Сексуальные преступления как объект криминологии

Жестокость определяется как «черта личности со стремлением к причинению страданий, мучений людям или животным, выражающаяся в действиях, бездействиях, словах, а также фантазировании соответствующего содержания».[76 - Антонян Ю. М. Гульдан В. В. Криминальная патопсихология. – М., 1991. – С.115.] Другим семантически близким к жестокости является понятие агрессии. Однако агрессивность, как отмечает Ю. М. Антонян, более широкое нравственное понятие, поскольку не всегда агрессивные действия носят жестокий характер.[77 - Антонян Ю. М. Общий очерк о преступном насилии // Человек против человека. Преступное насилие. Сб. ст. / Под ред. Ю. М. Антоняна, С. Ф. Милюкова. – СПб., 1994. – С. 8–9.] Принципиально важным моментом является такая отмеченная особенность, как нравственный характер, в то время как понятие садомазохизма – чисто клинико-психопатологическое и патопсихологическое; как криминальная агрессия оценивается с позиций правовых и социальных норм и содержит компонент нравственности, так в биологическом мире «агрессия» – чисто научный термин, свободный от оценочных категорий.

Садомазохизм как медицинская, психиатрическая проблема должна решаться, в первую очередь, на основании медицинских критериев парафильного поведения. Принципиальным остается вопрос об интерференции аномального парафильного поведения в форме садомазохизма и криминального сексуального поведения и оценки степени его общественной опасности.

Относительно половых преступлений и криминального сексуального поведения в п. «в» ч. 2 ст. 131 и п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ определяется повышенная уголовная ответственность за изнасилование и насильственные действия сексуального характера, совершенные с особой жестокостью по отношению к потерпевшей или другим лицам. Особая жестокость при сексуальных преступлениях будет проявляться в способе совершения преступления: пытки, мучения, истязание, причинение вреда здоровью. Однако если тяжкий вред здоровью причинен умышленно, то такие действия следует квалифицировать в соответствии с п. «б» ч. 2 ст. 111 УК РФ и таким образом рассматривать идеальную совокупность преступлений. Кроме того, возможны ситуации, когда особая жестокость проявляется в отношении других лиц, родственников потерпевшей с целью сломить сопротивление путем психического воздействия. В указанных случаях также можно говорить о садистском поведении.

Отмечая тот факт, что эксгибиционизм как форма криминального сексуального поведения не всегда находит уголовно-правовую оценку, нужно сказать, что на его место в криминальной триаде претендует раптофилия. J. Money выделил шесть основных категорий парафилий, каждая из которых представляет свою стратегию поведения, посредством которой сладострастие и чувственность отделяются от любви и романтического аффекта.[78 - Money J. Paraphilias: Phenomenology and Classification //Amer. J. Psychother. 1984. Y. 38. N 2.-P. 56–78.] Они становятся кардинальными элементами при парафилиях, предоставляя возможность для сексуального экспериментирования со сладострастием при отсутствии любви как таковой. Одной из таких стратегий является мародерско/грабительская, которая подразумевает похищение или принуждение сладострастного партнера из-за того, что «безгрешный» партнер не допускает греха сладострастия. Крайний вариант этой стратегии – синдром насильственного или агрессивного парафильного изнасилования (раптофилия или биастофилия). Однако ни МКБ-10, ни DSM-IV не включают изнасилование в рубрику парафилий.

