Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя

Радость была не напрасной. Рожденный в грозу стал поистине Грозным Царём, но грозным для изменников, для негодяев.

И родилась молитва:

«Радуйся, младенец Грозный, для врагов Христа рождённый;

Радуйся, народом тако же с пелёнок самых наречённый;

Радуйся, молитвами старцев, и народа для Руси испрошенный;

Радуйся, родителям и нам от Господа с грозою очищающей подаренный;

Радуйся, ты Старцем Кассианом, Титом умом широким до рождения наречённый;

Радуйся, в день Тита и Варфоломея Апостолов чудесно по пророчеству рождённый;

Радуйся, Богом венчанный Царю наш Иоанне Грозный для всех врагов Христа и злом идущих против Веры Православной».

Много лет спустя, в ХIХ веке, поэт Алексей Константинович Толстой написал:

Как Ты рождался, гром ударил в небе,

Весь день гремел при солнечном сиянье,

И было так по всей Руси; и много

Отшельников пришло из разных стран

Предвозвестить тебе Твоё величье

И колыбель твою благословить.

Государь, которому суждено стать грозным, родился в семье замечательной, в семье, где царили совет да любовь. Какие письма писал своей молодой супруге Василий Третий, когда приходилось ему надолго оставлять столицу. Сколько в них было заботы, тепла, любви…

Читала Елена Васильевна послания своего супруга державного и казалось ей, что он здесь, рядом…

«…А ты бы ко мне и вперёд о своём здоровье отписывала, и о своём здоровье без вести меня не держала, и о своей болезни отписывала, как тебя там Бог милует, чтобы мне про то было ведомо».

И, конечно, в каждом письме о наследнике престола, о маленьком Иоанне. С тревогой сообщала Елена Васильевна, что у него «появился на шее веред».

Василий Третий отвечал с большой тревогой:

«Ты мне прежде об этом, зачем не писала? И ты бы теперь ко мне отписала, как Иоанна сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и каким образом явилось, и как давно и как теперь? Да поговори с княгинями и боярынями, что это у Иоанна сына явилось, и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то отчего бывает? С роду или от иного чего? Обо всём бы об этом с боярынями поговорила и их выспросила, да ко мне отписала подлинно, чтобы мне всё знать. Да и впредь чего ждать, что они придумают, и об этом дай мне знать; и как ныне тебя Бог милует, обо всём отпиши».

Наконец «веред прорвался» и малыш выздоровел.

Но Василий Иоаннович продолжал беспокоиться, понимая, видно, что Наследник Престола находится под прицелом у врагов России и его, Великого Князя, лютых врагов. Он просил:

«И ты бы ко мне отписала теперь, что идёт у сына Иоанна из больного места, или ничего не идёт? И каково у него это больное место, поопало, или ещё не опало, и каково теперь? Да и о том ко мне отпиши, как тебя Бог милует, и как Бог милует сына Иоанна? Да побаливает у тебя полголовы, и ухо, и сторона: так ты бы ко мне отписала, как тебя Бог миловал, не баливало ли у тебя полголовы, и ухо, и сторона, и как тебя ныне Бог милует? Обо всём этом отпиши ко мне подлинно… Да и о кушанье сына Иоанна вперёд ко мне отписывай: что Иоанн сын покушал, чтобы мне было ведомо».

Всякого рода болячки и язвы появлялись не случайно. Они были следствием постепенного отравления членов царствующего дома сулемой, ядом, приготовляемым на ртутной основе. Именно значительное превышение содержание ртути в останках Великих Князей и Великих Княгинь установлено при химическом анализе уже в наше время.

В счастье родившийся будущий государь Грозный, не долго пользовался этим счастьем, столь необходимым каждому на свет появившемуся, особенно к годы младенческие и годы детские.

Тяжела была доля маленького Иоанна, сиротской оказалась она. Когда ему едва исполнилось три года и три месяца, при странных обстоятельствах от странной болезни умер отец государь Василий Иванович. Иоанн был ещё слишком мал, чтобы до конца осознать всю глубину и тяжесть потери, но он видел, как горевала мать, как буквально убивалась она…

Рыдающей Елене Васильевне государь Василий Иоаннович говорил:

– Жена! Перестань, не плачь, мне легче, не болит у меня ничего, благодарю Бога!

Великая Княгиня понимала, что это не так, и, едва сдерживая рыдания, отвечала:

– Государь Великий! На кого меня оставляешь? Кому детей приказываешь?

Что мог ответить светлый государь? Не в его власти собственная жизнь и смерть. Только и сказал великой княгине:

– Благословил я сына своего Иоанна Государством и Великим Княжением, а тебе написал в духовной грамоте, как писалось в прежних грамотах отцов наших и прародителей по достоянию, как прежним Великим Княгиням.

А великая княгиня уже не могла сдержать рыданий. Государь крепко поцеловал её и велел вывести из комнаты. Он спешил исполнить то, что считал теперь важнейшим – принять постриг в свой смертный час…

Ещё пять лет оставалось маленькому Иоанну жить, хоть и без отца, но с лаской материнской и не чувствовать себя брошенным, позабытым и униженным. Отравили её и покинула она сей мир 4 апреля 1538 года, когда Иоанну не исполнилось и восьми лет.

