Как вернувшийся Данте

Как вернувшийся Данте
Николай Иванович Бизин

Роман «Как вернувшийся Данте» является и продолжением романа «Вечное Возвращение» о Лилит и Адаме, и (одновременно) более разносторонним его прочтением; здесь требуются некоторые пояснения:

• Для человека мир – поверхностный текст (палимпсеста). Человеческое прочтение текста (палимпсеста) – это история мира, более или менее приближённая к изначальным строкам.

• Остросюжетное (со-бытийное) повествование предлагает без-мерный взгляд на со-измеримые вещи: жизнь и смерть, любовь и предательство, реальность и иллюзия.

• Допустимо рассмотрение текста романа – как (палимпсеста) всей человеческой истории: от ???? до ? ???? – первого и последнего. В подобном Со-бытии очень существенны и звукорядное со-ля-си (от альфы до омеги в человеческой гамме), и со-гласие в Слове.

• О целеполагании: желание «вечно вернуться» в Царство Божье (в российской версии: град Китеж или Царство Божье СССР) посредством взаимосуществления вечного и личного – в православном понимании не есть цель: Бог непостижим; постигнуто – откажись и иди дальше.

Итак: перед вами Данте – вернувшийся из ада-там; но (своими новыми глазами) – увидевший ад-здесь. Теперь попробуйте потрудиться душой (и ответить за это).

Николай Иванович Бизин

Как вернувшийся Данте

© Бизин Н.И., 2022

© ООО «Издательство Родина», 2022

Роман – как жизнь: никогда не завершён и всегда окончен

…ещё одно истинное имя «этой» истории – Вечное Возвращение (II), в котором (ещё один) Да’нте из своего псев-до-рая возвращаются в свой ад (который – не менее «псев-до»); в котором аду – действия запредельно много; но – оно почти невидимо (как количество бесов на острие иглы).

потому – ноту до до начальной прекраснейшей си про-играв (или – изначально нача’в изо-лгать), я свой текст про-до-лжаю прекрасной цитатой эпиграфа:

Словно именно я был такая-то мать,
всех всегда посылали ко мне.
Я обязан был всё до конца понимать
в этой сложной и длинной войне.

    Борис Слуцкий
На «этот» раз (– раз): Чёрное Солнце взошло над Санкт-Ленинградом (в прямом отличии от «прошлого» Санкт-Петербурга), и никого «начала» не потревожило: и без-временье, и не-до-творение – никакого отношения к «началам» иметь не могли (они всег-да старше начал).

Более «того» (– два): никакого «другого» времени (ни у кого) – уже не было; но – много людей уже (не) умерло, много событий (вчера, сегодня, завтра) – уже (не) произошло; разве что – ничего окончательно ужасного тоже не случилось: просто прозвучала нота до (альфа человеческой гаммы).

Далее «того» (– три): всё это бессмертное действо Чёрного Солнца (что словно бы не на-всегда завершилось в современном мне Санкт-Ленинграде) – не только про-до-лжалось, но – уже и начинало (одномоментно и гармонично) «начинаться» в прошлом будущем, и ещё только задумывалось «задуматься» в будущем будущем.

Ведь все эти (так называемые) «начала» и ока-зывались, и про-виделись наглядным сосредоточением невидимых сил бытия.

А что место на «этот» раз (не раз, не два и не три) будет именоваться Санкт-Ленинград, причём – и в невской реальности (происшедшей – вообще, а не только от сфинксов набережной), и в монументальной ментальности какого-нибудь града Мемфиса в Древнем Египте: причиною – целокупность времён, Среда Воскресения «моего» Русского Мира (и даже вообще – Царства Божьего СССР).

Действительно – ни к чему мне не-до-говаривать (если можно – до-говорить): живая жизнь есть экзи’станс бытия – центр и точка поворота описания того, к чему конкретно я устремляю мою историю человечества; поэтому – вся предыдущая (а так же – настоящая, а так же – будущая) мировая катастрофа как была, так нику-да из гра-да на Неве не делась.

