Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации

Так, жалоба гражданина В.М. Аствацатряна в части оспаривания положений Указа Президента Российской Федерации «О приведении земельного законодательства Российской Федерации в соответствие с Конституцией Российской Федерации» была признана Конституционным Судом Российской Федерации недопустимой[73 - См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 20 февраля 2002 г. № 23-О по жалобе гражданина Астварцатряна Василия Мелконовича на нарушение его конституционных прав абзацем первым п. 3 ст. 2 Закона РСФСР «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» и Указом Президента Российской Федерации «О приведении земельного законодательства в соответствие с Конституцией Российской Федерации» // Вестник КС РФ. 2002. № 4.]. Ограничительный подход к определению круга нормативных актов, могущих быть обжалованными в рамках конституционного судопроизводства, не означает ограничения права каждого на судебную защиту его прав и свобод и, тем более, не может рассматриваться в качестве его нарушения.

Гражданка А.В.Грищенко обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать неконституционными положения п. 3 ч. 1 ст. 3, ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ»[74 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 19 марта 1997 г. № 56-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Грищенко Адели Викторовны как не соответствующей требованиям Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // СЗ РФ. 1997. № 24. Ст. 2803.]. На основании этих норм Конституционный Суд Российской Федерации своим Определением от 2 ноября 1995 г. отказал в принятии к рассмотрению ее жалобы. По мнению А.В.Грищенко, положения Федерального конституционного закона, не допускающие обращение в Конституционный Суд Российской Федерации граждан, их объединений с жалобами на нарушение конституционных прав и свобод иными, кроме закона, нормативными актами, ограничивают конституционное право на судебную защиту прав и свобод, гарантированное ст. 46 (ч. 1 и 2), 47 (ч. 1), 53 и 56 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.

Сопоставив положения ст. 46 (ч. 2), 118 (ч. 2), 120 (ч. 2) и 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что иные акты, кроме законов, подлежат обжалованию в других судах в соответствии с их компетенцией, установленной Конституцией Российской Федерации и законами. Из этого исходит ст. 3 Закона РФ от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», согласно которой суды рассматривают жалобы на любые действия (решения), нарушающие права и свободы граждан, кроме действий (решений), проверка которых отнесена законодательством к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, и действий (решений), в отношении которых законодательством предусмотрен иной порядок судебного обжалования.

Проверка по жалобам граждан нормативных и ненормативных актов федеральных органов государственной власти отнесена согласно гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству к компетенции соответственно Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Те же нормативные акты, оспаривание которых в судах указанным процессуальным законодательством не предусмотрено, согласно ст. 3 Закона РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» должны рассматриваться судами в процедуре, установленной этим Законом. Указанные правовые предписания в их совокупности обеспечивают вытекающее из ст. 46 Конституции Российской Федерации право гражданина обжаловать в суд любой (как ненормативный, так и нормативный правовой) акт.

3.3. Предмет конституционной жалобы – действующий нормативный правовой акт

По общему правилу конституционной жалобой может быть оспорен нормативно-правовой акт, который не отменен и не утратил силу до начала рассмотрения дела Конституционным Судом Российской Федерации. Если же нормативный акт утрачивает силу в процессе рассмотрения дела Конституционным Судом, это является основанием для прекращения производства по делу.

3.3.1. Возможно ли обжалование утративших силу актов?

Статья 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» допускает возможность обжалования даже утративших юридическую силу актов, но только лишь в том случае, если действием этого акта были нарушены конституционные права и свободы граждан.

Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 1998 г. гражданке И.Е. Ивановой со ссылкой на ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» было отказано в принятии к рассмотрению жалобы на нарушение ее конституционных прав ч. 2 ст. 108 ГК РСФСР, утратившей силу с 1 января 1995 г., т. е. до обращения заявительницы в Конституционный Суд Российской Федерации.

