Таганай

Уставившись как бы в одну точку, он начал очень медленно поворачиваться лицом к опасности. Правая рука потянулась к дулу, висящего за спиной ружья. В висках колотило быстрыми увесистыми молоточками. Андрей почти принял нужное положение, когда его взгляд уловил шевеление под одной из близлежащих елей. Он замер. Рука охотника, доползшая до затвора, как-то сразу остановилась, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Однако через мгновение из-под дерева, совершенно бесшумно, подобно привидению, выпрыгнуло ужаснувшее его существо огромного роста. Монстр оскалился и, издав протяжное звериное шипение, корявыми, но мощными прыжками ринулся к Андрею, в мгновение ока, сократив расстояние вдвое.

Охотник в ужасе инстинктивно подался туловищем назад, его лицо перекривилось. Он хотел заорать, но смешавшиеся в один комок губы не давали раскрыться рту. Его мозг ничего не понимал, а в глазах царил неописуемый кошмар.

Оборотень уже был рядом, когда лопавшиеся от напряжения губы охотника, наконец, разжались, и Андрей заорал совершенно диким воплем, оборвавшимся через секунду, в тот момент, когда его голова с глухим звуком оторвалась от шеи, не устояв под мощным ударом когтистой лапы, и отлетела, плюхнувшись в глубокий снег.

Глава четвертая. Три брата

– И что это такое? – спросил Колямбо, скривив лицо в недовольную гримасу от вида еды, только что положенной в его миску.

– Макароны с тушенкой, – как всегда звонко откликнулась Юлька.

Однако странная слипшаяся масса, от одного вида которой пропадал всякий аппетит, весьма отдаленно напоминала ему макароны с тушенкой. Колямбо, поморщившись, все-таки решился понюхать содержимое миски. Запах был вроде ничего. Но, господи, что за вид у этих макарон! Он еще с минуту потыкал в них вилкой, как бы настраиваясь испытать неизведанное. И, наконец, положил в рот первую небольшую порцию сегодняшнего ужина.

На вкус это дело оказалось еще хуже, чем выглядело. В нем явно не хватало соли. Но Колямбо был далек от таких кулинарных выводов. И просто посчитал, что сготовленный сестрами ужин – полное дерьмо, и есть его невозможно.

– Юлька, а другого чего-нибудь у нас нет?

– Нет, чего-нибудь другого у нас нет! – с вызовом передразнила его Юлька, видя реакцию на свое блюдо.

– Так, а чего же тогда жрать?

Зубарев оторвался от поедания «дерьмовых» макарон и с серьезным видом заметил:

– Колямбо, лучше давай ешь, а не кривись. Ты сегодня столько сил угрохал, и их надо восстановить. Понимаешь меня?

Голос Олега звучал очень вкрадчиво, почти по-отечески. Похоже, так он пытался вразумить своего напарника по недавнему пилению сосны, что в походной еде ее вкус и облик совсем не главное, главное другое – что это еда и ее нужно есть, иначе… А что иначе? Иначе тебе просто будет нечего есть. Либо ты ешь то, что сготовлено, либо ты бродишь голодный и обессиленный. Третьего не дано.

Колямбо внимательно осмотрел всех членов группы, сидевших вокруг костра. Странно, но все со скоростью метеора, и с нескрываемым удовольствием поглощали свой ужин. Пожалуй, только Бамбук, кушал без особого энтузиазма, но все-таки кушал.

Колямбо отошел в сторону, чтобы на него не глазели. И еще раз попытался прожевать плохо выглядящую смесь макарон и тушенки. Безрезультатно. Эта гадость упорно не желала посылать его языковым рецепторам приятный вкус. А мозг, взбаламученный невзрачным внешним видом блюда, еще больше подсознательно усиливал неприятие.

Однако Колямбо чувствовал, как ноги подкашиваются от усталости, голова почти не работает, а трицепс на правой руке, которой он только что пилил дерево, ноет так, будто в него закачали не меньше литра молочной кислоты. Благоразумие начинало брать свое. Энергетический запас, почти полностью израсходованный за первый день похода, должен быть восстановлен! Под таким лозунгом он, не мешкая, вывалил содержимое миски под ближайшим кустом и полез развязывать свой рюкзак.

Через полминуты в его руках желтел спелый и сочный лимон. Пожалуй, в нем-то витаминов хоть отбавляй. Колямбо думал, что уж лучше взять качеством еды, а не ее количеством. И при всей привередливости к пище, проблема поедания «голого лимона» перед ним никогда не стояла. Жутко кислый вкус страшно полезного цитруса он переносил без труда. По крайней мере, выглядел этот лимон в точности так, как и должен был выглядеть, а не как блевотина итальянца только что поужинавшего в дешевой забегаловке своего провинциального городка.

Один за другим молодые покорители Таганая постепенно скрывались в недрах палатки, подготавливаясь к первой ночевке на свежем воздухе. Перед Колямбо остался только Димка, которого определили лежать вторым от печки, соответственно рядом с печкой должен был спать сам Колямбо. Позади, вокруг ярко сверкавших углей потухающего костра, пританцовывал Бамбук. Ему, как самому маленькому, предстояло заступить на дежурство в самое легкое время, сейчас, то есть очень поздним вечером.