Как бы ни рано взрослели в ту пору державные отроки, но в семь лет какая уж там взрослость?!

Поначалу то хоть опекал его князь, воевода, окольничий Иван Фёдорович Овчина Телепнев-Оболенский, боярин ко двору близкий, родной брат мамки малолетнего Иоанна Агриппины Челядниной, сын воеводы князя Фёдора Васильевича Телепня Оболенского, геройски павшего в 1508 году во время осады Мстиславля, да ведь только закрылись очи матери Елены Васильевны, тут же схватили его, несмотря на слёзные протесты юного государя, заковали в кандалы и бросили в темницу, где и убили спустя несколько дней 9 апреля 1538 года. Заточили в темницу и мамку Иоанна Агриппину, презрев просьбы государя-отрока.

Подняла голову крамола, и повисла жизнь государя-отрока на тоненькой ниточке, которую бояре-изменники не обрывали только лишь потому, что нужда была с помощью него решать свои дела и громить своих противников. И не было почти средь всех этих крамольников таковых, чтобы искренне и нелицемерно служили государю и государству Московскому. Кто напрямую Западу поддался, кто думал лишь о том, чтобы откусить себя кусок пожирнее от Москвы. Вольница нужна была всей этой жадной своре, вольница ради того, чтобы, взгромоздившись на шею народа русского, втоптать его в рабство и жить припеваючи.

И началось жестокое сиротство будущего грозного государя, номинально уже государем ставшего. Они с братом Юрием, родившимся 30 октября 1532 года – глухонемым под действием ядов, даваемых матери – испытали не царское к себе отношение.

Князья Иван и Василий Шуйские, захватившие полную власть при государе-отроке, тут же устранили верных правящей династии бояр, убрали подальше и митрополита Даниила с дьяком Фёдором Мищуриным, как приверженцев Василия Третьего и Елены Глинской. Они были немедленно отстранены от управления государством, причём, если митрополита Даниила заточили в Иосифо-Волоцкий монастырь, то Мищурина просто казнили без суда и следствия. Сами же «самовольно навязались … в опекуны и таким образом воцарились».

Началась тяжёлая, полная лишения жизнь. Маленьких братьев не кормили, не давали даже воды вдоволь напиться. Так, чтоб не умерли от жажды, да от голода подкармливали.

Приходил к ним Шуйский, усаживался возле кровати родительской и клал ногу в грязном сапоге на покрывало и подушки. Глядел злобно, говорил, сдабривая речь бранью, наставляя, что сказывать надобно на том или ином мероприятии. Дивился маленький Иоанн тому, что происходило. Прилюдно ему почести оказывали те же омерзительные и жестокие Шуйские, а как оставался он один или с братом, то и тумаков отведать иной раз доводилось.

Так жили они на правах не то пленников, не то и вовсе, кого неведомо. А борьба возле престола Московского не прекращалась. Сильна была в те годы и церковь Русская Православная, истинно православная вплоть до раскола Никонианского. Сильны были и её деятели.

Ещё в период правления Василия Третьего, в 1523 году, игуменом Лужецкого Богородицкого монастыря в Можайске стал митрополит Макарий, прошедший к тому времени выдающуюся школу послушника Пафнутиево-Боровский монастыря Рождества Богородицы. Ещё при постриге взял он имя православного аскета-пустынника преподобного Макария Египетского. В монастыре том жили славные традиции, заложенные «светилом Православия» Иосифом Волоцким. Там сохранялся его несгибаемый дух, хотя он покинул сей мир ещё в 1515 году. А вскоре, в 1526 году Макарий был рукоположён во архиепископа Новгородского и Псковского.

Авторитет Макария рос быстро. Ему поручались мероприятия важные, государственного значения. В 1535 году ещё в правление Елены Глинской, он побывал в Москве, а в 1539 году председательствовал при избрании и поставлении нового Всероссийского митрополита, святителя Иоасафа.

19 марта 1542 года отец Макарий стал митрополитом Московским и всея Руси.

Он, сторонник централизованной власти Московской, сразу разобрался в обстановке при царском дворе и взял на себя окормление государя-отрока, которому в ту пору шёл всего двенадцатый год.

И очень вовремя. Подрастал государь, и его самозванные опекуны вынуждены были постепенно менять к нему своё отношение. Морить голодом и награждать тумаками становилось опасно. Однако нужно было удержать даже от самой мысли об участии в государственном управлении. Как удержать? Конечно, забавами, из коих на первое место выходила охота.

Снова Иоанн оказался между двумя противоборствующими силами, но противоборствующими тайно. Митрополит Макарий понимал, что если перегнёт палку, если выступит явно, открыто и резко против Шуйских, у них пока хватит сил расправиться с ним и поставить на митрополичий престол себе угодного. А это будет очередным шагом к раздроблению и разграблению Московского государства врагами внутренними в то время, когда ещё столько было врагов внешних.