Полагая, что применением ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» были нарушены ее конституционные права, предусмотренные ст. 18, 45 и 46 Конституции Российской Федерации, что в свою очередь создало препятствия в защите прав, закрепленных ст. 21 (ч. 2), 35 и 55 (ч. 2 и 3) Конституции Российской Федерации, И.Е. Иванова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать оспариваемую норму не соответствующей Конституции Российской Федерации.[75 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 июня 1998 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Ивановой Ии Ефимовны на нарушение ее конституционных прав ч. 2 ст. 43 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Вестник КС РФ. 1998. № 5.]

Разрешая данное дело, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что оспариваемая норма не распространяется на случаи, когда оспариваемый акт утрачивает силу еще до обращения заявителя в Конституционный Суд Российской Федерации, – Закон «О Конституционном Суде РФ» вообще не предусматривает проверку конституционности таких актов.

Вместе с тем признание законодателем нормативного акта утратившим силу имеет такие же правовые последствия, как и признание Конституционным Судом Российской Федерации какого-либо акта не соответствующим Конституции Российской Федерации, поскольку именно путем лишения юридической силы устраняются неконституционные нормы и, следовательно, обеспечивается защита конституционных прав граждан.

Настаивая на признании не соответствующей Конституции Российской Федерации отмененной законодателем нормы, заявительница фактически исходит из того, что решение Конституционного Суда Российской Федерации могло бы способствовать пересмотру ее гражданско-правового спора в судах общей юрисдикции. Однако в таком случае конституционное судопроизводство использовалось бы как средство судебной защиты, заменяющее судопроизводство по гражданским, уголовным или административным делам, что по смыслу ст. 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации не может быть признано допустимым.

Конституционная жалоба, несмотря на кажущееся первоначальное сходство с жалобой административной, ей не тождественна, более того, эти жалобы имеют ряд принципиальных отличий, связанных в первую очередь с характером спорного правоотношения.

Административная жалоба связана с оспариванием публично-властных обязывающих действий или решений должностных лиц или органов государственной власти на предмет их соответствия законам; конституционная жалоба направлена на активизацию проверки конституционности актов определенного круга законотворческих органов. Отсюда вытекает необходимость установления различных процедур судебного разбирательства для каждой из названных жалоб, а равно и последствий рассмотрения соответствующих дел. В связи с этим уже упоминавшийся нами принцип разделения юрисдикций исключает возможность рассмотрения и разрешения дел в рамках административной жалобы.

Гражданка Р.А. Мохова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение ее конституционных прав ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ», примененными Конституционным Судом Российской Федерации в деле заявительницы при вынесении определения об отказе в принятии к рассмотрению ее предыдущей жалобы.[76 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 21 декабря 1998 г. по жалобе гражданки Моховой Риммы Александровны на нарушение ее конституционных прав статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Вестник КС РФ. 1999. № 2.]

По мнению Р.А. Моховой, положения оспариваемых ею статей Закона, как не предоставляющие гражданам права на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобами на незаконные действия органов государственной власти, повлекшие нарушение их конституционных прав и свобод, противоречат ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, восстановление прав граждан, нарушенных в результате незаконных действий государственных органов, осуществляется судами общей юрисдикции в соответствии со ст. 46 (ч. 2) Конституции Российской Федерации, Законом РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» и иными законодательными актами Российской Федерации. Возложение же на Конституционный Суд Российской Федерации обязанности рассматривать жалобы граждан на незаконные действия государственных органов означало бы использование конституционного судопроизводства вместо судопроизводства по гражданским делам, осуществляемого судами общей юрисдикции, и противоречило бы ст. 47, 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации, исключающим подмену того суда, к подсудности которого закон относит рассмотрение определенной категории дел, каким-либо другим судом.[77 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 21 декабря 1998 г. по жалобе гражданки Моховой Риммы Александровны на нарушение ее конституционных прав статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Вестник КС РФ. 1999. № 2.]

3.3.2. Требование о применении обжалуемого закона как критерий допустимости конституционной жалобы.

