– Как для кого?
– Для вас, и для всех… Ведь это первый отказ с его стороны в вашей просьбе… Ведь не развенчаешь… Он посердился бы, посердился бы, да и простил… Он добрый.
– Вы умница, Зина! Я последую вашему совету… Как только он возвратится, я поеду в Петербург и женюсь. Я не могу жить без Марго… Вы не понимаете, Зина, как я страдаю…
– Понимаю, Николай Герасимович, конечно, я еще никого так не любила, но я много читала и могу поставить себя на ваше место.
– Вы ангел, Зина…
Он взял ее руку и поцеловал ее.
– Ах, что вы, зачем это! – сконфузилась она, вся вспыхнув от неожиданной первой ласки с его стороны.
– Вы мой единственный добрый друг! – воскликнул он.
– Я рада, что вы считаете меня другом… – просто сказала она.
– Лучшим, дорогим другом, Зина!
– Вы когда же хотите ехать?
– На другой день после возвращения отца.
– А в июле я тоже приеду в Петербург… – с радостной улыбкой сказала она.
– Вы?
– Да, я… Меня отвезет туда тетя Фанни, и я буду жить в доме дочери ее гувернантки.
– Зачем?
– Я буду учиться.
– Учиться?
– Да, я хочу учиться на доктора…
– Вы хотите быть женщиной-врачом?
– Это моя давнишняя мечта, но дядя Герасим Сергеевич слышать прежде не хотел об этом, а за последние дни на него вдруг напал добрый стих, и сегодня, после утреннего чая, это значит прежде, нежели он говорил с вами – он согласился, и тетя Фанни в июле везет меня в Петербург… Мне только одно грустно… – вдруг заторопилась она.
– Что именно?
– Что день, в который мне удалось добиться разрешения дяди, был днем отказа с его стороны вам…
– Я и не надеялся на согласие… Я думал, что я сумею его убедить исподволь… А теперь я последую вашему совету… Женюсь и, приехав с молодой женой сюда, упаду к его ногам… Если его не тронут мои мольбы, то тронет ее красота, я в этом уверен…
– И вы не ошибетесь… Он добрый… он простит… Однако, тетя Фанни там дожидается ответа… Пойдемте к ней, – вдруг спохватилась она.
– Пойдемте, но только ни слова о нашем разговоре… У мамы нет тайн от отца…
– Что вы, что вы, разве я не знаю…
Они прошли через залу, коридор, который вел в апартаменты молодого барчука, и одну из гостиных в будуар Фанни Михайловны, где и застали ее в сильнейшем беспокойстве относительно отсутствия сына на проводах отца, а главное того, что, когда она заикнулась позвать Колю, Герасим Сергеевич вдруг отрывисто заметил:
– Не звать… Не надо… Что за нежности!
«Что произошло между ними?» – восстал в уме ее томительный вопрос, разрешение которого она отложила до отъезда мужа, и, как только лошади тронулись от крыльца, послала Зину за Николаем Герасимовичем.
– Где ты так долго пропадала? – накинулась она на вошедшую первою в будуар Зину. – Что Коля?
– Вот он… – указала Зиновия Николаевна на вошедшего за ней следом Савина.
– Коля, что случилось?.. – бросилась к нему мать.
– Успокойтесь, мама, ничего особенного. Отец отказал мне в своем согласии… – отвечал он, беря Фанни Михайловну за плечи и усаживая на диван.
– Я тебе говорила…
– Вы правы… – закончил он, садясь в кресло.
Зина незаметно выскользнула из будуара, оставя наедине мать с сыном.
– Что же ты намерен делать?..
– Придется поехать и объяснить ей положение дела… – деланно хладнокровным тоном произнес Николай Герасимович.
– Послушайся меня… – начала было Фанни Михайловна.
– Нет, мамаша, не надо… – остановил он ее.
– Тебе нравится Зина? – вдруг переменила она разговор. Он пристально посмотрел на нее, пораженный этим неожиданным вопросом.
– Зина… Она прекрасная девушка и хороший человек… Я рад за нее, что исполняется ее заветная мечта и она едет учиться в Петербург; с ее чудным сердцем она будет идеальной женщиной-врачом.
– Если бы ты не был влюблен в эту Маргариту Гранпа, она, может быть, раздумала бы ехать учиться и ее чудное сердце отдано было бы тебе… Я материнским чутьем догадываюсь, что она любит тебя.
– Оставьте, мама, этот разговор, я люблю Зину как сестру, не более, слышите, не более…
– Слышу… – сконфуженно сказала Фанни Михайловна. Мать и сын замолчали.
Эту неловкую паузу прервала вбежавшая Зина, заявившая, что едут Поталицыны.
Это было большое семейство соседних помещиков. Фанни Михайловна и Зина отправились навстречу гостям. Николай Герасимович ушел к себе.
XXVI
Для другого