А. А. Ткаченко, Г. Е. Введенский, Н. В. Дворянчиков, обсуждая вопрос о том, представляет ли собой изнасилование истинную парафилию (раптофилию), при которой сексуальное удовлетворение стереотипно достигается путем насильственного принуждения к сексуальному взаимодействию (изнасилования) партнера, отмечают, что при этом отсутствуют такие характерные для садизма элементы, как намеренное причинение боли или унижения, являющиеся обязательным условием сексуального возбуждения.[79 - Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В. Судебная сексология. – М., Медицина, 2001. – С. 98.] Аргументы для признания изнасилования одним из видов парафилий исходят из нескольких источников. Клинические интервью лиц, совершивших изнасилования, представляют информацию о том, что во многих случаях у данных субъектов присутствуют навязчивые, повторяющиеся, компульсивные побуждения и/или фантазии, сюжетом которых является изнасилование. Последние имеют циклическую природу, переживаемые индивидом желания увеличиваются по интенсивности и, в конце концов, становятся слишком сильными. Субъект стремится взять их под контроль, однако по мере того, как побуждения становятся слишком интенсивными, контроль нарушается и желания претворяются в жизнь с последующей временной их редукцией. Данный паттерн весьма специфичен для истинных парафилий. Дополнительным подтверждением служит тот факт, что изнасилование как таковое является феноменом, сопутствующим другим видам парафилий. В частности, у насильников имеется высокая вероятность существования в прошлом или появления в будущем других парафилий в дополнение к раптофилии.

1.3. Девиантное и криминальное поведение в аспекте системных исследований

«Девиантность» – общий термин, обозначающий отклонение от социальных норм. Данный феномен представляет собой комплексное явление. Я. И. Гилинский обоснованно выдвигает несколько общих оснований для объяснения девиантности.[80 - Гилинский Я. И. Девиантология. – СПб., Юридический центр Пресс, 2004. – С. 372.] Таких факторов – четыре.

1. Причинно-следственная связь – одно из проявлений взаимозависимости между элементами системы; социальные системы более сложны, вероятностны, нелинейны и стохастичны.

2. Социальные девиации – искусственный конструкт, не имеющий качественной определенности в реальной действительности.

3. Проявления девиантности столь различны по содержанию, что нет и не может быть единой причины.

4. Вероятно, имеются обстоятельства, наличие которых делает более или менее вероятным девиантное поведение, а его форма зависит от случайностей или индивидуальных особенностей субъекта.

Нормативность по своей природе явление противоречивое. Традиционные нормы, унаследованные исторически, сталкиваются с нормами новыми, сформировавшимися в процессе развития общества. Однако это не снижает их значения в поддержании социальной стабильности и регуляции общества. «Возникновение социальных норм связано с выделением человека из животного царства, осознанием им своего отношения к себе, что, в свою очередь, порождает отношение к себе подобным».[81 - Лукашева Е. А. Права человека как фактор устойчивого развития. – М., НОРМА, 2000. – С. 13.]

Девиация есть отклонение, которое всегда проявляется в поведении (поступках, деятельности, действиях), отражая социальную сторону функционирования личности. Для обозначения такого отклоненного поведения всегда существует большой тезаурус, отражающий многообразие поведенческих форм, с одной стороны, и семантическую диффузию или «отсутствие качественной определенности» – с другой. Особенно это касается разнообразных форм сексуального поведения, которые в любом обществе находятся в аффектогенном поле. Соответственно, чтобы иметь возможность сравнительного анализа различных проявлений девиантности в том или ином обществе, нужно, в первую очередь, исходить из понимания специфического для каждой социальной системы культурального нормативного кода.

Следует отметить интересный момент: понятия нормативности, девиантности и сексуальности возникают на исторической арене в период формирования индустриальных цивилизаций синхронично. На это впервые обратил внимание французский философ М. Фуко. Диспозитив сексуальности или различные подходы к ее изучению и различные возможности воздействия на нее возникают в ситуации отслеживания и установления контроля за девиациями. Формирование понятия сексуальности, по М. Фуко, относится к XVIII–XIX вв. и связывается им с формированием новых социальных институтов – религиозной исповеди, образования, медицинского контроля и лечения, правосудия в отношении сексуальных отклонений. Им делается набросок единой схемы объяснения таких отклонений.[82 - Цит. по: Розин В. М. Личность и ее изучение. – М., Едиториал УРСС, 2004. – С. 46–52.]