Помянутый экзи’станс любого бытия – Царство Божье (а вот СССР ли, или даже принявший иное имя – это уже дело глубины личного осознания); поэтому (как бы то ни было) – всё опять и опять сосредоточится на вершине поэтики (версификации) иллюзорных реальностей, в Среде Воскресения которых (почти что броуновской) – единственной точкой оказывается непрерывно самовоссоздающая себя личность.

Личность – мускулисто стяжающая себя в разброде корпускул; причём – быстро выясняется, что единственно действенным мускулом для реально продвинутой личности оказывается её (личности) ирреальная не-смерть.

Разве что (уточню – для скороспелых образованцев) – не сметь путать «этот» мой Санкт-Ленинград с его неизбежным альтер-эго (из эпигонских новоделов) – каким-нибудь псевдо-градом из «мёрзлых капель пустоты» на несокрушимом и мимолётном Капитолийском холме.

А также же (уточню – ещё не раз и не два) – повсюду в любых мирозданиях есть некая общность очертаний: что вверху, то и внизу – там и там: ведь и небесное (живое), и (забальзамированное) мёртвое – и могут, и даже обязаны выглядеть сходно; отсюда (здесь я забегу наперёд) – каждая частная человеческая история выглядит сообразно данному сходству (и с небесным, и со скотским).

Ведь «это» – история «всего». «Это» – прямой (от первого лица) пересказ. О само-воссоздании каждого человека, но – (так же) и об альтернативе самовоссоздания: о прижизненной само-мумификации героя (само-переходе его из живой жизни в жизнь мёртвую).

А также – о том, как и посредством каких резервов (воспоминаний о настоящем) герою суметь этой лжи избежать: потому здесь и первая часть описываемой мировой катастрофы: книга Вечное Возвращение I – очевидно, что никак нам не обойтись без (описанных там) перевозчиков через Лету и Стикс.

А в добавление к первой книге скажу: все помянутые в Вечном Возвращении со-бытия’ одновременно совпали ещё и с неким таинством жрецов (предположительно) Анубиса (отчасти – аналога Харона, «из не-жизни в не-жизнь» проводника и перевозчика), совершаемом (то есть – и совершённом, и совершенном) во древнеегипетском граде Мемфисе.

Отсюда же – аналогия со здешними смертоносными эпигонами «мировой энтропии», а именно: с видимыми или невидимыми, но – вполне влиятельными и «не к ночи помянутыми» врагами моего народа; но (именно сейчас) – этот пример приведён только лишь для «ребячливой» наглядности.

Итак – в Мемфисе пробудился человек (так и не ставший нано-богом; но – без-успешно убивший отца-фараона); итак – в Санкт-Ленинграде в «это» же самое время другой человек (серийный душегуб по уму – тоже неудачливый нано-бог) поджидал свою очередную жертву; итак – тогда же(!) в Санкт-Петербурге в очередной раз умер Первочеловек (отведавший Плода с Древа псевдо-Адам).

Каким образов эта совместимость несовместимого может привести к nova vita Алигьери или к Царству Божьему иудеев и христиан (и даже к земному его аналогу – Царству Божьему СССР), мне совершенно неведомо; но (главное) – ипостась погибшего псевдо-Адама носит имя Илья (псевдо-Илия), и я могу уверенно повторить бесконечно повторяемое (и ни разу полностью не расслышанное): Бог жив!

История о том, как именно всё это (не) произошло (не произойдя), требует совсем другого речевого аппарата для совсем другого языка (для которого любой алфавит просто-напросто тесен); разве что – свойственная мне гордыня (свойственное мне лёгкое чувство неоспоримого превосходства над нынешним невежеством образованцев) побуждает меня уверенно приступить к моему рассказу.

