос, эту хрупкую ладонь, так доверчиво вложенную в мою руку, и с каждой минутой понимал, что меня неумолимо тянет к ней, а желание обладать ею целиком безраздельно растет в геометрической прогрессии.