Оспариваемый закон должен быть применен или подлежит применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем закон. При этом не имеет значения, каково содержание решений, принятых по делу судом и рассмотрено ли оно всеми судебными инстанциями[78 - См.: Витрук Н.В. Конституционное правосудие в России. М.: Городец, 2001. С. 239.]. Более того, правоприменение не обязательно должно быть связано с судебным порядком рассмотрения дела. Законодатель не связывает возможность конституционной оценки закона с обязательным его применением в суде, поэтому критерий допустимости конституционной жалобы в этой части связан с применением или реальной возможностью применения закона любым правоприменительным органом.

Рассматривая требование о применении или о реальной возможности применения обжалуемого закона в конкретном деле, следует уяснить содержание категории «конкретное дело». В соответствии с правовой позицией, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 5 июля 2002 г. № 187-О[79 - Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 5 июля 2002 г. № 187-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Половцева Игоря Николаевича на нарушение его конституционных прав п. 1 ст. 1 Федерального закона «О внесении дополнений в Федеральный закон «Об общих принципа организации местного самоуправления в Российской Федерации» // Архив КС РФ. 2002.], по смыслу ч. 4 ст. 125 Конституции Российской Федерации, а также ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ» конкретным делом является то дело, в котором судом или иным правоприменительным органом в установленной юрисдикционной и иной процедуре разрешается затрагивающий права и свободы заявителя вопрос на основе норм соответствующего закона, устанавливаются и (или) исследуются фактические обстоятельства.

3.3.3. О возможности обжалования в Конституционном Суде РФ «доконституционных» законодательных актов.

Очевидно, что данная проблема с каждым днем приобретает в большей степени теоретическое, нежели практическое значение. Это, однако, не исключает возможности возникновения споров, в том числе самого неожиданного характера, о конституционности такого рода правовых актов.

Решением Мещанского районного суда г. Москвы от 7 февраля 2003 г. гражданину А.Н. Фирсанову было отказано в удовлетворении исковых требований, в том числе о признании права совместной собственности на владение братьев Фирсановых (застроенный жилыми зданиями земельный участок, которым владели до 1917 г. братья Фирсановы), а также о признании отсутствия у Правительства г. Москвы доказательств и законных оснований приобретения имущественных прав на данный объект недвижимости. Суд указал, что факт национализации недвижимого имущества в городах на основании Декрета от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» общеизвестен и в соответствии со ст. 61 ГПК РФ является обстоятельством, не нуждающимся в доказывании. При этом суд, ссылаясь на отдельные положения Декрета об отмене права частной собственности на земельные участки и определенную категорию строений, расположенных в городских поселениях, и о передаче изъятых из частной собственности городских земель и строений в распоряжение органов местной власти, поименовал данный акт как «Декрет Президиума ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах».

Это обстоятельство послужило поводом для обращения А.Н.Фирсанова с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку, по его мнению, судебные инстанции г. Москвы применили в его деле не опубликованный в надлежащем порядке Декрет об отмене права частной собственности на недвижимости в городах, полный текст которого был утвержден Президиумом ВЦИК на заседании 20 августа 1918 г. (Протокол № 8).

Заявитель просил признать указанный «Декрет Президиума ВЦИК» противоречащим ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации и не подлежащим применению в Российской Федерации, т. к. он не был официально опубликован для всеобщего сведения; признать, что положения п. 1 ст. 11 ГПК РФ о нормативных правовых актах, применяемых судом при разрешении гражданских дел, не распространяются на неопубликованные для всеобщего сведения акты государственных или иных органов; признать, что положения ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации об условии применения законов и любых нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека, распространяются на все законы и иные нормативные правовые акты независимо от момента их издания (принятия). Заявитель также указывает, что применение данного акта в его деле противоречит ст. 6 (ч. 2), 8 (ч. 2), 9 (ч. 2), 15 (ч. 3), 17, 19 (ч. 2), 35, 36 (ч. 1) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.[80 - См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июня 2004 г. № 261-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Фирсанова Алексея Николаевича на нарушение его конституционных прав «Декретом Президиума ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» // Архив КС РФ. 2004.]

