Мадина

Наверно, я просто старею, потому что именно сейчас, посреди ночи, когда я сидел у постели своей «пациентки», меня вдруг озарила мысль, что я хочу, чтобы эта малышка со взглядом Бемби встречала меня каждый вечер: с нетерпением ждала с работы, готовила вкусный ужин и создавала уют в этой холостяцкой берлоге одним лишь своим присутствием, чтобы нежность во взгляде и румянец на щечках. Это невероятно заводит. Так, стоп, Лев, тормози-тормози. Я усмехаюсь. Стоило лишь пару раз выступить в роли рыцаря, увидеть благодарность в глазах девчонки, как ты уже поплыл и навоображал тут про «жили они долго и счастливо». Однажды я уже настроил себе воздушных замков. Теперь я циник до мозга костей. Не стоит опять с разбега на те же грабли прыгать.

Но в одном я отказать себе все же не смог: перед уходом оставил легкий поцелуй на щеке Мадины.

Мадина… я мысленно пару раз произнес ее имя, словно пробуя его на вкус. Оно очень ей подходит, делая ее более нежной, романтичной. Необычное, красивое имя с восточным колоритом, как и его «хозяйка». А это ее придуманное «Маша» лишь портило всю картину, совершенно не сочетаясь ни с ее внешностью, ни с ее душой.

Одно лишь я понимал четко: Мадина назвалась другим именем неспроста, что-то кроется под этим. Но что? Я не буду лезть к ней с расспросами, видя как она реагирует на это, с учетом того, что ее мучают по ночам кошмары. Я просто постараюсь быть рядом, быть надежным и заслуживающим ее доверия.

Упорядочив мысли в своей голове, я выехал на работу и …встрял в пробку. Какого …? Обычно в это время многие еще либо спят, либо только собираются на работу, так что в клинику я всегда добирался без проблем. Бросил взгляд на часы. Времени стоять в пробке нет совершенно, опаздывать не хотелось: с утра мне предстоял осмотр пациентов, которых я прооперировал вчера, а потом еще и две плановые операции. Перестраиваюсь в соседний ряд и резко поворачиваю на узкую прилегающую улицу. Так, если мне не изменяет память, здесь можно срезать и оказаться на параллельной улице, а по ней уже объехать пробку.

Внезапно мой взгляд привлекает пара, стоящая неподалеку от кофейни: невысокий мужчина, который поддерживает молодого парня. А последний схватился за горло и оседает в его руках на землю. Несмотря на столь ранний час, эти двое собирают приличную толпу зевак.

Мое профессиональное чутье орет во всю глотку, что парню требуется медицинская помощь. Поддавшись на уговоры интуиции, паркуюсь в ближайшем «кармашке» и бегу к толпе.

– Пропустите, я – врач, – громко говорю я, пробивая себе локтями путь в толпе, которая после этих слов расступается передо мной и я вижу своего «пациента».

Я опускаюсь на колени и бегло осматриваю задыхающегося парня: прощупываю пульс. Зашкаливает. Носогубный треугольник посинел, а сам парень сильно задыхается. Желая проверить свое предположение, прошу открыть рот. Парень с трудом, но все же выполняет мою просьбу. Так и есть: язык распух. Налицо все признаки отека Квинке.

– Скорую вызовите, – громко говорю в толпу.

– Уже вызвали, ждем, сказали, скоро подъедет.

Черт! Там же пробка. Наверно, ДТП. А у парня сильная реакция. Снова внимательно смотрю на пацана. Не успеет скорая.

Вспоминаю, какие препараты есть в моей аптечке. Так, адреналин вводить очень опасно, сердце может не выдержать, антигистаминное не пропихнуть, гортань сильно отекла, может захлебнуться. Недолго думая, принимаю решение.

Замечаю парня в форме официанта.

– Ты в этой кофейне работаешь? – кивает. Отлично. Парню сегодня хоть в чем-то везет. – Бегом беги туда, принеси мне бутылку водки, самый острый небольшой нож, чистые салфетки и трубочку. Можно от шариковой ручки, можно коктейльную, что найдешь. Только побыстрее, от этого жизнь парня зависит, – официант снова кивает и стремглав бросается выполнять мое поручение.

