Жизнь в наследство (Оборона Полоцка). Часть 1. Крепость полоцк. Часть 2. Сеннинская прохоровка. Часть 3. Полоцкое направление

Наблюдая за движением противника, офицер выждал, когда головная колонна выйдет на рубеж открытия огня прямой наводкой, пристрелянный заранее и подал команду:

– Огонь!!!

Разрывы снарядов смели передних мотоциклистов с дороги, а оставшиеся в живых, в спешке развернулись и на приличной скорости умчались назад.

Посланные разведчики, спустя час возвратились, и доложили:

– Товарищ капитан, недалеко, в деревне Бикульничи остановилось много немцев. Солдаты отдыхают. Приводят себя в порядок. По всему видно, что собираются на ночлег.

– Хорошо, – оживился офицер, – судя по карте, мы сможем их побеспокоить артиллерией. Вызовите ко мне командира батареи.

Через пару минут артиллерист прибыл и доложил:

– Капитан Агапетов по вашему приказанию прибыл.

– Подойди сюда, капитан, – пригласил Кочнев к расстеленной на столе карте, – смотри, буквально за вон тем холмом, ткнул он на юго-запад, в Бикуличах фашисты остановились на ночлег. По карте получается три километра. Ты сможешь их накрыть?

– Судя по местности, – в раздумье склонился над картой артиллерист, – можно попробовать.

– Ты уж расстарайся дружище, – попросил командир батальона, – ведь они отдохнут и с рассветом попрут на нас всей своей мощью. А так, если ты их как следует угостишь, глядишь прыти у фрицев и поубавиться.

– Есть, угостить фрицев как следует, – улыбнулся артиллерист, – разрешите приступить к подготовке данных для стрельбы?

– Да, приступайте, – разрешил Кочнев, – о готовности доложите.

Артиллерист ушёл. Минут через двадцать от него поступил доклад о готовности к стрельбе. Комбат дал добро на открытие огня. Залп за залпом орудия отправляли снаряды на головы противника. Из-за холма повалили черные клубы дыма. А ночью, разведка доложила, что немцев в деревне нет. На улице много трупов фашистов и стоят остовы сгоревшей техники.

Утром на рубеже деревни Гомель было относительно спокойно. А вот в районе Фаринова сложилась критическая обстановка. Накануне, заняв станцию, немцы оборудовали на водонапорной башне артиллерийский наблюдательный пункт. Высота башни позволяла просматривать наши позиции на глубину двух, трех километров. Командир гаубичной батареи старший лейтенант Демидов, принял решение избавить наши войска от столь плотной немецкой опеки. Под покровом ночи, он лично с расчётом выкатил одно орудие на позицию, позволяющую вести огонь прямой наводкой. Изготовились к стрельбе. Ранним утром, до восхода солнца, как только отчётливо стала видна цель, офицер подал команду:

– По водонапорной башне, прямой наводкой, осколочным, огонь!

– Цель наблюдаю. Есть огонь, – доложил наводчик.

Разрыв снаряда оказался левее цели. Старший лейтенант сделал поправку и подал команду:

– Право 5, осколочным, огонь!

Ещё четыре выстрела! Башня рухнула, похоронив под своими обломками фашистских наблюдателей.

Только и наше орудие не осталось незамеченным. Немцы произвели обстрел из минометов. Одна из мин накрыла орудийный расчёт, не пощадив никого.

Увидев гибель боевых товарищей, лейтенант Ковалёв принял на себя командование батареей.

Немцы, решив, что на этом участке фронта нет больше серьёзных препятствий для продвижения, пошли в атаку.

Лейтенанту Ковалёву впервые в жизни пришлось вести огонь по врагу, ведущему массированное наступление. Он слегка побледнел, глядя на немецкие цепи, собрал свою волю в кулак и скомандовал:

– Батарея, к бою. Осколочными по пехоте, беглым, пятью снарядами на каждое орудие, огонь!

В бинокль было хорошо видно, как столбы взрывов выкашивают фашистов, заставляя их залечь.

В начале в цепях фашистов разрывами наших снарядов были выхвачены единичные пятна, потом эти пятна-пустоты из трупов в мундирах мышиного цвета стали сливаться в обширные черные разводы.

Клубы дыма клоками застилал поле боя. Сквозь просветы Ковалев видел поверженные машины, разметанные тела людей. В считанные секунды передовые цепи пехоты и поддерживающие их мотоциклисты, и бронетранспортёры по всему фронту и в глубину метров на сто, сто пятьдесят перестали существовать. Гитлеровцы вынуждены были отвести уцелевших солдат.

Желание немецкого командования прорваться на этом участке заставило изменить тактику ведения боя. В наступившей относительной тишине послышался гул авиационных моторов и скоро на позиции стали пикировать с включённым сиренами самолеты.