В силу ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» не допускается проверка конституционности актов, которые были отменены или утратили силу до обращения заявителя в Конституционный Суд Российской Федерации. Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», как политический акт, на основании которого в период изменения государственного строя принимались решения о национализации и экспроприации находившегося в частной собственности недвижимого имущества, после завершения этого процесса исчерпал свою силу, и, следовательно, проверка его конституционности не может быть осуществлена.

Заявитель указывает на нарушение применением названного акта его прав, закрепленных, в частности, в ст. 35 Конституции Российской Федерации, гарантирующей право собственности и право наследования, и в ст. 36 (ч. 1) Конституции Российской Федерации о праве граждан иметь в частной собственности землю. Между тем названные конституционные права граждан гарантируются только в отношении того имущества, правовой режим которого определяется действующим законодательством и субъективные права на которое возникли в соответствии с ним. Таким образом, данная жалоба не отвечает критерию допустимости.

Фактически же обращенные к Конституционному Суду Российской Федерации требования заявителя направлены на восстановление путем признания данного Декрета противоречащим Конституции Российской Федерации 1993 г. существовавших ранее прав частных собственников и наделение наследственными правами в отношении национализированного имущества их потомков. Однако в силу ст. 10, 125 Конституции Российской Федерации решение этого вопроса Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно и составляет прерогативу законодателя, который реализует политическую волю государства путем принятия соответствующих федеральных законов.

Довод заявителя о нарушении положений ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации применением в его деле неопубликованного в надлежащем порядке «Декрета Президиума ВЦИК» заявлен по мнимому основанию и фактически направлен на отмену состоявшегося решения суда общей юрисдикции средствами конституционного судопроизводства. Однако решение вопроса о проверке законности и обоснованности состоявшихся судебных решений, в том числе в части выбора подлежащей применению нормы, равно как и вопроса о внесении в их тексты каких-либо исправлений, относится к компетенции судов общей юрисдикции и Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно в силу ст. 3 Закона «О Конституционном Суде РФ».

На основании п. 6, 8 и 11 ч. 2 и ч. 4 ст. 6, абз. 2 п. 2 ч. 1 ст. 7, ч. 2 ст. 8 Закона РФ от 13 марта 1992 г. № 2506-1 «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации» заместителем Генерального прокурора Российской Федерации в отношении М.И. Сапронова было санкционировано проведение оперативно-розыскных мероприятий: прослушивание телефонных переговоров (с 25 августа 1993 г. сроком на 30 суток, продлено 22 сентября 1993 г. сроком на 90 суток) и наблюдение с использованием аудио– и видеозаписи (с 10 сентября 1993 г. сроком на 90 суток).

Московским городским судом в отношении М.И. Сапронова (постановление от 10 марта 1994 г.) и М.Б. Никольской (постановление от 15 марта 1994 г.) было дано разрешение на прослушивание телефонных переговоров и проникновение в жилища сроком на 90 суток.

По результатам оперативно-розыскных мероприятий 25 апреля 1994 г. было возбуждено уголовное дело (приготовление к даче взятки и покушение на дачу взятки). В ходе производства по делу М.И. Сапронов в числе других лиц был привлечен к уголовной ответственности, а в отношении М.Б. Никольской уголовное дело было прекращено на основании ст. 5 (п. 2 ч. 1) УПК РСФСР за отсутствием в деянии состава преступления, а также ст. 208 (п. 2 ч. 1) УПК РСФСР, в соответствии с которой уголовное дело прекращается при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств.

Заявители утверждали, что при проведении оперативно-розыскных мероприятий были нарушены их права на тайну телефонных переговоров и на неприкосновенность жилища, гарантированные ст. 23 (ч. 2) и 25 Конституции РФ, и просят проверить конституционность положений, содержащихся в п. 6, 8, 9 и 10 ч. 1 и ч. 2 ст. 6, подп. 1 п. 2 ч. 1 ст. 7, ч. 2 ст. 8 и ст. 9 Федерального закона от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности». По мнению заявителей, их конституционные права нарушены положениями именно названного Федерального закона, воспроизводящими, как они утверждают, примененные в их конкретном деле положения Закона РФ от 13 марта 1992 г. «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации», которые, таким образом, фактически действуют и после того, как этот Закон утратил силу.[81 - См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 4 февраля 1999 г. № 18-О по жалобе граждан М.Б. Никольской и М.И.Сапронова на нарушение их конституционных прав отдельными положениями Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» // Вестник КС РФ. 1999. № 3.]