Первое – это задача социальных институтов, таких как церковь, школа, больница или суд, отслеживать отклоняющееся поведение и возвращать его к норме. При этом каждый из социальных институтов ставил свои границы нормы и отклонения, патологии или девиантности. Несовпадение критериев этих нормативных систем и в настоящее время нами уже отмечалось. Вторым моментом являются практики контроля и подавления: воспитание, наказание, исправление и т. д. Третий шаг – все, что становится запретным, девиантным, становится притягательным. Причем психология и другие науки ищут причину отклонений и находят ее именно в сексуальности, которая таким образом становится камнем преткновения и причиной всех бед. М. Фуко писал, что «понятие секса позволило, во-первых, перегруппировать с некоторым искусственным единством анатомические элементы, биологические функции, поведения, ощущения и удовольствия, а во-вторых – позволило этому фиктивному единству функционировать в качестве каузального принципа, вездесущего смысла, повсюду требующей обнаружения тайны: секс, таким образом, смог функционировать как единственное означающее и как универсальное означаемое».[83 - Фуко М. Воля к истине. По ту сторону власти, знания и сексуальности. – М., 1996. – С. 262.]

Основная заслуга М. Фуко состоит в том, что он одним из первых показал, что понятие сексуальности является, прежде всего, культурно-историческим и возникает в период индустриальной цивилизации наряду с отклонениями, а в первое время своего существования и как единственная их причина. Именно научная рациональность как основополагающий ориентир Нового времени вводит понятия нормативности, девиантности и ассиметричного контроля девиантности, когда отклонения в «плохую» сторону осуждаются и контролируются, а в «хорошую» – поощряются. В целом в индустриальном обществе получили легитимность три критерия нормативности: целесообразность (адаптивность), моральность (ценность, особенно после употребления этого термина А. Смитом в политэкономии) и рациональность (научность). В своей тесной взаимосвязи они выступили конструирующими элементами социальной нормативности. Отклоняющееся, девиантное поведение всегда отражает общественную, социальную сторону функционирования личности.

Наряду с термином «девиантность» существует довольно большой тезаурус, который отражает многообразие поведенческих проявлений, с одной стороны, и семантическую неопределенность предмета девиантологии – с другой. Такими терминами выступают: «асоциальное», «делинквентное», «аномальное», «перверсное», «аддиктивное», «патологическое», «парафильное», «патохарактерологическое поведение» и ряд других. Наиболее общее определение девиантного поведения – это поступок, действие человека (группы лиц), не соответствующее официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, субкультуре, группе) нормам и ожиданиям.[84 - Гилинский Я. И. Девиантология. – СПб., Юридический центр Пресс, 2004. – С. 156.] Выделив три критерия нормативности, можно говорить о трех относительно независимых, иногда вступающих в противоречия и, соответственно, образующих двойные стандарты социальных нормативных системах, в совокупности определяющих специфический культуральный нормативный код.

Спектр девиантного поведения чрезвычайно широк и варьирует от пропусков занятий студентами или школьниками, неучастия в выборах до совершения тяжких криминальных актов. Поэтому существование одинаковых теоретических схем изучения девиантности всегда остается проблематичным. Так, предлагаемые типологии девиантного поведения по временноуму критерию подразделяются на вреуменные, или транзиторные, и постоянные, или устойчивые. Транзиторные чаще всего являются ситуационно зависимыми, могут трактоваться в рамках групповой динамики и связываются с механизмами психического подражания. Сама по себе реакция группирования со сверстниками (или определенной референтной группой) является нормальной характерологической реакцией преимущественно подросткового возраста.[85 - Личко А. Е. Психиатрия подросткового возраста. – М., Медицина, 1985. – С. 241–244.] Устойчивые, постоянные формы девиантного поведения характеризуются отрывом от ситуационных, пусковых моментов и собственной внутренней динамикой своего развития, что, соответственно, сближает их с патохарактерологическим и психопатическим развитием личности. Устойчивые девиации отличаются монофеноменологической картиной, при неустойчивых девиациях отмечается частая смена клинических и социальных форм отклоняющегося поведения.

