Прогулка

Чистый воздух, правда, пока еще не научились продавать, но и это тоже будет, дайте только срок. И уйдет навсегда в небытие популярная сейчас в финансовом мире идиома (но, к сожалению, не практика). Вот бы наоборот!

В общем, классический порочный круг.

Но Игорь придумал, как разорвать этот круг, как замедлить технический прогресс. Решение абсолютно простое, как и все гениальное. Нужно всего лишь сократить продолжительность рабочего дня – для начала часов до шести. И добавить к двум выходным третий, обязательно где-нибудь в середине недели. Эта крайне необходимая пауза даст возможность лишний раз задуматься – а зачем мы вообще делаем все то, что делаем? Недаром ведь раньше те, кто посообразительнее, выбивали себе так называемые библиотечные дни.

Увы, работодателям этот подход явно не придется по нраву, а у законодателей, видно, совсем другие заботы.

В общем, виват дауншифтерам, и вовсе не обязательно уезжать для этого на Бали или Гоа. Между прочим, сейчас наблюдается вторая волна явления, и люди едут теперь отнюдь не в теплые края, чтобы лежать там пузом кверху. Беззаботные европейцы все чаще стремятся в глухую сибирскую деревню или иную российскую глубинку, где им приходится в буквальном смысле бороться за выживание. Как всегда, нет пророка в своем отечестве.

Кстати, насчет дауншифтинга, вспоминается старый-престарый анекдот. Лежит в Африке под пальмой негр, дремлет в тенечке. Подходит к нему белый и говорит:

– Чего ты лежишь без дела, нарви бананов, продай, заработай денег.

– А зачем?

– Наймешь на них других негров, чтобы бананы собирать.

– А зачем?

– Они будут на тебя работать, а ты – спокойно лежать под пальмой.

– Так я и сейчас лежу.

Выходит, этот негр был гораздо мудрее современных дауншифтеров, которые сначала создают себе проблемы неумеренными карьерными стремлениями, а затем их героически преодолевают.

Вот и Игорь был сторонником отсутствия всякого шифтинга, что даун, что ап, так ведь живется гораздо спокойнее. Поди, не глупее того негра.

Ну вот, договорился, того и гляди пойдут обвинения в нетолерантности, а то и в расизме. А, собственно говоря, почему? Каждый народ, тем более каждая раса, обладает какими-то отличительными чертами, обусловленными климатическими, историческими, социальными и другими причинами. Неужели это вызывает у кого-нибудь сомнения? Причем за много поколений эти отличия материализовались на генетическом и гормональном уровнях и вполне могут быть выражены в точных медицинских терминах. Довольно наивно полагать, что разный цвет кожи или разрез глаз не связаны неразрывно с другими характерными особенностями, достаточно серьезно влияющими на психофизику. И если даже невооруженным взглядом видно, что люди, в жилах которых течет африканская кровь, более эмоциональны, музыкальны, спортивны, это расизм? Еще нет? А если европейцы или азиаты сильнее в логике и точных науках (по бытовому выражаясь, «умнее»), уже да? Достаточно глупо делать вид, что не замечаешь очевидного.

Само собой, все сказанное имеет статистический характер и не относится к каждому конкретному человеку. Давайте же не уподобляться оголтелым феминисткам, доводящим идею равенства полов до полного абсурда типа навешивания писсуаров в женских туалетах.

Да и если вдуматься, в настоящее время далеко не очевидно, что быть умным – очень хорошо. Нет, быть дураком, конечно, не слишком приятно, но для того чтобы это понять, уже требуется кое-какие мозги. Настоящий кретин пребывает по отношению к себе в счастливом неведении. Но вот действительно высокий интеллект чрезвычайно редко востребован современным обществом. Гораздо реже, чем многие другие качества – коммуникабельность, экстерьер, темперамент. Более того, таких людей все больше и больше открыто презирают. «Ботаник» – это почти смертный приговор. Безусловно, есть отрасли, где без глубокого, аналитического ума попросту не обойтись. Но круг этот сейчас очень узок и продолжает сужаться. Достаточно выйти из стен лаборатории на улицу, чтобы понять, что мир стал совсем другим.

