Советская Новая Земля 69. Воспоминания

Советская Новая Земля 69. Воспоминания
Николай Бакурский

Воспоминания о природе края и отдельных эпизодах службы, быта и отдыха офицеров ВМФ в конце 60-х годов на Новоземельском ядерном полигоне, а также кое-что о подготовке к испытанию и о самом испытании. Книга предназначается для всех, кто желает узнать или вспомнить о жизни и службе испытателей на Новой Земле в советское время.

Советская Новая Земля 69

Воспоминания

Николай Бакурский

© Николай Бакурский, 2020

ISBN 978-5-4498-6008-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИЗ АРХАНГЕЛЬСКА К НОВОЙ ЗЕМЛЕ

Теплоход «Буковина»* утром отошёл от причала Архангельского морского порта. Наша каюта была в третьем классе с круглыми иллюминаторами, расположенными вдоль борта, существенно наклонённого сверху вниз, что было свидетельством нашего нахождения ближе к донной части судна. Третий класс – это минимизация затрат государства на перевозку военнослужащих. Стоя на полу в каюте, вы не имели возможности видеть, что творится за бортом судна. Однако в иллюминатор при желании можно было заглянуть, если навалиться телом на борт, встать ногами на идущие вдоль борта трубы и слегка подтянуться, ухватившись за обод иллюминатора. Отвинтив барашки на рычажках, можно было откинуть вверх стеклянное окошко иллюминатора и наблюдать бегущие прочь от корпуса судна волны. При этом был виден уходящий высоко вверх стальной, крашеный голубовато-белой краской, борт. За бортом плыло спокойное Белое море. В каюте были двухъярусные койки, стол, раковина умывальника. Койки закрывались от помещения занавесками, которые могли быть сдвинуты, при желании, либо к ногам, либо к голове. В каюте было достаточно тепло, потому форма одежды была летняя – майка и тренировочные брюки. В каюте было четыре пассажира: двое нас – лейтенантов, а также майор-лётчик и морской офицер – капитан 3го ранга. Моряк был человек общительный. Он, как оказалось, длительное время служил на подводной лодке. Лётчик не был из морской авиации – он был одет в зелёную форму. Наша форма была гражданская: чёрные брюки и ботинки, пиджаки, рубашки – всё, кроме брюк и ботинок, не по уставу. В Архангельске мы закупили по несколько пачек галет. Галеты были из обжаренного сухого с воздушными пузырьками теста, видимо из ржаной муки, но вкус вполне приятный. Ими мы и подкрепились, запивая водой из крана в каюте. Капитан 3 ранга отправился в буфет, где, видимо, употребил что-то спиртное, так как по его возвращению специфичный запах появился в каюте. Так как делать было нечего, то мы улеглись в кровати и задремали. Не помню, как долго мы дремали, но наступил момент, когда к горлу начали подкатывать неприятные комки и желудок пожелал показать то, что было съедено ранее. Нас, то с некоторым ускорением толкало вверх, то стремительно бросало в свободном падении вниз. Наконец наступил момент, когда потребовалось прибегнуть к услугам умывальной раковины.

Желудок выбросил в неё только неприятную жидкость. После этого полегчало. Взобраться на верхнюю койку не составляло труда: достаточно было уцепиться за её деревянный бортик и подождать момент, когда она сама начинала приседать к тебе. Капитан 3го ранга пояснил, что мы вышли в Баренцево море и, видимо, начинается шторм потому и стало покачивать, а так как мы находимся близко к носовой части судна, то нас будет качать посильнее, чем в корме. Судно, мол, идёт хорошо, и качка продольная, так что бояться нечего. Прокомментировав причину качки, он добавил:

– Не хотите покушать? Нет? А у меня что-то аппетит разыгрался. Пойду в ресторан, – и вышел.

Когда он раскрыл дверь каюты, мы заметили в коридоре молодую стюардессу и двух солдат, которые беседовали и веселились. Стало ясно, что все по-разному переносят качку: кто-то испытывает голод, кто-то ничего не ощущает, а кому-то и в голову не приходит думать о еде. Чтобы занять как-то время лёжки, я начал подсчитывать период колебаний судна. Считал отдельно время восхождения на гребень волны и отдельно время падения с гребня. Насчитал десять секунд вверх и десять секунд вниз, и при подъёме вверх перекинул ногу за бортик кровати, чтобы добраться к раковине умывальника. Пол каюты сам подставился под ноги моего тела, после чего я скинулся с кровати. Только пристроился к раковине, как меня оттолкнул лётчик. Пожалев о съеденном, он одобрительно высказался о моряках, которые способны переносить такую болтанку.