Последние встречаются значительно чаще и отражают степень нарушения влечений, т. е. вовлеченность патобиологического уровня. По степени оформления подразделение осуществляется на структурированные и неструктурированные формы. При этом транзиторные девиации являются неструктурированными. По направленности деструктивного поведения девиантные формы могут подразделяться на направленные вовне, внешнее окружение (соответственно различаясь по степени дифференцированности объектов, на которые направлено деструктивное поведение) и на себя – аутодеструктивные формы. Аутодеструктивные также варьируют в широком диапазоне проявлений – от крайних острых форм (суицидальное поведение) до хронических (например, аддиктивное пищевое поведение). По степени осознаваемости, рефлексируемости также отмечается вариативность по шкале сознательного-бессознательного.

Системный анализ девиантных и криминальных форм поведения в историческом аспекте принадлежит одному из основателей социологии, французскому исследователю Э. Дюркгейму и впервые был им сформулирован в теории аномии. Одно из основных преимуществ данной теории заключалось в том, что она была сформулирована в предельно обобщенных понятиях социального хаоса, дезорганизации и социальной упорядоченности, в понятиях, отражающих степень социального порядка. Сформулированная Э. Дюркгеймом теория аномии предполагает, что во время социальных кризисов и дезорганизации у людей теряются нормативные ориентиры, что является причиной девиантного поведения. Кроме того, ряд естественных, постоянно происходящих процессов (миграция, межнациональные конфликты и двойные стандарты поведения) также служат причиной социального хаоса.

Э. Дюркгейм первым высказал точку зрения, что общество есть особая реальность, не сводимая к отдельным индивидам. Любая система определялась им как единицы (элементы), ее составляющие, и отношения между ними. А. Рэдклифф-Браун[86 - Рэдклифф-Браун А. Методы этнологии и социальной антропологии // Антология исследований культуры. T. 1: Интерпретация культуры. – СПб., 1997. – С. 604–611.] на основе идей Дюркгейма рассматривал социальную систему как состоящую из:

1) социальных структур – суммы всех отношений индивидов в рассматриваемый момент времени;

2) социальных обычаев и институтов (где обычаи – совокупность норм поведения, и социальные институты – нормы поведения определенной формы социальной жизни – семьи, клана, племени, государства);

3) специфические образы мыслей и чувств, связанные с социальными нормами поведения.

Соответственно методами системно-социальных исследований, на основе теоретических разработок Э. Дюркгейма, являются:

а) функциональный анализ, определение места и роли изучаемого явления в функционировании социума;

б) структурный анализ, выявление структур или инвариантов поведения людей в различных видах общественных отношений;

в) сравнительный анализ – поиск универсалий человеческого поведения, обнаруживаемого во всех человеческих обществах.

Положительное значение девиантности Э. Дюркгейм видел в укреплении роли ценностей, представленности многообразия форм человеческого поведения, очерчивании границ нормативности и развитии систем идентификации общества в целом. Хотя сама теория аномии в литературе неоднократно подвергалась критике, основная мысль о социальной дезорганизации как источнике девиантности поведения считается в настоящее время общепризнанной.

Теория аномии за период своего длительного существования неоднократно дополнялась и видоизменялась. Р. Мертон внес значительные дополнения за счет подробного анализа реакций субъекта на фрустрирующие ситуации. Основная причина девиантности, по его мнению, заключается в разрыве между целями в обществе (критерий целесообразности) и социально одобряемыми средствами осуществления этих целей. Таким образом, он выделял пять типов поведения индивида в обществе: конформность, инновация, ритуализм, ретреизм и бунт. Работы Р. Мертона позволили соотнести определенные поведенческие типы с социальными ролями отдельного индивида и социальными структурами общества. Именно на уровне формирования социальных структур любое общество, существующее даже в архаических формах, должно поставить сексуальное поведение своих подданных под определенный контроль и интегрировать в своих структурах. Р. Мертон одним из первых осуществил системный подход к анализу норм регуляции сексуального поведения и квалифицировал эти нормы на предписывающие, разрешающие и запрещающие.[87 - Merton R. Intermarriage and the Social Structure: Fast and Theory // Psychiatry. V. 4. 1941. P. 322.] При этом для анализа социальных структур он использовал так называемые «естественные» сексуальные отношения. Основным каркасом социальной структуры для регуляции такого поведения он выбрал брачный статус, родство, социальную стратификацию, особые социальные статусы, особые события и обстоятельства и сексуальное поведение в целом. Соотношение предмета регулирования и норм представлено в таблице I.[88 - Мердок Дж. П. Социальная структура. – М., ОГИ, 2003. – С. 341.]

