Последнее воскресенье ноября. Психологическая драма в одном действии

Входная дверь открывается, входит Т а м а р а.

Н а д я(смеется.) Промокла?

Т а м а р а. Мало того что дождь, так еще и град пошел. Кое-как до дома добежала.

Н а д я. А я тебе говорила: «Возьми зонтик», – а ты что? – «Возьму! Возьму!»

Т а м а р а. Ну забыла я… и что с того?

Н а д я. Да смешно просто. Он как висел, так и весит на вешалке.

Т а м а р а. Да что ты прикапалась с этим зонтиком? Он все равно не помог бы мне. Вон, какой ветрина сегодня днем был, он сломал бы твой зонтик в два счета!

Н а д я. Да-а, ветрина ужасный был. Я думала, он все деревья сломает.

Т а м а р а(подойдя к окну). Когда ж это кончится?

Молчание.

Н а д я. А ты где целый день была?

Т а м а р а. К дочери ездила.

Н а д я. Зачем?

Т а м а р а. Не могу я так, – понимаешь? – не могу, – что я, не мать ей что ли? (Пауза.) Домой просится. Говорит, что не может больше есть поганые помои по пять раз в день, которые вообще есть нельзя… надоело ей тумбочку постоянно на замок закрывать – боится, что скоммуниздят что-нибудь… а еще ее бесит, что она купить себе ничего не может – денег не дают, говорят: «Ты у нас недееспособная»…

Н а д я. Они там совсем рехнулись что ли!

Т а м а р а. Да это просто жуть какая-то! Особенно, когда ты знаешь… что твою дочь пичкают непонятными таблетками. Ты бы видела ее сегодня: сидела вся затуманенная… на губах какая-то пена… (Небольшая пауза.) Я ведь ее даже забрать не могу – не разрешают… ну а если разрешат – кто с ней возиться будет? а если она в бега подастся, что тогда? Да и к тому же я за Леню переживаю… кто знает, что у нее на уме.

Н а д я. Я бы на твоем месте подумала хорошенько.

Т а м а р а(неожиданно). Лариса так и не приходила?

Н а д я(в недоумении смотрит на сестру). Издеваешься?

Т а м а р а. Ничуть.

Н а д я. Полмесяца назад.

Т а м а р а. Полмесяца прошло.

Н а д я. Да, полмесяца. Это целых две недели.

Т а м а р а. И заметь, ты ни разу не поинтересовалась, где она.

Н а д я. А то что она Митю ни разу не навестила, тебя не волнует?

Т а м а р а. Ты извини, конечно, но теперь это твоя обязанность!

Н а д я. Какая еще обязанность?

Т а м а р а. Обязанность перед Господом Богом.

Н а д я. Я тебе уже говорила, что не верю ни в бога, ни в черта.

Т а м а р а. Да-да-да… «но какая-то неведомая сила управляет нами!» Пойми, наконец: ты ведь теперь несешь ответственность.

Н а д я. Здорово! Как вы ловко за меня всё решили! Я прям не могу!

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Да вы с Ларисой. Тебе, может, напомнить, кто взвалил на меня этот груз ответственности, а?

Т а м а р а молчит.

Н а д я. Чего ты молчишь? Сказать?

Т а м а р а продолжает молчать.

Н а д я. Да вы и взвалили. Но ты, сестренка моя, одно упустила: Лариса никогда не вернется за своим сыном. Уж поверь мне. Но что самое интересное – это ты согласилась оставить Митю, а не я. Так что он у тебя в гостях, а не у меня. А значит – это ты несешь ответственность, а не я. Ну-у… что скажешь? так и будешь молчать?

Т а м а р а. А знаешь… ты можешь в любой момент отказаться нести ответственность.

Н а д я. Вот спасибо! Что же ты свою инициативу не выдвигаешь тогда? Или ты можешь только ответственностью разбрасываться, да перекидывать ее со своих плеч на другие?

Т а м а р а. А я уже несу ответственность.

Н а д я. Да-а! И перед кем же? Перед господом богом?

Т а м а р а. Да. Потому что Он когда-нибудь спросит меня: «Хорошо ли ты относилась к Лёне?»

Н а д я. И что же ты ему скажешь?

Т а м а р а. А я скажу Ему, что всеми силами пыталась сделать из Лени человека.

На кухню входит Л е н я.

Л е н я. Мама, а Митя мне все ноты изрисовал.

Н а д я. Ой, а ты как будто расстроился!

Л е н я. А еще он мою шоколадку съел.

Т а м а р а. Тебе сколько лет? Чего ябедничаешь?

Н а д я (Лёне). Ох, злыдень… Паук. Опять интриги вьешь? Митя не ест сладкое.