Таганай

– Хорошо, – также спокойно ответил ему голос с другого конца провода.

Листровский, думая о чем-то своем, не глядя, положил трубку на телефонный аппарат.

Вечером Листровский набрал все тот же московский номер из выделенной ему служебной квартиры.

– Да, – ответили ему.

– Листровский.

– Ты всегда как часы, капитан, честно говоря, я даже не сомневался, что мой телефон зазвонит сразу же после двенадцатого сигнала.

– Стараюсь, Артем Алексеевич.

Оба говорили неспешно, как бы обдумывая по ходу каждое слово.

– Ну, как, осмотрелся на местности?

– Да, дело несколько путаннее, чем предполагалось, Артем Алексеевич. – Листровский взял небольшую паузу. – У оперативника, ведущего расследование здесь в Златоусте, каким-то образом оказались материалы сорокалетней давности про операцию ВЧК по поимке некоего оборотня.

– Про оборотня? – в голосе собеседника послышалась легкая тревога.

– Да, выяснилось, что в местном архиве сохранились некоторые документы и самое главное – фотографии того дела. – Листровский специально немного помолчал. – А мне-то казалось, что тогда волков отстреливали, в 24-м?

Человек на той стороне провода задумался, издав протяжное, но спокойное «Хм».

– Кто-то кроме этого оперативника, – продолжил голос из Москвы, – изучал материалы? Кстати, как фамилия у этого героя?

– Лейтенант Шакулин. Папку с бумагами он никому не показывал, по крайней мере, он так утверждает. И мне кажется, что не врет. Говорит, что вышел на дело оборотня случайно. Подслушал разговор каких-то стариков во дворе и уловил, что это может иметь отношение к нынешним событиям.

– Хорошо, мы его проверим. Как ты отреагировал на такой поворот?

– Спокойно, будем решать задачи поэтапно. Я с ходу в оборотней не верю. – Листровский иронично хмыкнул.

– И какую же версию ты решил подкинуть юноше?

– Ему двадцать шесть, и он совсем не дурак. Плюс, искренне верит в реальность той операции ВЧК.

– Само собой, трудно не поверить, когда перед твоими глазами лежат фотографии.

– На данный момент я решил не навязывать ему никаких версий, – Листровский чуть приостановился, – я ведь пока сам не проверил, кто здесь в действительности орудует. Думаю, энтузиазм лейтенанта может пригодиться.

Человек на том конце взял паузу. Кажется, он в раздумье побарабанил пальцами по какому-то предмету.

– Ладно, капитан, действуй, как считаешь нужным. Только запомни, ни на шаг не отклоняться от главной цели. Ни на шаг!

– Понимаю, товарищ полковник, – даже несмотря на очевидный психологический нажим, голос Листровского был предельно нейтрален.

– Выполнишь задачу – получишь, наконец, звание майора.

Листровский опять еле слышно усмехнулся.

– Да-да, не ухмыляйся, то самое, которое ты должен был получить еще три года назад, если бы не твоя самодеятельность…

– Я все сделаю, как надо, – как можно более корректно проговорил Листровский, для которого упоминание о прошлом, похоже, было не очень приятным.

– Когда удостоверишься, что трупы – дело рук нашего парня, свяжешься со мной.

– А если я удостоверюсь, что трупы не имеют никакого отношения к объекту?

Полковник, чуть помедлил и, выдохнув с неудовольствием в трубку, жестким тоном произнес:

– Капитан, сделай так, чтобы мне не пришлось тебя перепроверять.

– Так точно, – через паузу чуть ли не по слогам выговорил Листровский и положил трубку, из которой уже неслись частые прерывистые сигналы.

Капитан медленно встал с кресла и подошел к открытому окну. Он подкурил сигарету и провел пальцем по раме, дабы удостовериться в ее чистоте. Выпустив клубок сизого дыма, Листровский устремил свой взгляд на горы, вычерчивавшие на палитре августовского заката неровные линии геометрических фигур.

Глава третья. Что это?

– Эй, Колямбо, очнись! Хватит валяться, сейчас не жарко, простудишься. – И Димка, веселясь от всей души над неожиданно упавшим в обморок товарищем, кинул ему на лицо еще одну горсть рассыпчатого снега.

– Ну, что ты творишь! – возмутилась Муха. – И так все лицо снегом ему уделал.

– Ты пульс его проверяла, может он уже того? – Димка веселился, как никогда.

– Скажешь тоже. Сейчас он очнется. – Муха принялась трясти Колямбо за плечи.

– А может у него приступ эпилепсии?

– Да нет же. По крайней мере, не похоже. Пены нет, судорог тоже вроде нет.

Безучастно наблюдавший до того за приведением Колямбо в чувства, пропавший без вести Бамбук, решил внести свою лепту в общее дело.

– А это, давайте, как в кино, пощечин ему надоем.

– Ну, зачем так грубо, – запротестовала Муха. Но все-таки пару раз легонько шлепнула по щекам.

Наконец веки Колямбо подернулись, он открыл глаза и медленно приподнялся, приняв сидячую позу. Непонимающим взглядом он уставился себе на ноги и принялся вытирать лицо от начавшего таять снега. В голове царил непроглядный туман, и чувствовалась огромная тяжесть. Наверное, если бы его сейчас спросили, какой нынче год, то далеко не сразу получили бы ответ.

Колямбо никак не мог сконцентрировать свои мысли. Их как будто атомным взрывом разнесло по разным уголкам вселенной его мозга. И еще этот слащаво-горький привкус во рту. А в ушах низко гудела замысловатая какофония.

– Очнулся, спящий красавЕц? – шутливым тоном сказала Муха, сидевшая с ним рядом на корточках. – И часто ты так в обмороки падаешь?

Колямбо перевел взгляд на нее. На особо изощренные речевые обороты он пока не мог рассчитывать, поэтому ограничился простецким встречным вопросом:

– А что, я был в обмороке?

– Ну, в общем-то, да. Я, правда, не видела, как ты упал… Димка, ты же был рядом? Как это произошло?