Баллада о Верхнем Свете. Мышонок в логове змея

– Сокол! – крикнула радостная Пимпа.

– Сова! – крикнул кто-то из молодёжи и некоторые мышки начали разбредаться в высокой траве, чтобы хищник их не заметил.

Ведунья могла лишь закатить глаза и удивиться в очередной раз бестолковостью своих сородичей. Над полянкой запела птичка и уселась на нижнюю ветку лавра. Она была такая пёстрая, словно маленькая радуга влетела к ним в полье. Когда птичка запела, мышки начали успокаиваться, вылазить из укрытий и с восхищением наблюдать за ней.

– Понимаю, вы никогда не видели канареек, но давайте поприветствуем гостью, как подобает, – сказала брезгливо Луния, удивляя жителей полья еще сильнее.

Сухарик, так и сидевший на камне, удивился не меньше остальных. Но теперь он не понимал, зачем ради птички, хоть и такой пёстрой, звенеть склянкой?

– Я Кирин. Живу в Скрипучем доме вместе с Эммой. И мы помогаем… помогали заблудшим животным. Согревали их в нашем доме и…

– Дочь Одинокой Дамы?

– Дочь монстра…

Перебивая канарейку, мышки снова взволнованно зашептались, вспоминая все легенды, услышанные как раз на этой самой поляне. Кирин беспомощно посмотрела на Ведунью.

– Тихо! – сказала бабушка Луния так грозно, что мышки от неожиданности отступили назад. – Высокая, кем бы она ни была, в огромной опасности. А её сородичи живут намного дальше нас.

– Так чего же она от нас хочет? – спросил один нетерпеливый мышонок. – У меня чай заваривается уже с десяток минут!

– Эмме нужна помощь, потому что на неё напал змей!

Наступила тишина. А Мышонок вдруг понял к чему Ведунья сказала вчера про день, который может длиться долго. Да, этот денёк уж точно будет самым длинным, возможно даже длиннее дня солнцестояния.

– Я прошу у вас помощи, потому что мне больше не к кому обратиться, – сказала Кирин, понурив голову.

– А пусть сокол ей поможет! Кто же ещё, если не он? – снова вставил любитель чая.

– До скалы Арон лететь много дней. Вам кажется, что она близко, лишь потому что она огромная, – вдруг сказал Сухарик, но его словно не услышали.

– Вы хотите, чтобы кто-то из нас, кто-то из полевых мышей, пошёл в Дикий лес и спас высокую от змея? – удивленно спросил один взрослый мышонок, выступая вперед. – Да вы видимо волчьих ягод переели, милочка!

Кирин перелетела с лавра на большой камень, на котором обычно сидела Ведунья.

– Если не вы, то, пока я долечу до Высокого полья, или до скалы Арон, то…

– И где это видано чтобы мыши сражались со змеями? – снова спросил мышонок. – Слухи слухами. Но неужели уважаемая старая Ведунья уже позабыла, что в прошлый раз, когда звенела склянка, полье досчиталось пары мышек?

Луния мельком посмотрела на Сухарика, но похоже, только он сам это и заметил. А мышки начали возмущаться пуще прежнего. Как такое можно было забыть? Даже Сухокрыс и Сухогрыс невольно опустили свои головы, вспоминая события из детства. А они были тогда намного старше Сухарика и понимали намного больше. Даже ему было больно на них смотреть. Он поднялся с камня и хотел было к ним подойти и постоять рядом, но вдруг передумал и тоже понурил голову.

– Лети-ка лучше к высоким, канарейка Кирин.

– Не нужны нам никакие змеи в нашем полье!

– Пусть дочь Одинокой сама себя спасает. Что за напасть, высокая, а со змеёй справиться не может. Что ж там за змей такой? – сказала одна бабка и потащила своих внучат обратно в нору.

Мышки расходились по своим делам, забирая с собой молодняк. Никто не хотел идти на такое. И ради чего? Чтобы спасти какую-то безумную девицу из Дикого леса? Сухокрыс и Сухогрыс тоже ушли. Сухарик смотрел то на смущенную Ведунью, то на печальную Кирин, то на старую склянку, безразлично покачивающуюся на ветке лавра.

