Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации

После принятия Конституционным Судом РФ постановления от 12 октября 1998 г. по делу о проверке конституционности п. 3 ст. 11 Закона РФ «Об основах налоговой системы в Российской Федерации», в котором было установлено, что обязанность по уплате налога считается исполненной с момента списания в этих целях банком со счета налогоплательщика денежных средств, ОАО «Северные магистральные нефтепроводы» обратилось в Арбитражный суд Республики Коми с иском о возложении на государственную налоговую инспекцию обязанности произвести зачет списанных и не перечисленных банком сумм, как излишне уплаченных, в погашение числящейся за заявителем недоимки и в счет предстоящих платежей по налогу на добавленную стоимость.

Арбитражный суд Республики Коми решением от 3 июня 1999 г. исковые требования ОАО «Северные магистральные нефтепроводы» удовлетворил частично, обязав государственную налоговую инспекцию произвести зачет в погашение недоимки лишь тех списанных со счета ОАО «Северные магистральные нефтепроводы» сумм, которые по состоянию на 12 октября 1998 г., т. е. на день провозглашения постановления Конституционного Суда Российской Федерации, еще не были взысканы в бесспорном порядке. Федеральный арбитражный суд Волго-Вятского округа признал данное решение законным и обоснованным, сославшись на то, что согласно ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ» постановление Конституционного Суда Российской Федерации вступает в силу с момента его провозглашения, и именно с этого момента акт, признанный неконституционным, утрачивает силу.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации ОАО «Северные магистральные нефтепроводы» утверждает, что положения ч. 1 и 3 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ», предполагающие наступление правовых последствий признания нормативного акта неконституционным не со дня его принятия, а лишь с момента провозглашения решения Конституционного Суда Российской Федерации, нарушают закрепленные Конституцией РФ принцип равенства всех перед законом (ст. 19), право на свободное использование своего имущества (ст. 34) и право собственности (ст. 35).[96 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 мая 2000 г. по жалобе открытого акционерного общества «Северные магистральные нефтепроводы» на нарушение конституционных прав и свобод частями первой и третьей ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Вестник КС РФ. 2000. № 6.]

Согласно п. 12 ч. 1 ст. 75 и ст. 80 Закона «О Конституционном Суде РФ» Конституционный Суд РФ вправе, в зависимости от характера рассматриваемого вопроса, установить порядок вступления решения Конституционного Суда РФ в силу, а также порядок, сроки и особенности его исполнения.

Указанное правомочие Конституционного Суда Российской Федерации подтверждает, что оспариваемые положения ч. 1 и 3 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ», предусматривающие вступление решения Конституционного Суда Российской Федерации в силу немедленно после провозглашения, сами по себе не определяют момент наступления правовых последствий признания акта неконституционным, в том числе тот момент, с которого подлежит восстановлению нарушенное неконституционной нормой право. В зависимости от характера регулируемых правоотношений это может по-разному решаться законодателем, Конституционным Судом Российской Федерации либо – при отсутствии специального регулирования или решения Конституционного Суда Российской Федерации – другими судами на основе непосредственного применения конституционных норм, что вытекает из ч. 4 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ».

Исходя из цели обеспечения баланса конституционно значимых интересов и недопустимости нарушения прав и свобод других лиц при осуществлении прав и свобод человека и гражданина (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ), Конституционный Суд Российской Федерации может определить и особенности реализации положения ч. 3 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ», в том числе путем отсрочки исполнения постановления Конституционного Суда Российской Федерации, обусловленной, в частности, необходимостью обеспечивать стабильность правоотношений в интересах субъектов права. Однако в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 12 октября 1998 г., по поводу распространения которого на период до его провозглашения у заявителя возник спор с налоговой инспекцией, какие-либо особенности его исполнения установлены не были.

В то же время предусмотренный ч. 3 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ» пересмотр другими судами правоприменительных решений, основанных на неконституционных нормах, предполагает наличие у судов общей юрисдикции и арбитражных судов дискреционных полномочий при выборе различных, связанных с особенностями соответствующих правоотношений, форм восстановления нарушенного права (например, не путем возмещения ущерба от незаконных изъятий денежных средств, а на основе зачета излишне взысканного в счет будущих платежей).