В каюте было жарко и душно. Чтобы облегчить своё состояние, я добрался до иллюминатора, открыл люк, зацепил петлю на крышке за крюк сверху, и почти по пояс высунулся наружу. Сразу стало легче, будто и не было, и нет никакой качки. Чистая синевато-зеленоватая вода была далеко внизу. Осмотрелся. Теплоход находился как бы внутри водяного цилиндра чистого сине-зелёного снизу и светло-голубого в верхней части. Наверху волна, видимо, перехлёстывала палубу, так как неба не было видно: и сверху, и сбоку, и снизу – кругом была только вода. Недолго пришлось наслаждаться приятной морской атмосферой и видом волн, вдохнуть полной грудью морской воздух: сзади раздался женский голос:

– Вы что, решили утопить теплоход?! Быстро закройте иллюминатор. В шторм его открывать не положено!

Это стюардесса. Видимо такие случаи нарушений на её опыте были неоднократно, и она по слуху определила, в какой каюте открыт иллюминатор. Пришлось опять залечь в «качели» и ожидать очереди у раковины, хотя желудок уже давно был пуст.

По моему мнению, вода захлестнуть в иллюминатор не могла принципиально: от борта до воды было, по крайней мере, метров десять, что сбоку, что сверху, что снизу. Но судовая инструкция проверена годами и с ней не поспоришь.

Тридцать шесть часов длилась качка. Как выяснилось на берегу – это был девятибальный шторм. Бывалые люди потом разъяснили, что обычно в такой шторм капитан судна заводит его в какую-либо бухту и пережидает непогоду, а этот почему-то решил идти морем. Может его поджимали сроки: в ожидании было бы потеряно около полутора суток. Для нас причины, побудившие капитана идти в шторм, остались тайной

По моим прикидкам, носовая часть судна имеет высоту над ватерлинией около 10 метров. Выглядывая в иллюминатор, я хорошо видел край фальшборта судна и видел волну над судном. Это дает мне возможность сделать вывод, что шторм был явно более 9 баллов, но это не стали афишировать. Видимо, капитан судна нарушал какие-то положения пассажирского судоходства.

Наконец вошли в бухту Белушья Губа. Качка прекратилась, и самочувствие стало отличным. На причал мы сошли бодрыми и здоровыми. Теплоход встречало много людей, одетых в телогрейки (на местном жаргоне – спецпошивы), хотя, на наш взгляд, было достаточно тепло. Мы были в обычных пиджаках, даже без свитеров, и нам не казалось холодно (на следующий год мы уже так не думали).

На берегу были видны здания, преимущественно двухэтажные. Наиболее близко к причалу было достаточно большое здание, окрашенное в охряный цвет. Это здание было гарнизонным штабом. Вдали было видно пятиэтажное здание серо-синего цвета и несколько двухэтажных зданий, окрашенных в цвет охры. Подробно осмотреться времени не было, так как к нам подошли люди в погонах для проверки наших документов.

*) Теплоход Буковина. Его родственник – теплоход «Татария». Каждый из теплоходов в разное время арендовался ВМФ в качестве гостиницы для проживания сотрудников МСМ и офицеров Новоземельского полигона. Порт приписки – Архангельск. Длина судна —101.5 метра, ширина —14.5 метра, осадка -3.8 метра, два дизеля «Шкода» общей мощностью 4000 лошадиных сил, два винта, средняя скорость – 14.5 узла, экипаж 76 человек, пассажиров до 250. На теплоходе шесть ялов для спасения пассажиров. Судно это круизное, то есть, для развлечения туристов. Так вот, иногда местные корабли встречали его в море. В хорошую погоду, говорят, капитан развлекался, устраивая для пассажиров аврал, и высаживал их в ялы для тренировки. Ялы, мол, оснащены педальным приводом (на случай отказа двигателя) и, чтобы пассажиры запомнили круиз, их спускали в ялы и заставляли какое-то время давить на педали, кружа вокруг судна. Ну, это, конечно, только в круизах, а не в спецрейсах, типа нашего.

БЕЛУШЬЯ ГУБА

Посёлок на берегу носил название «Белушья Губа». Здесь располагались воинские подразделения, обеспечивающие проведение испытаний, противовоздушную оборону, связь и жизнеобеспечение военнослужащих и их семей. На пирсе мы предъявили командировочные удостоверения встречающему офицеру, и нас проводили в штаб.