Можно просто посмотреть, кто был популярен всего несколько десятилетий назад. Физики, лауреаты нобелевских премий, шахматисты. Да, артисты, музыканты и спортсмены, естественно, тоже. Но не только. А нынче про бедных ученых вспоминают лишь тогда (и то недобрым словом), когда происходят аварии на атомных электростанциях или строятся громадные ускорители, угрожающие разложить безмятежные европейские государства на элементарные частицы.

Политкорректность проявляется подчас в диких, непостижимых для логики и разума формах. Попадают под запрет слова, с младенчества известные каждому из нас – «мама», «папа», «муж», «жена». И все ради того, чтобы не обижать участников однополых браков, которые сами не могут разобраться, кто из них есть кто. В документах вместо «жених» и «невеста» пишут «сторона A», «сторона B». А что – очень даже предусмотрительно, легко в случае необходимости расширить вплоть до Z. Хотя разумнее было бы все же обозначать партнеров числами, а то вдруг двадцати шести не хватит, что тогда делать, а?

Нетолерантные слова постоянно тасуются, вероятно, чтобы не давать скучать ленивым обывателям и создавать видимость отчаянной борьбы за равенство всех со всеми. Например, в середине прошлого века недопустимым считалось слово «негр», мол, негры живут в Африке, а здесь-таки Америка. Чернокожих американцев полагалось именовать black. А теперь пошла другая волна, и корректное название отныне – «афроамериканец». Круг замкнулся, но упоминание другого континента почему-то никого уже не смущает. А цвет кожи, наоборот, смущает. В общем, как хотите, и что бы вам ни говорило ваше зрение, но черное – это вовсе не черное, а белое – совсем не белое. Хотя нет – белое белым называть еще можно. Пока.

Да и само понятие «расизм» имеет сейчас совсем другой оттенок, чем раньше. В США есть подростки, потомки англо-саксов, которые жалеют, что не родились афроамериканцами. Появились первые заведения «только для черных». И совершенно не в смысле их убогости. Герои фильмов, когда хотят кого-то оскорбить, говорят «ты ходишь, как белый». Пока это вроде как шуточки, но что будет дальше? И потом, если непозволительны шуточки в отношении черных, почему вполне допустимо обратное? Если нельзя уволить плохого работника только потому, что тебя обвинят в расизме – вот это самый настоящий расизм.

А ведь истинная толерантность призвана бороться с ущемлением прав всех, а не исключительно цветных, секс-меньшинств, детей и женщин. Вот вам современный портрет самого забитого американца: «белый мужчина традиционной ориентации». Причем забитого в прямом смысле слова. Когда на экране мужчина бьет женщину – это пропаганда насилия. А когда женщина бьет мужчину кулаком в лицо (про коленом в другие части тела вообще умолчим), это вызывает лишь гомерический хохот. Подумать только, что сделали с несчастным WASP[3 - WASP – White Anglo Sахоn Protestant, акроним бытовавшего когда-то понятия «стопроцентный американец»] за какие-нибудь пятьдесят лет! Кто же теперь встанет на защиту этого бедолаги?

Вот и делайте выводы, выгодно ли сегодня быть «белым» и «умным».

И вообще, людей стали слишком сильно волновать вещи, бесконечно далекие от них самих. Вот Игорю, например, совершенно безразлично, кто нынче президентствует в Великобритании (что, неужели там до сих пор монархия, надо же!) или за кого в очередной раз вышла замуж… ну, неважно. Для него гораздо значимее ближний круг общения – родные, друзья и, естественно, подруги. Подруги, разумеется, вне конкуренции.

И чем, допустим, Лиза хуже какой-нибудь кинозвезды? На его вкус – так гораздо лучше. И вообще, какой смысл пускать слюни, таращась в ящик телеэкрана? Пройдите по улицам, зайдите в музей, на выставку, посидите в кафе. Вы встретите там девушек, ничем не уступающих во внешности знаменитым актрисам и моделям. И заметьте, что все это богатство (как правило) натуральное и (почти) не приукрашенное профессиональными визажистами на очень короткое время киносъемки или фотосессии.

Видимо, склонность большинства людей творить себе кумиров основана прежде всего на их абсолютной недоступности. Потому что этому идеалу не страшна проверка жизнью. Потому что никакой идеал такой проверки не выдержит.