Проверка же законности и обоснованности вынесенных по делу заявителя правоприменительных решений – в том числе с учетом имеющих обязательный характер правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации относительно толкования оспариваемых в жалобе положений Закона «О Конституционном Суде РФ» – осуществляется вышестоящими судебными инстанциями в системе арбитражной юрисдикции и к ведению Конституционного Суда Российской Федерации не относится.

Этим не затрагивается правомочие законодателя, который вправе определить особый порядок и условия пересмотра решений судов и иных органов, основанных на актах, признанных постановлением Конституционного Суда Российской Федерации неконституционными, и восстановления нарушенных ими прав и законных интересов.

Наконец, в-шестых, решения Конституционного Суда подлежат опубликованию в официальных изданиях органов государственной власти РФ, а также субъектов Федерации, которых оно касается.

Это – требование действующего законодательства, получающее свое подтверждение не только в правовых позициях Конституционного Суда РФ, но уже и в одном из первых решений союзного органа конституционного надзора.

Комитет конституционного надзора СССР, рассмотрев по собственной инициативе вопрос о соответствии Конституции СССР и международным актам правил, допускающих применение неопубликованных нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности граждан, установил следующее.[97 - См.: Заключение Комитета конституционного надзора СССР от 29 ноября 1990 г. № 12 (2-12) о правилах, допускающих применение неопубликованных нормативных актов о правах, свободах и обязанностях граждан // ВСНД СССР и ВС СССР. 1990. № 50. Ст. 1080.]

Предоставление должностным лицам права определять, имеют правовые акты «общее значение» или не имеют, а также засекречивать информацию и в зависимости от своего решения публиковать или не публиковать нормативные акты, открывает возможность для произвольного, неправомерного и не контролируемого обществом ограничения прав и свобод, для возложения на граждан дополнительных, нередко обременительных обязанностей, а также предоставления неоправданных льгот отдельным категориям граждан.

В результате граждане лишаются возможности в полной мере использовать свои конституционные и иные права и свободы, в отношении которых изданы закрытые акты. В то же время они нередко не могут судить, правомерно ли действует по отношению к ним должностное лицо, руководствующееся закрытыми инструкциями, что затрудняет борьбу с произволом и препятствует реализации конституционного права на обжалование неправомерных действий государственных органов и должностных лиц.

В ряде случаев граждане подлежат юридической ответственности за нарушение правил, с которыми они не имели возможности ознакомиться. Более того, привлечение к уголовной ответственности за разглашение государственной тайны или утрату документов, содержащих государственную тайну, нередко зависит от грифа секретности на документах, который устанавливается или снимается по усмотрению руководителя министерства, ведомства, предприятия, организации.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 124 Конституции СССР, ст. 12, 18 и 21 Закона СССР «О конституционном надзоре в СССР», Комитет конституционного надзора СССР принял следующее заключение.

Опубликование законов и других нормативных актов, касающихся прав, свобод и обязанностей граждан, т. е. доведение их тем или иным способом до всеобщего сведения, является обязательным условием применения этих актов. Статья 4 Закона СССР «О порядке опубликования и вступления в силу законов СССР и других актов, принятых Съездом народных депутатов СССР, Верховным Советом СССР и их органами», п. 1, 2, 5 постановления Совета Министров СССР от 20 марта 1959 г. № 293 «О порядке опубликования и вступления в силу постановлений и распоряжений Правительства СССР» и другие нормативные положения в той их части, в которой они прямо или косвенно допускают вступление в силу неопубликованных нормативных актов, касающихся прав, свобод и обязанностей граждан, не соответствуют Конституции СССР и международным актам о правах человека и в этой части утрачивают силу с момента принятия настоящего заключения.

Гражданин М.З. Финкель, осужденный по приговору Московского городского суда от 16 мая 1997 г. за совершение преступления, предусмотренного ст. 275 «Государственная измена» УК РФ, оспаривает конституционность ч. 5 ст. 9 Закона РФ «О государственной тайне» постольку, поскольку она допускает засекречивание нормативных правовых актов и не исключает возможность применения этих неопубликованных актов судом, нарушая тем самым права, гарантируемые ст. 15 (ч. 1 и 3) и 29 (ч. 4) Конституции Российской Федерации.[98 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 27 мая 2004 г. № 188-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Финкеля Моисея Зусмановича на нарушение его конституционных прав ч. 5 ст. 9 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» // Архив КС РФ. 2004.]

Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные заявителем материалы, не нашел оснований для принятия его жалобы к рассмотрению.

Согласно ч. 5 ст. 9 Закона РФ от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О государственной тайне» (в ред. от 6 октября 1997 г.) органами государственной власти, руководители которых наделены полномочиями по отнесению сведений к государственной тайне, в соответствии с Перечнем сведений, отнесенных к государственной тайне, разрабатываются развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию; в эти перечни включаются сведения, полномочиями по распоряжению которыми наделены указанные органы, и устанавливается степень их секретности; в рамках целевых программ по разработке и модернизации образцов вооружения и военной техники, опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ по решению заказчиков указанных образцов и работ могут разрабатываться отдельные перечни сведений, подлежащих засекречиванию, которые утверждаются соответствующими руководителями органов государственной власти; целесообразность засекречивания таких перечней определяется их содержанием.

Приведенные нормы, регламентирующие порядок отнесения сведений к государственной тайне, сами по себе права, свободы и обязанности граждан непосредственно не затрагивают. В них не содержатся какие-либо предписания, исключающие возможность ознакомления с перечнями сведений, составляющих государственную тайну, для лиц, которых эти сведения непосредственно касаются, а также допускающие привлечение к ответственности за разглашение государственной тайны в случае, если лицо не могло знать о характере сообщаемых им сведений.

Как признал Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 20 декабря 1995 г. по делу о проверке конституционности ряда положений п. «а» ст. 64 УК РСФСР, в силу ст. 29 (ч. 4) Конституции РФ уголовная ответственность за выдачу государственной тайны иностранному государству правомерна лишь при условии, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, содержится в официально опубликованном для всеобщего сведения федеральном законе. Правоприменительное решение, включая приговор суда, не может основываться на неопубликованном нормативном правовом акте, что вытекает из ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.

Данное постановление сохраняет свою силу, а выраженная в нем правовая позиция подлежит учету судами, в том числе при разрешении конкретных уголовных дел. Проверка же законности и обоснованности принятых судами общей юрисдикции решений по уголовным делам в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации не входит.

Названные правовые позиции Конституционного Суда РФ, непосредственно сформулированные в отношении законодательных актов, имеют общий характер и распространяются в том числе на решения Конституционного Суда РФ, которые приближаются по своей юридической природе к нормативным актам, о чем свидетельствуют признаки, изложенные в п. «а»—«д». Причем важно подчеркнуть, что требование недопустимости применения официально неопубликованного акта, затрагивающего права и свободы человека и гражданина, является значимым как для постановлений, так и для определений Конституционного Суда РФ.[99 - См.: Максимов В.А. Определения Конституционного Суда – важный источник правовой информации // Российская юстиция. 1999. № 1.]

Данные характеристики не только раскрывают нормативную природу постановлений и ряда определений Конституционного Суда РФ, но и позволяют сделать вывод о том, что эти акты способны в большей мере, нежели все остальные нормативные акты, развивать заложенные в Конституции идеи и принципы.

4.2. Правовые позиции Конституционного Суда по правам человека – источник действующего права

Юридическая природа решений Конституционного Суда по правам человека как источников права решающим образом связана с получающими отражение в соответствующих решениях правовыми позициями Конституционного Суда. В конечном счете именно правовые позиции, с одной стороны, придают решениям Конституционного Суда юридические (нормативно-правовые) качества источников права, а с другой стороны, предопределяют весьма существенную специфику данного вида правовых источников, что порой при недостаточном учете особенностей природы такого нового для нас явления правовой жизни, как правовые позиции Конституционного Суда, становится причиной сомнений в правомерности отнесения данного вида судебных документов к источникам права. Поэтому для понимания решений Конституционного Суда в качестве источников права анализ научной проблемы правовых позиций Конституционного Суда имеет принципиальное значение.

Само по себе понятие «правовая позиция» применительно к Конституционному Суду имеет легальное, законодательное закрепление (ст. 73 Закона «О Конституционном Суде РФ»). Однако содержание этого понятия, его юридическая природа в Законе не раскрываются, хотя сама практика конституционного правосудия сложилась таким образом, что проблема правовых позиций Конституционного Суда РФ получает все более широкое освещение в научной литературе[100 - См., напр.: Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2003; Баранов В.М., Степанков В.Г. Правовая позиция как общетеоретический феномен. Н.Новгород, 2003; Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах. М.,1999; Витрук Н.В. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: понятие, природа, юридическая сила и значение // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах. М.,1999; Анишина В. Правовые позиции Конституционного Суда России // Российская юстиция. 2000. № 7; Непомнящих Е.В. Понятие правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации // Законодательство и экономика. 2003. № 10; Кряжкова О.Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: вопросы теории и практики. Автореф. дисс. канд. юр. наук. М., 2004.], и она (данная проблема) имеет принципиальное значение как для деятельности самого Конституционного Суда с точки зрения строгого соблюдения и на этой основе обеспечения преемственности принимаемых решений Суда с ранее высказанными им правовыми позициями, так и для законодателя, правоприменителей, к которым обращены решения Конституционного Суда как акты, обладающие свойствами правовых источников.

В отечественной юридической науке нет единства мнений о том, что собой представляет правовая позиция Конституционного Суда. Не подвергая сомнению ценность различных подходов к этой относительно новой проблеме юридической науки, представляется возможным дать определение понятия правовых позиций Конституционного Суда РФ как аргументированных, получающих обоснование в процедуре конституционного правосудия оценок и интерпретационных представлений по вопросам права в рамках решения Конституционного Суда, принятого по итогам рассмотрения конкретного дела. В этом плане можно выделить следующие основные характеристики правовых позиций Конституционного Суда как весьма своеобразных носителей нормативных начал решений Суда, благодаря чему последние приобретают качества источников права.

Это, во-первых, итогово-обобщающий характер правовых позиций. Они лежат в основе решений Конституционного Суда, хотя по своему объему содержание решений (постановлений, определений) заметно шире, богаче и не сводится только к сформулированным в них правовым позициям. Правовые позиции определяют внутренний смысл решений Конституционного Суда, составляют юридическую квинтэссенцию принятого судебного решения в порядке конституционного контроля.

Во-вторых, оценочная, аксиологическая природа правовых позиций, в которых получает выражение отношение Конституционного Суда к конкретной правовой норме, составляющей предмет запроса. Главным в этом случае является ответ на вопрос о конституционности рассматриваемой Конституционным Судом нормы. Вместе с тем правовая позиция – это не только итоговый вывод, содержащийся в резолютивной части решения Конституционного Суда. Мотивировочная часть решения нередко содержит не менее важные правовые позиции, усиливающие значение решений как источников права. Более того, без глубокого проникновения в содержание мотивировочной части решения Суда невозможно адекватное реальному значению понимание конституционно-правовых выводов, содержащихся в резолютивной части.

В-третьих, правовые позиции Конституционного Суда есть результат истолкования конкретных положений законодательства, итог выявления конституционного смысла рассматриваемых положений в пределах компетенции Конституционного Суда. Тем самым обеспечивается своего рода «конституционная рихтовка» норм российского законодательства без дисквалификации, признания неконституционной той или иной нормы, но при этом преодолевается ее конституционно-правовая неопределенность. В конечном счете это специфическая форма правотворческой деятельности Конституционного Суда РФ, т. к. с помощью конституционного истолкования: а) уточняется нормативное содержание статьи закона; б) преодолевается коллизия между несколькими нормами путем поиска баланса содержащихся в них конкурирующих конституционных ценностей; в) выявляются системные, иерархические связи и зависимости между отдельными нормами правовых институтов конкретной отрасли права; г) придается новое, современное содержание норме «доконституционного» закона и т. д.

При этом следует учитывать, что «толкование» и «истолкование» – это нетождественные методы осуществления конституционного правосудия. В соответствии с ч. 5 ст. 125 Конституции РФ Конституционный Суд РФ дает официальное толкование Конституции РФ, что является его исключительным полномочием. В то же время Суд в рамках любого конкретного дела может использовать метод конституционного истолкования норм отраслевого законодательства, выявляя тем самым его конституционный смысл. Соответственно, правовые позиции Конституционного Суда, выражающие итог официального толкования норм Конституции либо результат истолкования отраслевого законодательства, имеют заметные различия в своих юридических, нормативных характеристиках. В иерархии правовых позиций Конституционного Суда на первом месте, безусловно, стоят решения, посвященные толкованию Конституции. Однако это не исключает, что для правоприменителя, включая судебные органы, одинаково обязательными являются все правовые позиции Конституционного Суда, включая те, которые представляют собой результат истолкования норм отраслевого законодательства.

В-четвертых, концептуальный в своей основе характер правовых позиций Конституционного Суда, в рамках которых не просто дается ответ о конституционности конкретной правовой нормы (по принципу «да»—«нет»), но предлагаются конституционно-правовые решения рассматриваемых Конституционным Судом проблем. В-пятых, общий характер правовых позиций Конституционного Суда. Это свойство состоит не только в том, что выраженная в решении Конституционного Суда правовая позиция распространяется на всех субъектов права на всей территории России; это универсальная характеристика всех социальных, в том числе правовых, явлений, имеющих не индивидуализированную, адресную направленность своего воздействия, а общий характер. Наряду с данным свойством общности (или – что несколько иное, но также относится к данной характеристике – обобщенности) правовая позиция Конституционного Суда носит общий характер еще и в том плане, что она распространяется не только на тот конкретный случай, который стал предметом рассмотрения в Конституционном Суде, но и на все аналогичные случаи, имеющие место в правовой практике. Внешне это сближает правовую позицию Конституционного Суда с судебным прецедентом. Но это лишь внешнее сходство, если иметь в виду, что под «аналогичными случаями» в конституционном правосудии имеются в виду прежде всего аналогичные правовые нормы, получившие оценку в рамках правовой позиции Конституционного Суда. Так, признание неконституционной нормы закона одного субъекта Российской Федерации распространяется на аналогичные нормы регионального законодательства всех других субъектов Федерации.

Например, постановление Конституционного Суда от 15 января 1998 г.[101 - См.: постановление Конституционного Суда РФ от 15 января 1998 г. № 3-П по делу о проверке конституционности ст. 80, 92, 93 и 94 Конституции Республики Коми и ст. 31 Закона Республики Коми от 31 октября 1994 г. «Об органах исполнительной власти в Республике Коми» // СЗ РФ. 1998. № 4. Ст. 532.], признавшее не соответствующими Конституции Российской Федерации отдельные положения Конституции Республики Коми, а также Закона Республики Коми «Об органах исполнительной власти Республики Коми», распространяется в этой части на всех субъектов РФ. При возникновении же сомнения, насколько соответствующую норму закона можно рассматривать как аналогичную признанной неконституционной, этот вопрос может быть решен в суде общей юрисдикции. Однако суд общей юрисдикции, признав норму закона аналогичной той, которая является неконституционной, может признать ее лишь недействующей, что не влечет дисквалификацию этой нормы, она в этом случае не может применяться, но сохраняет свое «присутствие» в правовой системе; недействительной же, т. е. утратившей юридическую силу, эта норма может быть признана лишь Конституционным Судом. Эта правовая позиция, заключающаяся в том, что утрата законом юридической силы возможна лишь в результате признания его неконституционным (кроме решения об этом самого законодательного органа) была выражена в постановлении Конституционного Суда от 11 апреля 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ст. 1, п.1 ст. 21 и п.3 ст. 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации».[102 - См.: СЗ РФ. 2000. № 16. Ст. 1774.]

В-шестых, юридическая обязательность правовых позиций Конституционного Суда. Правовые позиции Конституционного Суда имеют такую же юридическую силу, как и сами решения Конституционного Суда. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что Конституционный Суд РФ неоднократно указывал – как в мотивировочной, так и в резолютивной части своих решений – на обязательность конституционно-правового смысла соответствующих законодательных положений, выявленного в конкретном решении, предполагающую в том числе недопустимость любого иного истолкования таких положений в правоприменительной практике[103 - См., например: абз. 3 п. 7 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. № 1-П по делу о проверке конституционности положения п. 2 ст. 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова // СЗ РФ. 2001. № 7. Ст. 700; п. 6 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 27 февраля 2003 г. № 1-П по делу о проверке конституционности положения ч. 1 ст. 130 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан П.Л. Верещака, В.М. Гладкова, И.В. Голышева и К.П. Данилова // СЗ РФ. 2003. № 10. Ст. 953; абз. 2п. 1 резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ от 24 февраля 2004 г. № 3-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 74 и 77 Федерального закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами граждан, компании «Кадет Истеблишмент» и запросом Октябрьского районного суда города Пензы // СЗ РФ. 2004. № 9. Ст. 830; абз. 2 п. 1 резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ от 3 марта 2004 г. № 5-П по делу о проверке конституционности ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О национально-культурной автономии» в связи с жалобой граждан А.Х.Дитца и О.А.Шумахер» // СЗ РФ. 2004. № 11. Ст. 1033; п. 6 резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. № 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы // СЗ РФ. 2004. № 27. Ст. 2804.]. Поэтому официальный, обязательный характер является не только важным свойством правовых позиций, но наряду с предыдущей характеристикой (общий характер) эти качества, пожалуй, в наибольшей степени сближают правовые позиции Конституционного Суда с правовыми нормами, хотя знак равенства между этими правовыми явлениями ставить нельзя.

Правовые позиции Конституционного Суда, как и решения Конституционного Суда в целом, обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 6 Закона «О Конституционном Суде РФ»). Уже в силу этого вряд ли можно согласиться с попытками деления правовых позиций Конституционного Суда на юридически обязательные (например, те, которые сформулированы в решениях о толковании Конституции, а также содержатся в резолютивной части иных решений КС), и на правовые позиции, имеющие рекомендательный, ориентирующий характер. Действительно, в общем массиве правовых позиций Конституционного Суда возможно выстраивание определенной иерархической системы, где приоритет принадлежит, как отмечалось, правовым позициям о толковании Конституции: по юридической силе они фактически находятся на одном уровне с Конституцией. Некоторые же правовые позиции могут в большей степени выступать, например, в качестве ориентира (критерия) для законодателя, но и в этом случае они не утрачивают свойство юридической обязательности. И законодатель, сохраняя право на дискретность при принятии своего решения в рамках законодательного процесса, в то же время не может преодолеть юридическую силу постановления о признании акта неконституционным повторным принятием этого же акта (ч. 2 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ»).

Важно, что данное свойство (юридическая обязательность) правовых позиций распространяется и на сам Конституционный Суд. Однако это не означает, что правовые позиции не могут уточняться. Статья 73 Закона «О Конституционном Суде РФ» устанавливает, что в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склоняются к необходимости принятия решения, не соответствующего правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях Конституционного Суда, дело передается на рассмотрение в пленарное заседание. Такой ситуации в работе Конституционного Суда Российской Федерации пока не возникало. Вместе с тем практика свидетельствует, что при выявлении конституционного смысла ряда положений законодательства правовые позиции углубляются и обогащаются.

Объективности ради следует признать, что по вопросу об общеобязательности правовых позиций Конституционного Суда для законодателя и правоприменителя нет единства мнений в юридической науке, что отнюдь не способствует конституционализации отраслевого законодательства, укреплению конституционной законности. В определенной мере это связано еще с одной особенностью правовых позиций.

В-седьмых, правовые позиции Конституционного Суда находятся в сложных системных взаимосвязях с корреспондирующими им правовыми позициями законодателя. В случае признания Конституционным Судом оспариваемой нормы законодательства конституционной правовые позиции Конституционного Суда и законодателя совпадают. Признание же Конституционным Судом нормы неконституционной означает расхождение в правовых позициях законодателя и Конституционного Суда. Конституционный Суд при решении этой проблемы имеет собственную правовую позицию, которую он аргументирует в мотивировочной части и выражает в виде итогового вывода в резолютивной части решения. При этом существенная особенность правовых позиций Конституционного Суда по сравнению с парламентскими правовыми позициями состоит в том, что Конституционный Суд решает исключительно вопросы права (ч. 2 ст. 3 Закона «О Конституционном Суде РФ»), принимает постановления (определения) с позиций Конституции Российской Федерации, обеспечивая ее верховенство. Парламент же является законодательным и представительным органом (ст. 94 Конституции), и в этом качестве в законотворческом процессе он призван выражать (представлять) в том числе плюрализм политических интересов, идеологическое многообразие в нашем обществе. В этих условиях при возникновении конкуренции правовых позиций Конституционного Суда и парламента безусловный приоритет – за Конституционным Судом.

Граждане К.М. Кульнев, В.С. Лалуев, Ю.В. Лукашов и И.П. Серебренников, в разное время осужденные к мерам наказания, связанным с лишением свободы, на протяжении длительного времени оспаривали законность и обоснованность своего осуждения, ссылаясь на то, что при рассмотрении уголовных дел суды не учли существенные, в том числе оправдывающие их, обстоятельства, имеющие значение для принятия правильного решения, а также допустили ошибки при применении уголовного закона. В результате проверки в кассационном и надзорном порядке различными судебными инстанциями, включая Президиум Верховного Суда Российской Федерации, первоначально вынесенные незаконные и необоснованные судебные решения были существенно скорректированы. Однако, по мнению осужденных, допущенные в отношении их судебные ошибки полностью устранены не были. Последующие жалобы в Верховный Суд и Генеральную прокуратуру Российской Федерации были оставлены без удовлетворения в связи с тем, что действующий уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможности пересмотра судебных решений в подобных ситуациях.

Заявители обратились в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку считают, что положенные в основу отказов в пересмотре решений по их делам нормы ст. 371, 374 и 384 УПК РСФСР не соответствуют ст. 45, 46 (ч. 1) и 50 (ч. 3) Конституции Российской Федерации и ограничивают их право на судебную защиту.[104 - См.: постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. № 4-П по делу о проверке конституционности п. 5 ч. 2 ст. 371, ч. 3 ст. 374 и п. 4 ч. 2 ст. 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан К.М. Кульнева, В.С. Лалуева, Ю.В. Лукашова и И.П. Серебренникова // СЗ РФ. 1996. № 7. Ст. 701.]

Конституционный Суд РФ признал п. 5 ч. 2 ст. 371 и ч. 3ст. 374 УПК РСФСР соответствующими Конституции Российской Федерации постольку, поскольку предусмотренные ими ограничения на пересмотр в порядке надзора постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации не исключают возможности использования иных процессуальных средств исправления судебных ошибок; а положение п. 4 ч. 2 ст. 384 УПК РСФСР, которое ограничивает круг оснований к возобновлению уголовного дела лишь обстоятельствами, «неизвестными суду при постановлении приговора или определения», и в силу этого препятствует в случаях исчерпания возможностей судебного надзора исправлению судебных ошибок, нарушающих права и свободы человека и гражданина, не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее ст. 15 (ч. 4), 18, 21 (ч. 1), 45, 46, 55 (ч. 2 и 3). При этом он указал следующее.