Сбрасываемые ими бомбы рвались, сея смерть, осыпая осколками всё вокруг. Истошный вой сирен выворачивал душу, казалось, от него нет спасения. Ковалёв приказал убрать расчёты в укрытия, оставив на позициях только пару наблюдателей.

Как только авианалёт закончился, начался минометный обстрел. Немцы били в слепую. Вместе с тем плотный огонь не позволял высунуться из окопов. Напряжённый слух Лейтенанта уловил, что огонь перенесён в глубь обороны. Офицер выглянул из-за бруствера и увидел, что фашисты под прикрытием миномётного огня максимально приблизились к нашим позициям. Командир батареи тут же подал команду:

– К орудиям! Прямой наводкой по живой силе, осколочными, огонь!

Настойчивость немцев поражала.

Используя воронки и другие укрытия, они короткими перебежками упрямо двигались вперёд. Падая, вражеские солдаты прикрывали огнём тех, кто поднимался, чтобы продвинуться к нашим позициям. Плотный огонь батареи Ковалёва заставил-таки атаку захлебнуться. Уволакивая раненных, фашисты отступили.

Комбат решил перенести огонь в глубину вражеских позиций. И только он собрался подать команду, как услышал характерный свист летящих мин. Они с грохотом разорвались впереди и сзади огневых позиций. По характеру попаданий Ковалёв понял, немцы ведут пристрелку.

В подтверждении догадки множественные взрывы накрыли место рядом с батареей. Сменить позицию Ковалев просто не мог. В сложившийся ситуации решение было единственное: уничтожить немецких миномётчиков. То, что выжить в таком бою вряд ли кому удастся, понимали все, но никто не дрогнул. Сотни мин обрушились на головы артиллерийских расчётов. Несмотря на это все остались на своих местах. Солдаты понимали, что пока немецкие миномётчики вносят поправки и ведут пристрелку, нужно нащупать их первыми.

Ковалёв подал команду:

– Батарея, по позициям противника, беглый, огонь!!!

Расчеты засуетились, наращивая темп огня до предела. Оглушительные выстрелы заухали, перекрывая вражеские взрывы. Наши снаряды рвались у горизонта и за его пределами. Каждому было понятно, что нужен высокий темп огня, чтобы нанести фашистам максимальный урон.

Немцы то же прекрасно осознавали, что в этой дуэли важно, как можно быстрее овладеть инициативой.

Мины всё плотнее и плотнее рвались вблизи орудий. Воронки от разрывов покрывали все пространство вокруг. Осколки сбривают не только мелкий кустарник, но и траву, не щадя ничего живого. От людей они оставляют месиво из крови и плоти.

Лейтенант знал, что идет чудовищное соревнование по взаимному уничтожению. На позициях мириады осколков пронизывали воздух. Молодой офицер оглядел орудия. Расчёты работали как хорошо слаженный механизм. Но смерть выкашивала людей. Вот упал один, второй. На его глазах, оставшийся в живых, окровавленный артиллерист, превозмогая сумасшедшую боль, волоча перебитые ноги, дотянулся до казённика и вложил снаряд. Теряя сознания, сделал выстрел. Тяжело раненные и убитые лежали вперемежку между станинами. Живые, израненные, на коленях, перекатами, подавали снаряды заряжающим, и батарея вела огонь. Очередная мина упала у первого орудия, уничтожив практически весь расчёт. Чудом уцелел один боец. Лейтенант бросается к нему на помощь. Встал к прицелу. Вдвоём они продолжили стрелять по мере своих сил и возможностей. Новые разрывы мин. Взрывом отрывает ноги заряжающему. Ковалёву осколок попадает в сустав правого колена. Острая боль пронизывает тело от голени до макушки. В сапоге становится мокро и липко от крови. Осмотрев позицию, лейтенант с горечью убедился, что второе и третье орудия умолкли.

Слышны доклады:

– Метельского убило!

– Труфанов ранен!

Выхваченных из боя разрывами мин становится всё больше и больше. Солдаты двух первых расчётов валяются на земле. Около них делает своё дело фельдшер Макаров. Он делает перевязки по одному и тому же месту в третий, и даже в пятый раз. Чаще ему у тела уже нечего делать и приходится констатировать смерть.

Артиллерийская дуэль меж тем продолжалась.

Обмотанный бинтами с ног до головы, ко второму орудию подполз заряжающий Прощенко. У него раздроблены ступни. Подтягивается на руках. Вкладывает снаряд в казённик производит выстрел. Данные прицеливания уже не важны… Главное, что батарея стреляет.

Поразительно, но на огневой позиции остался единственный человек, который не ранен. Это командир третьего орудия сержант Ларин.

Вместе с заряжающим Камыниным они ведут огонь по противнику. К сожалению, кончается запас снарядов.