Решая вопрос о допустимости жалобы, Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что по смыслу ст. 125 и п. 2 раздела второго «Заключительные и переходные положения» Конституции Российской Федерации, а также ст. 3, 36, 43, 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ» Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам граждан проверяет конституционность закона, действовавшего на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции Российской Федерации, только в том случае, если этот закон был применен в деле заявителя после ее вступления в силу, т. е. после 25 декабря 1993 г., и лишь в связи с соответствующим правоприменительным актом. В отношении заявителей такие акты, как следует из представленных материалов, имели место в марте 1994 г.

По итогам рассмотрения заявителям было отказано в принятии жалоб к рассмотрению в связи с тем, что оспариваемые нормы к одним заявителям не применялись, а конституционные права других ими нарушены не были.

Таким образом, конституционной жалобой закон может быть оспорен только в той части, которая применена или подлежит применению в деле заявителя. Если же заявитель ставит под сомнение более широкий круг законодательных решений, нежели примененные или подлежащие применению в его конкретном деле, Конституционный Суд Российской Федерации принимает жалобу к рассмотрению только в той ее части, в которой оспариваются фактически задействованные или могущие быть задействованными в деле заявителя нормативные положения.[82 - См., например: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 1999 г. № 19-П по делу о проверке конституционности положений п. 3 ст. 20 Федерального закона «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» в связи с жалобами граждан В.П.Малкова и Ю.А.Антропова, а также запросом Вахитовского районного суда города Казани // Вестник КС РФ. 2000. № 1.]

Глава 4

Юридическая природа решений конституционного суда РФ

4.1. Решения Конституционного Суда РФ в системе источников права

При всей очевидности того факта, что Конституционный Суд РФ является важной составляющей государственно-правовой действительности России, в том числе в обеспечительном механизме прав и свобод человека и гражданина, в юридической литературе по-прежнему отсутствует единое мнение по поводу правовой природы решений Конституционного Суда РФ; весьма дискуссионным остается вопрос о том, являются ли эти решения источниками российского права.[83 - См., например: Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 1998. С. 206; Бойков А.Д. Опасность негативного правотворчества // Уголовное право. 2000. № 4. С. 78—79; Витрук Н.В. Конституционное правосудие в России (1991—2001 гг.): Очерки теории и практик. М.: Городец, 2001. С. 104—108; Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1999. № 3. С. 81—95; Конституционное право России: Учебник / Отв. ред. Кокотов А.Н. и Кукушкин М.И. М.: Юристъ, 2003. С. 63—64; Котов О.Ю. Влияние решений Конституционного Суда России на гражданское судопроизводство. М.: Городец, 2002. С. 47—57; Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М.: ОАО «Городец»; «Формула права», 2003; Лучин В.О. Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2002. С. 542; Морозова Л.А. Еще раз о судебной практике как источнике права // Государство и право. 2004. № 1. С. 19—23; Нерсесянц В.С. У российских судов нет правотворческих полномочий // Судебная практика как источник права. М.: Юристъ, 2000. С. 107; Петров А.А. К дискуссии о правовой природе решений Конституционного Суда Российской Федерации // Академический правовой журнал. 2002. № 3; Ржевский В.А., Чепунова И.М. Судебная власть в Российской Федерации. М., 1998; Кутафин О.Е. Источники конституционного права Российской Федерации. М.: Юристъ, 2002. С. 144—147.]

