Вепрь

– Мне нужна твоя помощь, – заявила она Рудольфу воскресным вечером, перед тем как улечься к нему в постель. – Хильфе. Помощь. Андестенд?.. То есть ферштеен?

– Когда ты не пытаешься говорить по-немецки, я понимаю лучше, – заметил Руди. – Но мне странно – чем я могу помочь? Разве у тебя есть какие-то проблемы?

"Главное, не переиграть", – еще раз осадила себя Славянка. И деловито сообщила:

– Есть. Мне нужны деньги. Мне нужно…

И тут она назвала такую цифру, что сама ошалела от своей наглости, и сразу же заговорила быстро-быстро, чтобы Рудольф не успел ей ответить категорическим отказом.

– Не пугайся, это только в рублях сумма кажется такой огромной, в марках она гораздо скромнее. Правда, я не знаю точного курса, но что-то около десяти тысяч. Ведь это не так уж и много…

– Для чего тебе такие деньги? – насупившись, спросил Рудольф.

Славянка приняла страдальческий вид:

– Не подумай ничего плохого, если бы я не оказалась в трудном положении, я никогда бы не стала у тебя ничего просить.

– Не говори так, – сказал Рудольф. – Мне для тебя ничего не жалко.

"Как же, не жалко тебе, – с трудом удерживая маску страдалицы, подумала Славянка. – Сто марок за ночь на проститутку ты тратишь с легким сердцем, а из-за каких-то десяти тысяч сразу же стал задумчивым".

– Мне надо всего десять тысяч, – жалобно попросила она. – На пару недель, не больше. Максимум через пятнадцать дней я тебе все верну, даже с процентами, если пожелаешь. Впрочем, извини, я не должна была у тебя ничего просить. Ауфвидерзеен.

Она сделала вид, что собирается уходить, но Рудольф придержал ее за руку.

– Одну минуту. У меня сейчас нет при себе таких денег, но, думаю, завтра я смогу их взять в кассе предприятия. На пятнадцать дней.

Славянка без особого труда изобразила бурную радость.

– Миленький, ты просто не представляешь, как ты меня выручил!

Она кинулась к нему в постель и устроила ему такую ночь, что на следующий день уже к одиннадцати часам он со счастливым лицом передал ей стопку дойчмарок.

– Здесь ровно десять тысяч. Но через пятнадцать дней надо вернуть.

– О чём разговор, Рудик, миленький, конечно же, я верну! – Она повисла у него на шее и обслюнявила до блеска выскобленную бритвой щёку.

Конечно же, она ничего не вернула. Ни через пятнадцать дней, ни через тридцать. В тот же день она обменяла часть марок на рубли, купила билет в купейный вагон до Сочи и отправилась на Черное море прожигать без труда доставшиеся деньги. Там она прочитала в одной из газет небольшую заметку из раздела криминальной хроники, в которой рассказывалось о молодом бизнесмене из Гамбурга, которого облапошила местная ушлая особа лет восемнадцати-двадцати. Блондинка, но наверняка крашеная. Зовут Ярослава, но имя наверняка вымышленное. К заметке прилагался её портрет, составленный со слов господина Айсена, едва взглянув на который Славянка ужаснулась ("Неужели я такая уродина?! Спасибо, Руди, данке шён, родной…") и поняла, что по этому портрету ее найти не удастся.

С Сергеем она тогда ещё не была знакома…

***

– Значит, так, красавица, слушай меня внимательно. Жить ты пока будешь в моей городской квартире, вот тебе ключи. Горького, сто пятьдесят три, квартира шестьдесят девять. Вот тебе деньги на первое время, – он вынул бумажник. – Здесь четыре миллиона. Потом получишь ещё. Это не заем, считай, что это деньги Вепря. Я должен был ему кругленькую сумму.

"Не ты один", – подумала Славянка. А вслух спросила:

– Пятьдесят тысяч долларов?

И прикусила язык. Это говорить было необязательно. Круглов уставился на нее с неподдельным интересом.

– Это тебе Вепрь рассказал?

Она замялась:

– Да… он что-то говорил, но я уже толком не помню… Не интересовалась. Помню только, что он говорил о пятидесяти тысячах долларов.

– Странно. Что ж, ладно, почему бы и нет?

Круглов огляделся в поисках пепельницы, но не обнаружив её, стряхнул пепел прямо на пол.