Перед тем как войти в здание, сопровождающий нас поставил ногу на край чана с водой и какой-то шваброй смыл гряз с подошв своих ботинок. Мы проделали то же, а затем вошли в здание.

Здесь у нас подробно проверили документы, указали номер части 77510Д, в которой мы будем нести службу, проинструктировали о режиме и попросили расписаться в нескольких бумагах. Начальник отдела кадров в звании капитана 3го ранга напутствовал нас:

– Вы оказались на Новой Земле благодаря мне. Это я отобрал ваши личные дела. Надеюсь, служба здесь вам понравится. Кстати, здесь год службы приравнивается к двум годам службы на Большой Земле.

– А по какой специальности мы будем служить? – наш вопрос.

– Служить вы будете по гражданской специальности, какую получили в институте, то есть, здесь нужны ваши знания по автоматике и телемеханике.

Затем нас осведомили, что нас обмундируют не сразу, а будут шить форменную одежду в местном ателье. После этого сообщили, что начальник гарнизона (в/ч 77510) вице-адмирал Збрицкий Евгений Павлович. Командир НИЧ (в/ч 77510Д) капитан 1 ранга Цаллагов Пантелей Константинович. В завершение дали провожатого, который должен нас отвести в гостиницу и в КЭЧ, где нам нужно получить спецпошивы, плащи, ботинки, фуражки и всю фурнитуру, перчатки, что позволит нам выглядеть вполне по уставу. Провожатый сказал, что сначала мы зайдем в гостиницу, где оставим свой багаж, а затем пойдём в КЭЧ. Вышли из штаба и по дамбе через озеро пошли в гостиницу-общежитие офицеров холостяков.

Гостиница представляла собой двухэтажное каменное здание, окрашенное какой-то оранжево-жёлтой краской. У двери снаружи, так же как у входа в штаб, стояла ёмкость с водой. Ёмкость – это обрезанная на две трети сверху стальная столитровая бочка. В ней плавала швабра, состоящая из деревянного черенка с прикрученной к нему с одной стороны резиновой мочалкой, состоящей из множества тонких резиновых жил длиной сантиметров двадцать пять. Как я помнил, такие нити в детстве мы использовали для привода винтов резиномоторных моделей самолётов. Впоследствии выяснилось, что такие швабры состояли из резиновых жгутов, помещённых в нитяной чулок. Чтобы сделать швабру, нити чулка разрезали вдоль жгута. Целевое назначение таких жгутов – это использование в качестве амортизаторов для подвески электронной аппаратуры в сооружениях. Такой распушённый резиновый жгут, скорее, несколько жгутов, прикрученных к деревянной ручке, и образовывали швабру.

Сопровождающий взял в руки черенок этой швабры, поставил ногу на край обрезанной бочки и стал обмывать подошвы своих сапог водой из бочки. По его примеру мы также обмыли подошвы своих ботинок. Как пояснил сопровождающий, такой порядок был введён ещё во время проведения воздушных испытаний и сохранился до этих дней, хотя радиоактивного загрязнения не наблюдается.

Вновь прибывших молодых офицеров распределили по комнатам. Меня поселили в двухкомнатном номере на первом этаже (как войдёшь в коридор – сразу дверь слева). Первая комната – проходная. Из этой комнаты направо – дверь во вторую комнату. В неё-то и поселили меня. Эта комната была с двумя кроватями, с большим столом и стульями. Мне указали кровать слева. Окно выходило на улицу с дорогой, идущей вдоль всего посёлка. В этой комнате уже проживал лейтенант Алексей К., выпускник Вольского училища тыла.

Распределив нас, вновь прибывших, по комнатам в гостинице, провожатый объявил, что мы пойдем в КЭЧ. На складе мичман-сверхсрочник выдал нам чёрные спецпошивы (ватные телогрейки с воротником из искусственного меха), чёрные прорезиненные плащи (видимо залежались на складе, так как по новому положению уже предусматривались плащи из ткани «болонья»), ботинки, нательные рубахи с пристёгивающимися воротниками (это чтобы не подшивать подворотнички – офицеры сказали, что эта рубаха не используется уже с послевоенных времен, но её можно использовать как ткань для подворотничков), коричневые шерстяные перчатки, белую ткань для подворотничков, погоны с одной чёрной полосой, маленькие золотистые звёздочки, молоточки, как признак инженеров, чёрные фуражки и белые чехлы на них, серебряные военно-морские кокарды-крабы. Наши чёрные брюки соответствовали форме ВМФ, и мы могли некоторое время, не нарушая устава, носить эту смешанную гражданско-военноморскую одежду. Полное обмундирование процедура небыстрая: нас должны обмерить и сшить брюки, тужурки, кители, шинели. Это со временем проделает ателье службы тыла. Мы прикрепили звёздочки и молоточки к погонам, крабов на фуражки, погоны к спецпошивам и, надев спецпошивы и фуражки, пошли осматривать посёлок. Теперь мы выглядели морскими офицерами – четыре выпускника технических вузов, распределенные в Научно-Испытательную Часть (НИЧ) Новоземельского полигона.