Правда, встречаются фанаты, которые преследуют своих кумиров и пытаются жить не своей, а их жизнью. Психиатры плачут по ним горючими слезами. А может, просто нечем себя занять. Но это уж точно не про Игоря.

***

Итак, да здравствует вечер накануне уик-энда! А сегодняшний – тем более. С понедельника он в отпуске! И проведет он отпуск не на даче при грядках и не на рыбалке, вылавливая несъедобных пескарей на корм кошке. Завтра они с Лизой отбывают во Францию, где проведут две недели на яхте, в морском круизе по Средиземному морю.

Этот замечательный вариант нарисовался достаточно неожиданно, месяца полтора назад. Они с Лизой сидели в кафе и обсуждали планы на отпуск.

– Ты помнишь мою подружку Марину, мы встречались с ней у Григорьевых? – спросила она.

– Прекрасно помню, такая шикарная брюнетка с пятым номером, – мгновенно среагировал Игорь.

– Всего лишь с четвертым, – фыркнула Лиза. – И чего это вас, мужиков, так клинит именно на пятом размере, почему не на четвертом или шестом?

– Ты думаешь, я принимаю желаемое за действительное? Да нет, не более чем стереотип, ну, как, например, 90-60-90. Ведь эти цифры практически ни о чем не говорят, да и не нужны никому. Их чаще всего используют как термин, то же самое, что «хорошая фигура».

– А по-моему эта формула – обычное проявление американского индустриального подхода ко всему и вся, в том числе и такому эфемерному понятию, как «красивая фигура». Ничего личного – просто бизнес.

– Возможно. По существу заданного тобой вопроса скажу, что четвертый – тоже очень даже неплохо. С шестым уже перебор, все хорошо в меру. С какого-то размера грудь превращается в вымя. И некоторые обладательницы экстремально больших бюстов, буквально вываливая их с экранов на окружающих, добиваются прямо противоположного эффекта. А теперь хочу спросить тебя – почему в американских фильмах женщины так часто восторгаются мужской задницей?

– Наверное, это женский стереотип в пику мужскому. Тщетная попытка посоревноваться с ними в пошлости и цинизме. Я этого не одобряю, по-настоящему эффективный ответ обычно ассиметричен. Но, между прочим, Марина весьма неординарная личность. Она очень эрудирована, прекрасно разбирается в искусстве, а в автомобилях сечет так, что большинству мужиков и не снилось.

– Я бы признал, что неудачно пошутил, если бы не одно но. Как она плавала с такими формами?

– Так когда плавала, их и не было. А как бросила – природа взяла свое. Короче, у Марининого мужа, достаточно зажиточного малого, есть собственная яхта во Франции. Они приглашают нас на пару недель в морское путешествие. Ты как к этому относишься?

– Довольно неожиданно. А ты его хорошо знаешь?

– Да нет, шапошно. На первый взгляд спокойный такой, даже несколько флегматичный. А чем мы рискуем? В любой момент можем сбежать.

– Что ж, заманчиво. Но сразу предупреждаю – я не умею плавать.

– Надеюсь, до этого дело не дойдет. В крайнем случае, можешь положиться на меня, мастер спорта как-никак. Кстати, плаванием я занималась вместе с Мариной, в бассейне мы и подружились.

– Куда катится мир, теперь уже женщины спасают мужчин из воды. Только учти, что в этом случае ты, как порядочная девушка, должна будешь взять меня в мужья.

– Ишь, размечтался!..

За столиком напротив них сидел парень с подружкой. Официант принес им счет и отошел. Парень расплатился, встал и отлучился, видимо, «помыть руки». Оставшись одна, девушка торопливо оглянулась, открыла папку для счетов, вытянула оттуда пару сотен чаевых и запихнула к себе в сумочку.

Лиза с Игорем переглянулись, с трудом сдерживая смех.

– Ловка, шельма, – восхитился он.

– На шпильки, – сочувственно прокомментировала она. – Красота нынче обходится недешево.

– Это ты про того бизнесмена, который дал жене пятьсот долларов на косметический салон вместо испрошенных двухсот?