– Хорошо, слушай дальше. У меня есть к тебе небольшая просьба. Постарайся хотя бы пару недель как можно реже выходить из квартиры. Не заводи никаких знакомств, особенно с мужчинами. Придется тебе потерпеть. Чтобы не было лишних осложнений. Мало ли что… Потом, если ты снова не ударишься в бега – а делать этого я тебе очень не советую, – я подумаю, как тебя выгоднее пристроить к делу.

– К какому делу?

– К хорошему, не волнуйся. С твоими данными умные девочки обычно долго в бродяжках не задерживаются. Ты ведь у нас умная девочка? Предупреждаю сразу: благодарить меня не надо. Вепрь был мне как сын, а ты, как я понимаю, была ему кем-то вроде супруги, правильно?

– Да, мы собирались пожениться.

– Ну, вот видишь, можешь считать меня своим свёкром… Что ж, кажется, это все, что я хотел тебе сказать. Да, извини, отвезти тебя на квартиру я не смогу, но здесь буквально в двух шагах автобусная остановка, пятьдесят третий маршрут. Впрочем, если хочешь, можешь поймать такси, хотя сделать это здесь довольно трудно.

– Что вы, не беспокойтесь за меня, Максим Андреевич, я как-нибудь доберусь, не маленькая.

– Вот и прекрасно. Я буду тебе изредка позванивать, может, даже навещу, правда, не могу точно сказать, когда именно. У меня сейчас работы выше головы.

Он проводил Славянку до дверей, улыбаясь, раскланялся и уже на прощание добавил:

– Не забудь, о чем я тебя просил: как можно реже показывайся на людях. Я нутром чую, что тебя разыскивают, любая случайность может обернуться против тебя.

Славянка машинально кивнула. "Первым делом залезу в ванну, – думала она, направившись по асфальтовой дорожке к воротам. – В горячую, очень горячую ванну, чтобы сошла вся грязь… А потом в постель. Спать".

Она уже не помнила, когда спокойно спала. Казалось, что это было очень давно и Сергей погиб тоже много лет назад.

Она чувствовала себя почти старухой.

***

Мечты о горячей ванне пошли прахом – у нее попросту не хватило сил. Выпитый коньяк дал о себе знать еще в автобусе, ее укачало, и до дверей квартиры Славянка еле доплелась. Не раздеваясь, она упала на диван в маленькой уютной гостиной, скинула с себя босоножки и, подсунув под голову плюшевого медведя, одиноко восседавшего на журнальном столике, тут же уснула.

Проснулась, когда за окном уже начинало смеркаться. Славянка не сразу сообразила, где находится, и даже сердце в первый момент сжалось от тревоги, но, вспомнив все, облегченно вздохнула. Все в полном порядке, не надо ничего бояться. По крайней мере какое-то время. Ну а потом, есть надежда, что все уляжется, забудется, и тогда можно будет думать о новых авантюрах.

Потянувшись, она села на диване. Медленно, чтобы не закружилась голова, опустила сначала ноги, потом приподняла с помятого, измученного медведя голову и, наконец, взявшись за подлокотник, не спеша привела себя в вертикальное положение. Шумно зевнула, похлопав ладошкой по рту. Посмотрела на часы: двадцать два десять.

Подхватив с пола босоножки, она кинула их в прихожей у дверей, не обнаружив никакой подставки для обуви. Прошлась по квартире.

Это была обычная трехкомнатная квартира: из довольно просторного прямоугольника прихожей можно было пройти во все три комнаты, одна другой меньше, а в небольшую квадратную кухоньку вел трехметровый коридор мимо совсем уж крохотных туалета и – вот она, долгожданная! – ванной. Пол во всей квартире был паркетный, причем довольно старый. Большая шикарная кровать в спальне привела Славянку в восторг, а вот третья комната её слегка удивила – она была переоборудована под миниатюрный спортивный зал с массой всевозможных снарядов.

И ещё она обратила внимание на то, что в квартире нет пыли, даже на экране телевизора. Да и цветы в глиняных разукрашенных горшках политы совсем недавно. За квартирой, надо полагать, кто-то присматривал, странно, что Круглов не упомянул об этом. Совершенно не прельщает возможность однажды утром, идучи голой и сонной в туалет, наткнуться на соседскую старушку, поливающую цветы…