Повторю (если ты, драгоценный читатель, ещё не понял) – никакой язык не обладает должной глубиной для изложения этой истории (или ещё вариант: никакой человек из ныне живущих не овладевает полностью даже и своим родным языком); но – в меру моей скромной гордыни (и доступного мне инструментария) я попытаюсь со-бытия’ изложить.

И пусть моя беспомощность тихо сгинет – точно так, как обязательно (хотя и не окончательно – перед нашим лёгким чувством неоспоримого превосходства) сгинут все враги рода человеческого (а также – моего народа).

Ведь более чем очевидно: есть вещи более значимые и весомые, нежели чья-либо (недостижимая и неизбежная) «власть над миром». Потому (для меня) – неизменным (хотя имя всему – перемены) осталось и само имя здешнего места и сейчашного времени: Санкт-Ленинград!

Здесь – «всё более вечны» эти неслыханные невские сфинксы; здесь – «всё более неизбежны» их загадки о человеческих ногах: четырёх утренних, двух дневных и трёх вечерних – а ведь я (казалось бы) могу переступать богами, как переступают ногами.

Поэтому – как по нотам (то есть – с бога на бога и с места на место, и из времени во-время) мы приходим всё к тому же: ближе к вечеру (то есть – закату так называемого светового дня) Чёрное Солнце взошло и над Санкт-Ленинградом, и над блистательным древним Мемфисом; и опять никого оно поначалу не потревожило.

Ведь (бесспорно) – явления царей и цариц и мировые катастрофы, и частные воплощения богов и богинь никогда не бывают отделены от мимолетной суеты человеков. Ведь (практически) – одни и те же (разве что визуально различные) люди про-до-лжали (не) рож-да-ться и (не) умирать – всё ещё пребывая и в старой, и новой гамме бытия: начинаясь от альфы и (не) до-ходя до омеги.

Ведь и катастрофы, и перерождения богов и богинь – лишь буквицы твоего и моего языка (того самого – которому любой алфавит просто-напросто тесен); поэтому – отныне я прекращаю делить людей на заглавных и прописных!

Отныне и до века я (прямо и без экивоков) – предоставлю простой текст о происходящем всег-да – да: ведь (бесспорно) – только лишь то, что происходит всегда и навсегда: это и есть (не) иллюзорная внешность реальности.

Такова ирреальность реальности – в ней нет ноты до, зато есть нота да. Причём (очень часто – почти всегда) – каждая «такая» нота каждой «такой» гаммы есть персона – маленький языческий бог (экзи’станс языческого человека).

С другой стороны – каждый бог суть звучание какой-либо (его «собственной») ноты совершенной музы’ки; далее (с любой из сторон) – каждый бог суть языческий человек (бог своего языка, версификатор своего миропорядка).

А куда идёт языческий человек? Куда он вообще может идти? А туда лишь, куда язык заведёт!

Куда язык заведёт – туда человек и идёт (вот уж на полсвета секрет): от рождающей ноты к завершающей сути со-звучия; и если ты (как персона) – ещё и человек языческий (а не только абстрактный deus ex machina – в идеале нано-бог), то тебе «сам Бог велел» именно что не ногами, а богами шагать (причём – переступая с вершины на вершину прозрений).

А что помянутое Черное Солнце взошло именно сей-час(!) – так восходит оно для каждого из нас и в каждом сей-час: и сказал Он, что «это» хорошо.

А что такое «это» – тоже оче-видно: «это» – «там», где Слово стало Делом.

И вот теперь мы (из нашего не-до-«это») рассматриваем, как нам (при минимальной коррекции величины личной жертвы) сразу же стать населянтами nova vita? Как пройти из Санкт-Петербурга в Санкт-Ленинград? Как (попытаться) стать целыми миром?

Очень быстро (почти сразу) – выясняется, что никак. И вот ведь что «знаково» – «это» никак оказывается невиданно глубокой вещью в себе.