Невинная любовница

– Можно ли завтра прийти к вам обеим с визитом? – пробормотал он. – Чтобы справиться о вашем здоровье.

– Конечно, прошу вас, – сказала Эллен, тепло улыбаясь.

– Я тоже заеду, – присоединился Ленгли.

– Прекрасно, – сказала я, закрывая дверь перед самым их носом. Затем повернулась к своей кузине. – Прости, что приехала так поздно, – начала я, но она с улыбкой покачала головой:

– Катриона, прошу тебя, не извиняйся! Мы рано ложимся, потому что мама больна, а папа… – Она замолчала. – Ты скоро его увидишь. А теперь, раз ты сказала, что проголодалась… – Она взяла меня за руку и повела по коридору, мощенному плитняком.

Мы прошли мимо двух комнат за наглухо закрытыми дубовыми дверями. С каждым шагом мне казалось, что в доме становится все темнее и холоднее. Я почувствовала беспокойство, словно меня затягивало в самые глубины, и содрогнулась.

– У нас не хватает денег на свечи и топливо, поэтому камин разжигают только в маминой спальне, – извиняющимся тоном объяснила Эллен.

Она открыла дверь, и мы оказались в кухне, больше похожей на пещеру. Посередине стоял дочиста выскобленный деревянный стол. Эллен поставила на него свечу и исчезла в кладовой. Она вернулась минуту спустя, неся половину ковриги хлеба, кусок масла и тоненький кусочек несъедобного на вид сыра. Мне показалось, она вот-вот расплачется.

– Прости, – сказала она, глядя на сыр, как будто боялась, что из куска что-то выползет – судя по всему, этого вполне можно было ожидать. – Больше у нас ничего нет. Миссис Грант, наша экономка, приносит еду из Кинлохью по вторникам, и она будет здесь завтра, но до тех пор…

– Мне вполне подойдет и это, – сердечно сказала я, беря старый заржавленный нож, который увидела на буфете. Мне удалось отрезать кусок зачерствевшего хлеба и намазать на него немного масла. После непродолжительных сомнений я также решила рискнуть и попробовать сыр. Он оказался подсохшим, но, как ни странно, вкусным и вовсе не таким прогорклым.

Эллен с несчастным видом села на скамейку напротив меня.

– Извини! – снова проговорила она. – Понимаю, Катриона, Глен-Клэр встречает тебя неласково… Мне так не терпелось с тобой познакомиться – ведь мы с тобой двоюродные сестры, к тому же почти ровесницы. Было бы замечательно, если бы у меня наконец появился друг, потому что папа не любит гостей.

Она замолчала. В мерцающем свете оплывшей свечи она была похожа на поникший цветок. Хорошо, что ее не видел лейтенант Грэм – не то он сразу похитил бы ее, лишь бы она снова заулыбалась.

– Я тоже очень рада знакомству с тобой, – искренне заверила ее я. – У меня нет ни братьев, ни сестер, и я даже не знала о вашем существовании, пока не умер мой отец. У меня нет дома, и… – я проглотила подступивший к горлу ком, – я так обрадовалась, узнав о Глен-Клэр и о том, что вы возьмете меня к себе!

Эллен улыбнулась, ее голубые глаза заблестели в свете свечи.

– Мы с тобой обязательно станем лучшими подругами, – сказала она, беря меня за руку, – и это будет замечательно.

Наш разговор прервал ужасающий скрип двери. Кто-то распахнул ее настежь так, что она едва не слетела с петель. На мой бутерброд посыпалась штукатурка.

Эллен на глазах побледнела:

– Папа!

На пороге – точнее, прислонившись к дверному косяку – стоял мужчина. Судя по всему, он был пьян в стельку. В одной руке он держал мушкетон, в другой – бутыль виски. Он пил прямо из горлышка, проливая добрую половину содержимого на замусоленную рубаху. Видимо, когда-то он был здоровяком, но сейчас совсем опустился. Седые волосы поредели, а серые глаза щурились от света. Остается только гадать, как такой человек мог быть отцом красавицы Эллен.

– Папа, – снова сказала Эллен, – это твоя племянница Катриона из Эплкросса.

Эбенезер Бэлфур посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей.

– Дочка Дэви, – заплетающимся языком проговорил он. – Твой отец умер, и только это привело тебя к двери моего дома.

Я услышала, у Эллен от резкости его слов перехватило дыхание.

– Да, сэр, – ответила я. – Так и есть.

Я увидела проблеск изумления в его глазах.

– Гордая, – сказал он, – прямо как твой отец.

Он облокотился о деревянный стол, и тот затрещал под его тяжестью.

– Мы повздорили, – сказал он, опустившись в большое кресло, стоявшее во главе стола. – Он рассказывал тебе об этом, девочка?

– Нет, он ничего мне не рассказывал, – холодно сказала я, сразу поняв, что дядя Эбенезер мог поссориться даже со святым. – Но я очень рада, что нашлись родные, которые приютили меня, – добавила я. – Спасибо, сэр.

Слова благодарности словно застревали у меня в горле, и приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы выжать их из себя. Но, несмотря на холодный прием, оказанный мне дядей Эбенезером, мне бы не хотелось, чтобы меня назвали неблагодарной. В конце концов, в Глен-Клэр мне предложили кров.

– Здесь для тебя ничего нет, – сказал он, прикрыв глаза. Он кивнул в сторону Эллен. – Она уже сказала тебе? Я пропиваю весь доход, какой приносит поместье. – Он отсалютовал бутылкой.

– Поблизости контрабандисты, – поторопилась перевести Эллен. – Катриона встретила их на дороге.

Нахмурившись, дядя Эбенезер снова опустил бутылку:

– Я знаю.

Эллен принялась рассеянно крошить хлеб:

– За ними гнались двое таможенников. Завтра они обещали нас навестить.

Дядя Эбенезер бросил на нее презрительный взгляд:

– В таком случае ты уж постарайся, отвлеки их. Нам здесь ни к чему чужаки, которые суют нос в наши дела.

Эллен болезненно вспыхнула, но промолчала. Дядя Эбенезер хлебнул еще виски.

– Ну, Катриона Бэлфур, сознавайся: надеялась, что здесь тебя ждут богатство и роскошь?

Я посмотрела на Эллен, но она явно избегала моего взгляда. Ее лицо выглядело измученным и холодным.

– Признаюсь, сэр, – сказала я, – когда я услышала о своей зажиточной родне, я подумала, что вы можете мне помочь. – Я повысила голос. – Но я – не попрошайка. Мне не нужно ничего, что дают неохотно. Я всегда могу вернуться в Эплкросс и зарабатывать себе на жизнь.

Эллен изумленно посмотрела на меня:

– Работать?

– Ага, – грубо сказал дядя Эбенезер, – вот чем тебе полагалось бы заниматься, девчонка, если бы твоя мать не забила твою голову разными глупыми аристократическими замашками и не воспитала тебя ни на что не годной! – Он потянулся за хлебом, отломил кусок и сунул его в рот. – Посмотрим, – сказал он. – Нам здесь лишние рты ни к чему!

Я встала. В тот миг я была так зла, что была готова вернуться в Эплкросс хоть пешком. Затем я поймала взгляд Эллен. Она умоляюще смотрела на меня, и я вспомнила, как долго она мечтала о родственной душе.

– Я покажу тебе твою комнату, – быстро сказала она, хватая свечу. – Извини нас, папа.

Дядя Эбенезер фыркнул:

– Комнату! Чулан для метел, полный крыс, – вот место для дочери Дэви.