– Так, мне нужно что-нибудь, что можно использовать в качестве валика: у кого-нибудь есть куртки, пиджаки? – спрашиваю у толпы.

– Подушка подойдет? – неожиданно спрашивает отец парня, который молча сидел до этого рядом, пребывая в шоковом состоянии, держа сына за руку. – В этой кафешке есть небольшие диванные подушки, – сбивчиво поясняет он.

– Подойдут, несите.

Мужчина вскакивает на ноги и несется к заведению, я же возвращаюсь к парнишке.

– Так, ты парень взрослый, я тебе объясню, что сейчас буду делать, чтобы ты не дергался и не мешал моей маленькой операции. У тебя отек Квинке, это такая сильная аллергическая реакция. У тебя отекла гортань, и поэтому ты задыхаешься. Сейчас я сделаю тебе надрез на горле, будет больно, надо потерпеть, но зато потом ты сможешь дышать. Договорились?

Парень лишь согласно закрывает глаза, часто-часто дыша. Черт, да где же эти двое?!

Как раз подбегают отец и официант, протягивая мне требуемое. Раскладываю подушки, кладу парня на землю, запрокидывая его голову. Хватаю бутылку водки, поочередно обрабатываю горло пацана, нож, руки, трубочку, щедро все поливая алкоголем.

Нащупываю кадык, спускаюсь ниже. Надрез. Парень стойко держится: сжимает только удерживающие руки отца так, что костяшки пальцев побелели, дышит часто и рвано, но не издает ни звука. Раскрываю пальцами края надреза. Вставляю трубку. Жду томительные секунды. Есть! Появилось самостоятельное дыхание. Протираю салфетками кровь с шеи парня и своих рук.

– У вашего сына сильнейшая аллергическая реакция, отек Квинке. Аллергию может вызвать все, что угодно: укусы насекомых, продукты, химические препараты. Вспоминайте, что с вами было в последний час, что употребляли, – обращаюсь к отцу парня, поднимаясь с колен, закуривая сигарету и глубоко затягиваясь. – Потому что сейчас приедет «скорая», и вам надо поведать им полную картину, чтобы точнее собрать анамнез и назначить верное лечение. Само собой, у вас возьмут аллергопробы, но когда они будут готовы…А парню помощь нужна сейчас.

Мужчина тоже поднимается с колен, и сейчас я могу его разглядеть. Он был невысокого роста, метр семьдесят, не больше, худой, его сын, и тот выглядел более рослым и мускулистым. На вид лет пятьдесят пять – шестьдесят. В его внешности выделялись лишь глаза: глубоко посаженные, цепкие, холодные.

– Мы только с аэропорта, в самолете были пять часов, решили позавтракать, сын взял суп-пюре и салат, кажется. Да, точно! Какая-то новинка этой чертовой кофейни. И кофе. Все. Только мы вышли, как Артем стал задыхаться. Конец истории.

– Наверно, аллергия на какой-то продукт в салате или супе. Зайдите до приезда «скорой» в кофейню, возьмите точный состав блюд. Так будет проще и лучше для всех, – выдыхаю дым, отвернувшись в сторону.

– Понял, спасибо, доктор, – и протягивает мне руку. Я пожимаю ее в ответ. У мужчины оказывается неожиданно крепкое рукопожатие.

Замечаю на руке старую странную татуировку. Что-то промелькнуло в голове, но мысль убежала, а я не стал заморачиваться и забивать голову.

Где-то поблизости раздается спецсигнал, а значит «скорая» подъезжает. Сдам «пациента» и поеду на работу.

– Держи, доктор, – неожиданно достает из нагрудного кармана рубашки какой-то белый прямоугольник и вкладывает мне в руку.

На нем нет ничего особенного: просто имя, фамилия, отчество и номер телефона. Я растерянно кручу его в руках. Грачев Валерий Павлович. И все. Ни должности, ни фирмы, которую он представляет. Еще раз внимательно осматриваю стоящего напротив мужчину. Он одет неброско, но видно, что одежда качественная, дорогая. И взгляд…Это взгляд человека, повидавшего жизнь, ее светлую и темную сторону, взгляд человека опытного, и не всегда этот опыт был положительным…Лишь один человек в этом городе с такой фамилией может дать свою визитку без опознавательных знаков, уверенный, что его узнают. Грач.

– Вижу, что ты понял, кто я, – хитро ухмыльнувшись, сказал Грач – криминальный авторитет, который «держит» почти весь город. – Что так странно смотришь?

– Удивлен. Не ожидал, что все у нас в городе боятся вас…такого, -нервно выдыхаю дым и бросаю окурок в урну.

И это правда. Сложно представить, что щупленький мужик, который достает мне до плеча, и которого я уложу с одного удара на лопатки, решает судьбы людей по щелчку пальцев. Его боятся и уважают, к его мнению прислушиваются и приходят за советом. И не дай Бог вызвать гнев Валерия Павловича. Тогда даже девять жизней и молитва всем богам вас не спасут от жестокой расправы.

Мужчина расхохотался.

– Неожиданно и смело. Как, говоришь, тебя зовут?

– Лев.

– Что ж, Лев, теперь ты – единственный, перед кем Грач в долгу. А я о долгах не забываю. Ты можешь в любое время и по любому вопросу обратиться, я помогу. Сделаю все возможное и невозможное. Сын – единственное важное и имеющее значение для меня в этой сраной жизни. Тема – поздний ребенок. Мать его умерла в родах, кроме друг друга у нас никого и нет, – неожиданно разоткровенничался авторитет.

– Вы мне ничего не должны, Валерий Павлович. Лечить и спасать людей – моя работа.

– Хорошая у тебя работа, Лев. Достойная. Но ты все же визиточку-то сохрани. Никогда не знаешь, когда фортуна повернется к тебе жопой, – и снова расхохотался собственной шутке. – И тогда тебе Грач сможет помочь, – и протягивает руку. Жму ее, киваю на прощание и иду к своей машине, не оглядываясь, затылком ощущая, как сверлит Валерий Павлович меня своим холодным внимательным взглядом.

Глава 7

Лев

Сажусь в машину и прикуриваю сигарету. Пора бы бросать, с моим образом и графиком жизни так сердце посадить недолго. Выпускаю дым и снова кручу в руках визитку. Честно говоря, я в ахуе, что мне должен сам Грач. Кому расскажу, не поверят. Поэтому лучше молчать о таком знакомстве с «сильным мира сего». И самое главное, чтобы Арсений не узнал, что я спас сына Грачева, потому что, голову даю на отсечение, мой партнер будет в бешенстве, когда узнает, что я позволил самому Грачеву уехать на обычной «скорой», а не приволок его в нашу клинику, пообещав лучший в городе сервис и прочее, прочее. Кстати, об Арсении.

Беру телефон и, как и предполагалось, вижу там десятки пропущенных от администратора, от медсестры и, конечно же, от Арсения. Последний мне и нужен. Набираю его, попутно закидывая визитку в бардачок. Выкинуть все же рука не поднялась – такими контактами не разбрасываются.

– Где тебя, мать твою, черти носят?! – сразу же раздается ор «напарника», стоило мне нажать клавишу вызова.

– И тебе спасибо, твоими молитвами, Михалыч, – спокойно отвечаю я, глубоко затягиваясь. – Не ори, просто возникли непредвиденные обстоятельства.

– Непредвиденные обстоятельства?! Твоя смерть может быть единственным непредвиденным обстоятельством! Ты что, до сих пор не понимаешь, кто ложится в клинику?! Какие это люди?!

– Самые обычные. У них одна голова, две руки и две ноги. И поверь моему врачебному опыту, внутри у них все то же самое, что и у обычных смертных. Даже дерьма столько же, как ни странно, – продолжаю бесить Арсения. – И раз уж мы заговорили о пациентах. Операцию второго, который запланирован на после обеда перенеси еще на два часа. А лучше вообще на завтра.

– Да ты в конец охерел, Ворошинский! – беснуется Арсений. – Как я скажу такое Константину Николаевичу?! Ты представляешь…