Наверху сияли далекие звезды. Небо, грозившее с утра затянуться низкими серыми облаками, к вечеру совершенно прояснилось. Колямбо понятия не имел, что за «здоровская» звезда горит прямо над его головой в проеме между верхушками деревьев, но на минуту просто приклеился к ней взглядом. Внутри появилось ощущение невероятного умиротворения и блаженства от окружающей обстановки. Лесная тишь убаюкивала все чувства. На короткий миг у него даже закружилась голова от такого сладостного бессилия. И Колямбо был не против просто упасть в снег, по-прежнему наблюдая за небесным светилом кремового оттенка. Однако внутренний цензор при первых же признаках смещения равновесия вернул разум Колямбо в привычное русло, разбавив поток эндорфинов, казавшийся только что бескрайним, чем-то более приемлемым для нормального существования.

– Блин, чуть крышка не отъехала! – сказал сам себе пошатнувшийся Колямбо.

Димка уже вошел в палатку и возился в ее прихожей, снимая обувь. Похоже, что процесс прошел удачно, и Димкины вязаные носки сверкнули пятками, пропадая за краями входа в основную секцию палатки.

В узкой прихожей оказалось непросто разуться. Рост и длина ног Колямбо серьезно стесняли его движения. Он в положении полулежа спустил с себя бахилы и принялся стягивать зимние сапоги.

– Застегни замки, – послышался командный голос Зубарева. – А то ночью на морозе сапоги скукожатся на пару размеров.

– Ладно, как скажешь.

Колямбо без особых хлопот поднял обе собачки замков до упора вверх и поставил обувь поближе к краю стенки, за которой находилась печка.

– Вот, так, наверное, будет лучше.

Он открыл полы входа в основную секцию и на четвереньках заполз внутрь. В лицо тут же ударил мощный поток тепла. От такого резкого перехода температуры окружающей среды Колямбо стало немного не по себе.

– Ну, ни чего себе париловка! И что, так всю ночь будет?

Он уже стал пристраиваться на отведенном для него месте возле нагонявшей нестерпимый жар печки.

– Слушайте, я тут обалдею спать. Это же прямо, как в сауне! А я ее терпеть не могу! Олег, может, я куда-нибудь в другое место лягу, а? Тут жарко.

– Ничего, не поджаришься – отозвался Зубарев. – Колямбо, ты же среди нас самый большой.

– Ну, разве что по росту.

– Вот. А самые большие всегда спят у печки. У нас всегда Макс там спал.

Колямбо припомнил длиннорукого Макса, одного из старых зубаревских «пионеров», заходившего как-то в гости на турстанцию еще в Омске. Кажется, тот был практически на голову выше Колямбо.

– Ладно, ладно. – Колямбо все равно был недоволен таким исходом дела. – Только давай, Димка, двигайся тогда. – И вместе с последним словом он подпихнул своего товарища немного вперед, чтобы хоть как-то отстраниться подальше от печки.

Димка недовольно заворчал, но спорить не стал, и уже в свою очередь подпихнул подальше Юльку.

– Не переживай, на ночь меньше сделаем температуру. – Зубарев сел и взял в руки лежавшую где-то в тени гитару. – Просто сейчас надо, чтобы протопилось.

– Ясно, – без энтузиазма ответил Колямбо, и развернулся лицом к огнедышащему монстру палатки.

«М-да, чувствуется, прекрасная будет ночка. Теплая!».

Колямбо открыл правый глаз и посмотрел на свои наручные часы. Еще не до конца сфокусированное полусонное зрение передало в мозг расплывчатую картину из стрелок циферблата. Пришлось открыть оба глаза, и как можно шире. 6 часов 37 минут. Это значит, что поспать удалось только два с небольшим часа из-за этой печки, не дававшей уснуть пол ночи своим жаром.

«Кошмар! – подумал Колямбо. – Два несчастных часа после такой ломовой маршировки с рюкзаком и почти полным отсутствием ужина. И где же я должен взять силы на сегодня?»

Он вздохнул и огляделся. У печки уже никто не дежурил, огонек слабенько светился в дырках ее железного корпуса. В палатке заметно посвежело, от чего еще больше тянуло в сон. В дальнем конце похрапывал Бамбук, остальные, видимо, уже вышли наружу. Колямбо, подхватив свой пуховик, откатился в середину палатки и решил, что было бы неплохо дрыхануть еще немного.

Однако минут через двадцать по его ногам прополз последний из возможных для такого мероприятия компаньонов. В попытках надеть на себя бахилы Бамбук закряхтел в прихожей.

«Теперь надо вставать и мне – пронеслось у него в голове. – А то все что-то делают там, а я ни черта не делаю!»

– Вот, блин, а! – сказал Колямбо уже вслух. Ну, на фига я поперся в этот поход! Ни поспать, ни поесть, ни по… еще чего-нибудь. Я пока я не знаю, что. Но чувствую, точно еще что-нибудь будет «ни по…»!

Он потянулся и сладко зевнул, представляя, как следующей ночью ляжет куда-нибудь в самый конец их походного жилища, где всегда прохладно, и тут же отключится в полном блаженстве. Однако до блаженства было еще как минимум часов пятнадцать. А сейчас следовало отбросить все деморализующие мысли и, собрав силу воли в кулак, встать и выйти.

Не прошло и десяти минут борьбы с замерзшими замками на сапогах, как Колямбо уже стоял полностью обутым у входа в палатку, держа в руках бахилы, которые еще предстояло нацепить. Ходить было очень неудобно, сапоги до сих пор не разрослись до прежних размеров и уныло поскрипывали при каждом шаге. Колямбо с трудом доковылял до бревен, положенных вчера вокруг костра, и уселся на одно из них.

Над огнем висел походный чан, в котором, по всей видимости, готовился завтрак. От него исходил весьма аппетитный запах. Однако Колямбо помнил, что и от вчерашних макарон запах шел также вполне ничего. Ну, а то, что получилось в итоге…