Сторонники нормативистской концепции права рассматривают в качестве единственного источника права нормативно-правовой акт и, исходя из идеи разделения властей, считают недопустимой подмену законодательных решений актами органов, осуществляющих правосудие, пусть даже и конституционное. Такой подход, на наш взгляд, не выдерживает критики, поскольку разделение властей вовсе не предполагает возможности осуществления правотворческой деятельности только законодательными органами. Достаточно отметить то обстоятельство, что ведь и исполнительные органы не выводятся из круга субъектов правотворческого процесса как особого вида юридической практики.

Конечно, роль Конституционного Суда РФ в правотворческом процессе довольно специфична, что объясняется его юрисдикционной природой, предполагающей, что назначение данного органа государственной власти прежде всего состоит в использовании и применении конституционных норм. На этом основании некоторые авторы делают заключение о том, что Конституционный Суд ни при проверке конституционности отдельных актов или их положений, ни при разрешении споров о компетенции, ни при толковании Конституции РФ не создает новых норм, а выступает соответственно в роли «блюстителя юридической строгости правовой системы, института, в определенной мере сдерживающего и дисциплинирующего законодательную и исполнительную власть в их правотворческой деятельности», выполняет функцию арбитра, традиционную для судебного органа, «раздвигает или уточняет содержание сформулированного в Конституции нормативного установления исходя из его буквы и смысла с целью наиболее точного понимания и единообразного применения толкуемого конституционного положения». В итоге решения Конституционного Суда рассматриваются лишь в качестве источника науки конституционного права, не носящего свойства нормативности.[84 - См.: Богданова Н.А. Конституционный Суд РФ в системе конституционного права // Вестник КС РФ. 1997. № 3. С. 64—65.]

Сейчас, по истечении определенного периода функционирования в России института конституционного правосудия, вряд ли есть основание сомневаться, что деятельность Конституционного Суда РФ играет значительную роль не только в развитии конституционно-правовой науки, но и в становлении и развитии современного российского конституционализма во всех его компонентных характеристиках, включая нормативный. Причем развитие содержащихся в Конституции фундаментальных идей и принципов осуществляется не только в результате их толкования Конституционным Судом, но и за счет отмены норм, ей противоречащих. Признавая ту или иную норму неконституционной, Конституционный Суд лишает ее юридической силы (ст. 79 «О Конституционном Суде РФ»), а значит, отменяет ее. Следовательно, соответствующее решение Конституционного Суда не лишено свойств нормативного акта, направленного, как известно, на установление, изменение либо отмену правовых норм или на изменение сферы их действия. В данном случае Конституционный Суд играет роль, говоря языком Кельзена, «негативного законодателя». Однако, несмотря на то, что в деятельности Конституционного Суда данный способ конституционного контроля является преобладающим, его нельзя рассматривать в качестве единственного канала воздействия на процесс воплощения в жизнь конституционных предписаний, их конкретизации в текущем законодательстве.[85 - См., например: Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики (Развитие основ гражданского права в решениях Конституционного Суда Российской Федерации). М.: Юристъ, 2002. С. 25—49; Невинский В.В. Конституционный Суд Российской Федерации и правотворчество в России // Вестник КС РФ. 1997. № 3.]