После посещения АХО офицер проводил нас в НИЧ. Прошли КПП, а затем мыли обувь у двери в штаб части. В штабе опять провели к особистам. Особисты нас инструктировали и повторно взяли с нас расписки о неразглашении места службы, погоды, атмосферных явлений, растительного и животного мира. Опять нам сообщили о наличии запрета на фотографирование и зарисовки, а также объявили о действии на Новой Земле «сухого закона». Нас сфотографировали на удостоверения и на пропуска. Фотографии сделали быстро и тут же изготовили пропуска. Мичман поставил печати в пропусках, мы за них расписались, после чего этот же мичман заверил в книге наши подписи. Его резолюция выглядела так: «Верно и дальше шла его фамилия».

Нам дали адрес для переписки: Архангельск 55, в/ч ЮЯ 77510Д. Сослуживцы потом объяснили, что буквы ЮЯ означают закрытый режим лагерного типа, где просматривается вся переписка специальной службой, и куда не принимаются посылки, кроме книг.

Закончив оформление в части, мы получили приказ отдыхать в гостинице и к восьми утра явиться в свои подразделения. Первым делом было решено осмотреть посёлок. Начали мы с дамбы через озеро. Дамба вела от посёлка к гарнизонному штабу. Дамба – место мало кем посещаемое, решили мы, и осмотр надо начинать именно с неё. Идём по дамбе, руки в карманах, смотрим на воду, на пуночек (полярных воробьёв), на чаек, на окружающую растительность.

Вдруг голос:

– Молодые люди, я чем-то вас обидел?

Смотрим – офицер в чёрной шинели и в фуражке с дубовыми ветками.

– Да нет, – отвечаем, – что вы.

– А я думал, что обидел. Так почему же вы не приветствовали меня?

– Извините. Засмотрелись на природу.

– Понял. Вы – вновь прибывшие и, явно, бывшие гражданские. Так что на будущее: приветствуйте старших по званию, как это положено по Уставу.

Мы ему козырнули, он нам, и разошлись.

К вечеру вернулись в гостиницу. В комнате, куда меня разместили, за столом сидел лейтенант в кителе. Познакомились. Лейтенант и был тем самым Алексеем К., моим соседом, о коем меня предупредили при заселении. Время к ужину. Алексей предложил идти в столовую, так как, по его словам, всех вновь прибывших уже загодя поставили на довольствие. Он это знал по характеру своей службы. Мы отправились в офицерскую столовую, что располагалась у дороги напротив нашей гостиницы. У двери столовой также была в наличии бочка с водой и шваброй. В столовой первый этаж – это буфет и обеденный зал для адмиралов и полковников. Второй этаж – это обеденный зал для всех прочих офицеров.

С Алексеем и проживавшим в первой комнате капитаном, по-моему, из автороты, я соседствовал около двух месяцев. За это время мы привыкли друг к другу. Это были спокойные люди: Алексей часто вечерами где-то пропадал и незаметно возвращался ночью, а капитан появлялся только к ночи и иногда рассказывал мне о своей службе.

Он был участником действий на Кубе и вынес о кубинцах как о воинах негативное представление. По его воспоминаниям кубинцам не было никакого интереса защищать страну от американских интервентов. Он это излагал так:

– Эти бойцы говорили: «Вам, русским, платят „мучо песо“ – вот вы и воюйте».

Лейтенанту вспоминать было нечего кроме училищных анекдотов и случаев тления одеяла заснувшего с папиросой соседа. Кроме того, Алексей проводил свободное время в кругу своих сослуживцев и приходил в гостиницу поспать. Мы с ним беседовали мало, но беседы были полезными. Алексей, как-то, поинтересовался, когда меня будут обмундировывать полностью, и дал полезный совет: