Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1
Николай Федорович Дубровин

Н.Ф. Дубровин – историк, академик, генерал. Он занимает особое место среди военных историков второй половины XIX века. По существу, он не примкнул ни к одному из течений, определившихся в военно-исторической науке того времени. Круг интересов ученого был весьма обширен. Данный исторический труд автора рассказывает о событиях, произошедших в России в 1773–1774 годах и известных нам под названием «Пугачевщина». Дубровин изучил колоссальное количество материалов, хранящихся в архивах Петербурга и Москвы, и документы из частных архивов. Для восполнения недостатка информации и полной характеристики событий и хода восстания, автор использовал неизданные документы и, конечно, следственное дело над Пугачевым и его сообщниками. Изначально труд был издан в трех томах, но для удобства читателей информация поделена на две книги, условно разделенные на 1773 и 1774 годы. Том первый, 1773 год.

Николай Дубровин

Пугачев и его сообщники. Эпизод из истории царствования императрицы Екатерины II. Tом 1. 1773 год

Правило неоспоримое, что всякого государства благосостояние основано на внутреннем спокойствии и благоденствии обитателей и что тогда только обладатели государств прямо наслаждаются спокойствием, когда видят, что подвластный им народ не изнурен от разных приключений, а особливо от поставленных над ними начальников и правителей: но нельзя инаково сего достигнуть, как только добрым учреждением внутренних распорядков и всех государственных и судебных правительств.

    Манифест 15 декабря 1763 г.[1 - Полное собрание законов (далее – ПСЗ). № 11989.]

По неизданным источникам

Предисловие

События, произошедшие внутри России в 1773–1774 годах и известные под названием «Пугачевщины», имеют весьма обширную литературу. Над изучением этой эпохи трудились многие лица: одни писали самостоятельные исследования, другие же сообщали материалы, извлеченные не только из столичных, но из губернских и областных архивов. Хотя большинство этих материалов разбросано по периодическим изданиям и газетам, преимущественно губернским, тем не менее исследователь всегда найдет возможность пользоваться ими, в особенности при указании, где и какого рода материалы он может найти.

Во многих статьях встречаются неточности и ошибки. Несмотря на обилие печатного материала, в нем недостает, однако же, весьма многого для полной характеристики событий и хода восстания. Эти пробелы пополняются документами еще неизданными, и, конечно, всего более следственным делом над Пугачевым и его сообщниками, делом весьма обширным и до сих пор недоступным для большинства исследователей. Получивши разрешение пользоваться этим делом, я старался, сверх того, собрать и другие сведения, относящиеся к Пугачевскому бунту, хранящиеся почти во всех архивах Петербурга и Москвы. При этом не могу не принести моей глубочайшей благодарности лицам, содействовавшим мне в собирании материалов: академикам Я.К. Гроту и А.Ф. Бычкову, сообщившим несколько документов из частных архивов; начальникам архивов Министерства иностранных дел: Московского – барону Ф.А. Бюллеру и Петербургского – барону Д.Ф. Стюарту, также Н.А. Гюббенету и И.Я. Морошкину; начальнику Сенатского архива П.И. Баранову, Синодального – Н.И. Григоровичу; архива

Главного штаба – Л.Г. Иванову и военно-ученого – И.И. Ореусу. Не могу умолчать о том радушии и содействии, которые я встречал со стороны лиц, служащих в Императорской публичной и академической библиотеках: В.П. и Б.П. Ламбиных, А.А. Невельского и С.О. Балтармайки, которых я весьма часто беспокоил своими справками и требованиями. С чувством глубочайшей благодарности я вспоминаю о покойном начальнике Московского архива Главного штаба Г.Н. Александрове, всегда подававшем руку помощи при разысканиях в архиве, ему близко и хорошо известном. Он не только указывал на дела, в которых могли быть отыскиваемые сведения, но сам рылся в бумагах, снимал с них копии и спрашивал, не нужны ли документы хотя и не относящиеся прямо, но могущие иметь значение в изучаемом событии. Все это он делал безвозмездно, из одной любви к науке, при плохом зрении и удрученный тяжкими болезнями.

Только при обязательном содействии вышеупомянутых лиц я мог изложить события в том виде, в котором они являются в настоящем труде.

Глава 1

Несогласия в Яицком войске. – Разделение казаков на две партии. – Назначение следственной комиссии. – Генералы Брахвельд и Потапов. – Полковник Полозов. – Генерал Черепов. – Прибытие депутатов Яицкого войска в Москву. – Взгляд императрицы на несогласия среди яицких казаков. – Командирование на Яик капитана Чебышева. – Его деятельность. – Атаман Тамбовцев. – Формирование легионов. – Отказ казаков назначить команду в состав легиона. – Прибытие депутатов в Петербург. – Их просьбы и решения императрицы. – Отправление на Яик капитана Дурново и генерала Давыдова.

В начале 1767 года прибыли в Москву, где в то время находилась императрица, депутаты от Яицкого (ныне Уральского) войска: казаки Петр Герасимов и Иван Бочкарев с товарищами. Они уполномочены были ходатайствовать о принятии правительством мер к прекращению несогласий, возникших в войске от злоупотреблений их атамана и старшин.

Несогласия эти существовали с давних пор[2 - Они изложены весьма подробно В.И. Витевским в его обширном исследовании «Яицкое войско до появления Пугачева» (см.: Русский архив 1879 г.). Мы касаемся истории Яицкого войска настолько, насколько это необходимо для объяснения событий 1773–1774 гг.], но особенно усилились с того времени, когда в 1752 году Яицкое войско взяло на откуп рыбные промыслы по всему течению реки Яика (Урала), не исключая прибрежья Каспийского моря, и когда оно приняло на себя сбор с таможен, с вина и тот доход, который получало правительство от продажи соленой рыбы.

Обязавшись платить в казну ежегодно 10 450 руб. 63

/

коп. откупной суммы, войско на первый раз поручило сбор этих денег своему атаману Андрею Бородину, с тем чтобы он, по окончании года, дал отчет, выгодно ли будет и впредь войску содержать этот сбор?

Откупная сумма собиралась обыкновенно после каждой плавни, или рыбной ловли. Таких плавней в году было три: первая, севрюжья[3 - На эту плавню выезжало обыкновенно тысяч до десяти подвод, и дозволялось ловить только севрюгу и сазанов. Но если попадались осетры или белуги, то их обыкновенно пускали опять в воду, «потому что свежими покупать некому, а в соль неспособны для того, что ржавчина нападает».], начинавшаяся весной, вскоре после Святой недели, вторая, недели за две до Петрова дня[4 - В это время ловят всякую рыбу, какая попадет: осетров, белуг, севрюг, сазанов и сомов.], и третья, зимняя, в январе месяце, когда ловят рыбу баграми в прорубях[5 - На эту ловлю собиралось казаков тысяч до трех.].

Размер платы с пойманной рыбы производился по назначению атамана и бывал различный. По свидетельству казаков, со всех трех плавней собиралось в год более шестнадцати тысяч рублей, не считая доходов с вина и соляного сбора.

Пользуясь безграмотностью большинства, атаман Андрей Бородин употребил во зло доверие войска и в течение трех лет не только не отдавал отчета в собранной сумме, но удерживал у казаков жалованье, уверяя их, что сбора недостаточно для уплаты в казну откупной суммы. Если же «некоторые из казаков напоминали Бородину об отчете, то он многих наказывал за то плетьми, яко озорников и людей мятежных»[6 - Записка капитана Маврина // Памятники новой русской истории, т. II. Подлинник хранится в Гос. архиве, VI, д. № 505.].

«Управляющие народом власти, – читаем мы в современной записке[7 - Гос. архив, VI, д. № 505.], – желая себя обогатить, не токмо общественную сумму расхищали, но и вновь, под видом народных общих нужд, неумеренные и необыкновенные на народ поборы налагали. Лихоимство же и бедным притеснение, тех властей обыкновенное было упражнение, для того что их власть, не имея никаких законов, так безызвестна, что не токмо народ, но и сам начальник границ ее не знает.

Сие все народ терпел, покуда ум властей народную глупость затмевал обманами, но как скоро сыскался человек те обманы ясно и очевидно народу истолковать, то они того своего благодетеля и выбрали себе предводителем и защитником».

Таким лицом явился казак Иван Логинов, сначала также желавший обогатиться на чужой счет.

Будучи атаманом в Сакмарском городке, Логинов по своей просьбе был уволен от этой должности и, прибыв в Яицкий городок, просил войскового атамана Бородина и бывших в войсковой канцелярии старшин принять его в товарищество по сбору денег, хорошо понимая, что дело это весьма выгодно для сборщиков. Под предлогом того, что Логинов не имел старшинского звания, Бородин отказал ему. Логинов обиделся, так как считал себя старше и «честнее атамана Бородина», потому что был старшинский сын и природный яицкий казак, а отец Бородина выходец и «барский человек». К тому же Бородин был назначен атаманом по распоряжению Военной коллегии, а не выбран казаками, по их обычаю, и, будучи произведен в подполковники, получил старшинство пред всеми. Такое возвышение Бородина вызвало к нему нерасположение населения, тем более что атаман кичился своим чином и считал себя вправе не соблюдать обычаев казаков и не отдавать в своих действиях отчета войску.

Логинов указывал казакам на злоупотребления войсковой канцелярии в расходовании сумм и порицал действия атамана, говоря, что он определяет в старшины только своих родственников. Бородин запретил Логинову ходить в казачьи круги, называл его дураком и донес Военной коллегии, что Логинов не только в кругах, но и в войсковой канцелярии «его, атамана, и старшин всякими непристойностями поносит, злословит и лучше себя никого не поставляет»[8 - Всеподданнейний рапорт Военной коллегии от 31 марта 1763 г. // Гос. архив, XX, д. № 50.].

Узнав об этом донесении, Логинов просил уволить его в Петербург, но атаман отказал, и тогда он ушел в Калмыцкую орду, к ханскому наместнику, бывшему в большой дружбе с его отцом. Там он выхлопотал себе у хана рекомендательное письмо, с которым и отправился в столицу.

Явившись в Военную коллегию, Логинов рассказал обо всех злоупотреблениях атамана и настолько успел расположить к себе лиц, присутствовавших в коллегии, что был произведен в старшины и назначен членом в войсковую канцелярию. «Хотя-де, говорилось в грамоте Яицкому войску[9 - От 2 мая 1763 г. // Гос. архив, XX, д. № 50.], о производимых от них друг на друга жалобах, надлежало произвести следствие, но как коллегия не иное что усматривает только одно несогласие, того для велено его, Логинова, ко исправлению дел с прочими старшинами допустить, а чтоб он был у атамана в надлежащем послушании – в том обязать подпиской».

С этой грамотой Логинов отправился на Яик, но атаман Бородин и его сотрудники, старшины Мостовщиков и Мусатов, все-таки не приняли в товарищество, ссылаясь на то, что Логинов, будучи летами моложе их, как пожалованный указом коллегии, взял бы у них старшинство. Озлобленный новым отказом, Логинов решился стать во главе народной партии и объявить войску, что старшины и атаман ведут дело нечисто и потому не хотят принять его в товарищество по сбору войсковых денег. Привести в исполнение такое решение ему было тем удобнее, что войско находилось на плавне, и, следовательно, как раз наступало то время, когда казакам приходилось платить за пойманную рыбу. Логинов отправил на плавню двух казаков, Андрея Панова и Григория Михалина, с уведомлением, что указом Военной коллегии он пожалован старшиной и в присутствие в войсковую канцелярию товарищем к атаману Бородину, но он его не принимает. При этом Логинов поручил посланным объявить войску, что когда оно будет возвращаться с плавни в город, то не платило бы обыкновенных с подвод сборов, потому что деньги эти атаманом Бородиным собираются напрасно, и пусть войско потребует от него отчета в прежних сборах, от которых должно быть в остатке много денег.

– Я во всем этом деле буду вам помощник, – говорил Логинов, – надейтесь на меня, и я избавлю вас от несправедливого сбора.

Войско готово было перейти на сторону Логинова, но при возвращении с плавни оно, как и всегда было, остановилось в Кичиговой Луке, верстах в семи или восьми от города. Здесь, по обычаю, казаки собрались в круг для того, чтоб уведомить правителей-старшин о приближении своем к городу и выждать оттуда приказа атамана, по сколько с каждой подводы положено будет сбора. Сюда же приехал Логинов и, войдя в круг, уверял казаков, что платить с подвод им не следует.

– Платеж этот, – говорил он, – положен от старшин напрасно; каждый год сбор этот от них бывает, а отчета в том, куда девают деньги, они не дают.

Случившийся тут сторонник Бородина, старшина Иван Окутин, уверял казаков, что они должны платить по-прежнему, а Логинов уговаривал их не платить ни копейки.

– Я указный войсковой старшина[10 - То есть пожалованный указом Военной коллегии.], – говорил Логинов Окутину, показывая бумагу, – меня Военная коллегия пожаловала в сей чин, и потому я тебя старше.

Между спорившими произошла ссора, и каждый уверял другого, что он его лучше и честнее[11 - Показание казака Петра Нечаева // Гос. архив, VI, д. № 505.]. На другой день приехал в Кичигову Луку войсковой дьяк Матвей Суетин, посланный атаманом Бородиным объявить размер платы с каждой подводы. Опять поднялся спор между им и Логиновым, утверждавшим, что платить не следует.

– Дайте отчет в старых сборах, – говорил Логинов дьяку Суетину, – и, если из них никакого остатка нет и вся сумма в расходе, тогда можно взять у всякого дома из окошка и безо всякого спора. А если прежних сборов еще много в остатке и лежат они безо всякого употребления, тогда сбор этот будет лишний; а как он тягостен войску, то платить его и не следует.

Суетин и Окутин настаивали, чтобы сбор был произведен по-прежнему.

– Не платите ни полушки, – говорил Логинов, обращаясь к казакам, – Бородин один заплатит. Он собрал с войска много лишних поборов и положил их себе в карман, оттого и отчета войску не дает.

Казаки объявили Суетину, что платить пошлины не будут до тех пор, пока атаман со старшинами не даст во всех сборах отчета. Суетин отправился в городок, а вслед за ним поехал Логинов, и двинулось войско к Наганскому мосту, у которого обыкновенно бывал сбор денег. У моста казаки встречены были атаманом Бородиным со всеми старшинами и поверенными сборщиками. Будучи уведомлен Суетиным, что войско отказывается платить пошлину, Бородин пригласил с собой священников в качестве свидетелей и, собрав круг, объявил казакам, что сбор обыкновенный непременно заплатить надобно. Казаки отказывались.

– Если не заплатите, – сказал Бородин, – то через мост не пущу.

– Напрасно, Андрей Никитич, – заметил на это Логинов, – вы сбор налагаете…

– Ты, Иван Иванович, – перебил его Бородин, – всему этому причиной, и ты все это делаешь.

– Не я один об этом говорю и не я один спорю, а желает того войско: вот они, спросите их сами.

Казаки зашумели; в толпе поднялся говор.

– Мы вас, Андрей Никитич, все об этом просим, – слышались голоса из толпы, – не отягощайте нас побором и пожалуйте отчет в прежних доходах. Мы все у вас в команде: когда доведется недостаток, так в те поры разложите, и мы заплатим все.

– Вот изволите слышать, – подхватил Логинов, – и я с ними вас о том же прошу.

Бородин настаивал на своем и, отъехав к мосту, грозил не пустить через него ни одной подводы, пока не будет уплачена пошлина.

– Мы платить не будем, – кричали казаки, – пускай заплатят атаман и старшины, а потом дадут отчет с тех пор, как взяли на откуп учуг (рыбную ловлю) и соляной сбор.

– Я платить за войско не должен, – отвечал Бородин, – да и отчета ни в чем не дам. Войску до этого дела нет; ведь мы, старшины, стараемся об откупе.