Склянка безразлично покачивалась сегодня, и безразлично покачивалась много лет назад, когда случилось непоправимое. Сухарик мотнул головой и пошёл своей дорогой.

Возвращаться в дом он снова не хотел. Братья привыкли тосковать вдвоём, а он привык тосковать один. Так уж повелось. Прежде чем войти в высокую траву, он ещё раз взглянул на Кирин. Луния что-то встревоженно говорила, а канарейка пристально смотрела на Сухарика.

Он смущенно вошёл в высокую траву и даже теперь не пытался привести свою шёрстку в порядок. Тем более тут его никто не видит. Подумаешь, шёрстка запылилась. В его голове были совершенно другие мысли, совсем не о чистоплотности.

Сухарик пытался хоть что-то вспомнить, хоть что-то из того происшествия, но тогда он был очень крохотным, чтобы запомнить детали. И спустя столько лет в голове остался лишь отзвук склянки и огонь. Теперь для него огонь и склянка означают опасность.

– Что же там произошло? – спросил сам себя Сухарик, но услышал лишь шуршание ветра по высокой траве.

– Посмотрите-ка, – раздался чей-то голос за спиной. – Мышонок, разговаривающий сам с собой.

И снова Хвостоног со своим братом и наглыми друзьями.

– Привет, Хвостоног. Привет Хвосторог, – грустно поздоровался Сухарик. – Привет ребята.

Пятеро друзей появились из-за стебельков травы и окружили мышонка.

– Эй, Хвостоног, как он в прошлый раз тебя обозвал? – спросил Мышель разминая массивные плечи.

Сухарик решил, что ему снова не отделаться от погони. Бежать к колесу от повозки он не решился, если про него узнают, то уж точно либо там поселятся, либо разнесут всё к чертям. Остаётся два выхода, бежать к колодцу, или к мосту, который находится ещё дальше.

– Кстати, он нас ещё за сено не отблагодарил, – сказал Зверохвост, разминая пальцы, а Крысандр нервно засмеялся.

– Что ж, было приятно с вами встретиться, но мне уже пора.

– Пора говоришь? Куда это ты постоянно пропадаешь? Помни, когда-нибудь мы найдём твоё тайное убежище, – сказал сердито Хвостоног, а потом с дельной улыбкой добавил. – Ну, как именно ты меня назвал в прошлый раз?

Да, это значит, что бежать точно придётся. Либо драться. Но вот один против пятерых, так себе сопротивление. И Сухарик выбрал первое. Отчасти, потому что знал, что они его никогда не догонят – уж слишком они все неповоротливые и медленные. А от части потому, что они не любили долго бегать. Ну вот только Хвостоног мог с ним и посоперничать. Поэтому, прежде чем дать дёру, Сухарик выпалил прозвище прямо в лицо своему обидчику:

– Как-как… Хвосторыл! – выкрикнул Сухарик, оттолкнул Крысандра в сторону так, что тот повалился на землю срывая несколько травинок.

«Сильный, зараза.» – подумал Сухарик и помчался ещё быстрее.

А следом разъярённый Хвостоног. Если бы нужно было покосить траву, что-то перегрузить или поднять тяжелое, то эти работяги годились лучше всех. Вот только для более геройских поступков увы им мозгов не хватило, так бы сказала бабушка Луния. Сухарик оглядывался назад. Хвостоног и Хвосторог неслись за ним, оставляя помятую высокую траву.

«Увы на ней больше не появится роса.» – успел подумать мышонок. А ещё, ему надо бы ускориться.

– Да, день уж явно выдался длинным, – пропыхтел Сухарик, стараясь не обращать внимание на преследователей.

Но спустя лишь несколько минут он снова оказался перед колодцем. И тут же замер. Сердце его было готово выпрыгнуть от долгого бега, и ему бы следовало спрятаться за ближайшим кустом, но не мог. Его словно заворожили.

На краю каменного колодца стояла Кирин и печально взглянула на Сухарика. Она плакала, а слёзы падали в колодец. Птичка даже не испугалась резкого появления мышонка.

– А ты, я смотрю, не любишь бестолку проводить время.

– Да уж…

– Стоять, паршивец!