Осуществляя конституционный контроль и давая официальное, обязательное для всех субъектов права толкование положений Конституции РФ, а также обеспечивая конституционализацию отраслевого законодательства в порядке конституционного истолкования отдельных его норм и институтов в соответствии с высшими ценностями, принципами Конституции и общими принципами права, Конституционный Суд неизбежно выступает и в качестве «положительного законодателя», что имеет особое значение, в частности, в условиях установленного самой Конституцией весьма «жесткого» порядка ее пересмотра и внесения конституционных поправок, несовершенства законодательства переходного периода. Очевидно, что здесь речь идет не о праве законодательной инициативы, которым Конституционный Суд наделен в соответствии с ч. 1 ст. 104 Конституции РФ, а о возможности Конституционного Суда РФ совершенствовать смысл конституционных положений посредством официального толкования, выносить решения, фактически развивающие, преобразующие содержание отдельных норм Конституции без изменения ее текста[86 - См.: Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М.: Юристъ, 1998; Митюков М.А. О преобразовании Конституции Российской Федерации // Конституционное развитие России. Межвузовский сборник научных статей. Вып. 4. Саратов, 2003. С. 30—39.]. Важно, что подобного рода решения Конституционного Суда должны вытекать из политико-правовой логики Конституции[87 - См.: Эффективность закона: Методология и конкретные исследования / Отв. ред. В.М. Сырых, Ю.А. Тихомиров. М., 1997. С. 138.]. Конечно, доктринально толкование представляет собой лишь разъяснение правового предписания, что не влечет создания новой правовой нормы; однако на практике – и здесь нельзя не согласиться с профессором Б.С. Эбзеевым – дословный текст интерпретируемой нормы далеко не всегда выступает в качестве непреодолимой границы, а Конституционный Суд, толкуя положения Конституции, осуществляет по сути правотворческую функцию: принимаемые им решения о толковании конституционных норм становятся по существу частью Конституции, по юридической силе ей не уступают и «оказывают свое влияние на формирование конституционно-правовой доктрины, отвечающей современным социально-экономическим, политическим и правовым реалиям России и ценностям демократического развития общества, выработанным в международном сообществе».[88 - См.: Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Государство и право. 1998. № 5. С. 9—12.]

Следует учитывать, что деятельность по толкованию конституционных положений не ограничивается реализацией Конституционным Судом РФ предоставленного ему ч. 5 ст. 125 Конституции полномочия. Интерпретация конституционных принципов и норм в той или иной мере и форме имеет место практически в каждом решении Конституционного Суда при оценке оспариваемого акта на соответствие Конституции РФ, ее конкретным нормам, конституционным принципам, основам конституционного строя и т. п. Принимая решение о неконституционности правовой нормы и лишая ее, таким образом, юридической силы, Конституционный Суд РФ в мотивировочной части соответствующего постановления указывает аргументы, лежащие в основе выводов содержащихся в его резолютивной части. Интерпретируя конституционную норму, с которой сопоставляется оспариваемое правовое положение, Конституционный Суд выявляет ее скрытый, неявный смысл. «Воистину, Конституция, – отмечает Г.А. Гаджиев, – это кладезь неявных конституционных ценностей. Это и есть правовые позиции, имеющие общее значение. Это важные правовые выводы, идеи, представляющие собой выявленное судом кристаллизованное право».[89 - Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1999. № 3. С.85.]

Принимаемые Конституционным Судом решения общеобязательны, причем не только для сторон по конкретному делу, но и для всех других субъектов права. Выработанная в нем правовая позиция становится образцом, нормативом, которым в обязательном порядке должны руководствоваться другие органы государственной власти, должностные лица при разрешении вопросов на основе актов, содержащих положения аналогичные признанным неконституционными нормам. Такой характер решений Конституционного Суда имеет законодательное закрепление. Так, в ч. 2 ст. 87 Закона «О Конституционном Суде РФ» закреплено: «Признание не соответствующими Конституции Российской Федерации федерального закона, нормативного акта Президента Российской Федерации, договора или отдельных их положений является основанием отмены в установленном порядке положений других нормативных актов либо договоров, основанных на признанных неконституционными полностью или частично нормативном акте либо договоре либо воспроизводящих их или содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными». Положения этих нормативных актов или договоров не могут быть применены судами, другими органами и должностными лицами.

Говоря о юридических свойствах решений Конституционного Суда РФ, позволяющих рассматривать их в качестве источников российского права, важно отметить и то обстоятельство, что основные характеристики соответствующих свойств имеют не только доктринальное обоснование, но и определенное подтверждение в самих решениях Конституционного Суда РФ.

В связи с этим можно выделить следующие основные свойства решений Конституционного Суда.

Во-первых, решения о толковании положений Конституции РФ, о проверке конституционности актов, перечисленных в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, о разрешении компетенционных споров между органами государственной власти Российской Федерации и ее субъектов могут приниматься только Конституционным Судом РФ.