Анализ действующего законодательства показывает, что в противовес жесткому регулированию, препятствующему высшей судебной инстанции повторно рассматривать дело в надзорном порядке, процедура, предусмотренная ст. 384—390 УПК РСФСР, могла бы обеспечить гражданам необходимую защиту их прав, ущемленных в результате судебной ошибки. Однако этому препятствует вытекающее из п. 4 ч. 2 ст. 384 УПК РСФСР ограничение круга оснований возобновления дел, что не отвечает конституционно провозглашенным требованиям государственной защиты прав и свобод.

Вместе с тем законодатель, исходя из этих требований, в ходе дальнейшего совершенствования законодательства вправе выбрать и иную, в том числе не известную действующему регулированию, систему процедурных правил, которая обеспечивала бы достижение целей защиты прав граждан от судебных ошибок. Не исключено, что при введении или развитии каких-либо процессуальных институтов, которые будут компенсировать недостатки положений п. 4 ч. 2 ст. 384 УПК РСФСР, данная норма может получить новое звучание в будущем уголовно-процессуальном законодательстве даже в прежней ее редакции. Это не будет противоречить запрету преодолевать юридическую силу решения Конституционного Суда Российской Федерации о неконституционности акта повторным его принятием (ч. 2 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ»). Такой вывод следует из того, что Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь ч. 2 ст. 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», оценивает соответствие Конституции Российской Федерации оспариваемых правовых норм в их системе, т. е. исходя из систематического толкования, имея в виду, что конституционное содержание соответствующих правовых институтов может быть обеспечено совокупным результатом действия норм права.

4.3. Без исполнения решений Суда невозможна эффективная конституционная защита прав человека

Юридическим последствием решения Конституционного Суда Российской Федерации о признании неконституционным нормативного правового акта или его отдельных положений, в том числе с учетом смысла, который им придан сложившейся правоприменительной практикой, является утрата соответствующими правовыми актами юридической силы (ч. 6 ст. 125 Конституции РФ). Это означает, что с момента вступления в силу решения Конституционного Суда РФ такие акты не могут применяться и реализовываться какими-либо субъектами права, правоприменительными, в том числе судебными, органами: акт, признанный неконституционным, является недействительным и, стало быть, недействующим. И такое полномочие является исключительной прерогативой Конституционного Суда Российской Федерации. Суды общей юрисдикции и арбитражные суды, как следует из постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 11 апреля 2000 г. № 6-П, вправе признавать закон лишь не действующим, не подлежащим применению.[105 - См.: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 11 апреля 2000 г. № 6-П по делу о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 21 и п. 3 ст. 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с запросом Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.]

Одним из ключевых вопросов с точки зрения конституционной защиты прав граждан в рамках исполнения решений Конституционного Суда РФ, является вопрос о моменте утраты актом, признанным не соответствующим Конституции РФ, юридической силы.

Положение ч. 6 ст. 125 Конституции РФ об утрате юридической силы признанных неконституционными актов или их отдельных положений получило конкретизацию в нормах Закона «О Конституционном Суде РФ», предусматривающих, что, если решением Конституционного Суда РФ нормативный акт признан не соответствующим Конституции РФ полностью или частично либо из решения Конституционного Суда РФ вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельный его части. До принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция Российской Федерации (ч. 4 ст. 79 Закона «О Конституционном Суде РФ» в ред. от 15 декабря 2001 г.).

В запросе администрации Сахалинской области оспаривается конституционность п. 3 ст. 55 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», согласно которому определения арбитражного суда, не предусмотренные Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации, могут быть обжалованы в случаях, предусмотренных данным Федеральным законом, – как исключающего судебную проверку по жалобам на определения арбитражного суда о завершении конкурсного производства, предусмотренные п. 1 ст. 119 того же Федерального закона.