В результате обширного антропологического исследования был сформулирован вывод о том, что для большинства изученных культур регулированием сексуальных отношений является не половой акт, а различные социальные феномены, по отношению к которым он играет одну из наиболее значимых ролей (системы родства, воспроизводство, ритуалы и социальные статусы).

Таблица 1

Регуляция различных форм сексуального поведения (по Дж. Мердоку, 2003)

Брачные отношения служат основным предметом социального регулирования, что вполне согласуется со свободой добрачных сексуальных отношений в большинстве обществ. Вместе с тем круг брачных отношений ограничивается факторами этнической или социальной стратификации. Несмотря на значительный разброс в нормативной регуляции сексуального поведения «единственным по-настоящему универсальным типом сексуального урегулирования можно считать регулирование сексуальных отношений между родственниками. Запрещающие нормы этого типа распадаются на две основные категории: противоинцестуозные табу и экзогамные ограничения».[89 - Там же. С. 346.] Все половые отношения в социальном плане разделяются на семь основных категорий, представленных с объяснениями в таблице 2.

Таблица 2

Социальные категории сексуальных отношений

В зависимости от способов, посредством которых социум решает проблемы, возникающие с нарушениями сексуальных норм, общества распадаются на две группы. Общества первой группы «полагаются, прежде всего, на глубокую интернализацию сексуальных запретов в процессе социализации. Табу внушаются посредством системы наставлений и санкций настолько основательно, что становятся как бы “второй природой”. Одна только мысль об их нарушении порождает в социализированном индивиде чувство вины; в результате общество может позволить себе решать проблему предотвращения отклоняющегося поведения, опираясь, прежде всего, на совесть своих членов. Другая группа обществ, по всей видимости, не добивается такого большого успеха в интернализации запрещающих норм сексуального поведения. В результате они не могут полагаться на индивидуальную совесть как достаточный гарант соблюдения табу и вынуждены вырабатывать дополнительные гарантии их соблюдения в виде разного рода механизмов внешнего контроля над поведением индивидов».[90 - Там же. С. 352.] В основном это внушение этики добрачного целомудрия и брачной верности, в процессе социализации больше направленные на женщин.

В то же время практики социального контроля в других группах обществ также касаются, в первую очередь, лиц женского пола: затворничество незамужних девушек, сопровождение их гувернантками или укрывание чадрой, содержание в гаремах и постоянный надзор. Таким образом, контроль девиантности также идет двумя способами – выработка морали у социализируемого индивида или постоянный внешний контроль, но последний в структуре традиционных обществ идет на уровне семьи и брачных отношений, а не социальных институтов. Соответственно тяжесть санкций при нарушении норм также различна.

Следующим шагом в системном изучении девиантных и криминальных форм поведения следует считать работы американского социолога Т. Парсонса. В его исследованиях понятиям девиантности и конформности отводится центральное место в теории социального действия.

Т. Парсонс развивает два основных направления в исследовании общества – акционалистский (деятельностный) и системный анализ. Деятельность характеризуется, прежде всего, системой координат, которая характеризуется:

1) минимальным набором структурных элементов действия – целей, средств, условий и норм;

2) существованием нормативной ориентации действия;

3) временным измерением действия;

4) субъективным характером действия.[91 - Парсонс Т. О структуре социального действия. – М., Академический Проект, 2000. – С. 273–274.]

Одной из главных характеристик действия является ориентация «эго» на ситуацию. Т. Парсонс выделяет два типа ориентаций – мотивационную и ценностную. Мотивационная подразделяется на три компонента – когнитивный (отражающий интересы действующего лица), «катектический» (придающий субъективное значение данной ситуации) и оценочный.

Ценностная ориентация, включающая «внешние символы», которые регулируют поведение людей, также состоит из трех компонентов (когнитивные, оценочные и моральные стандарты).[92 - Парсонс Т. Система координат действия и общая теория систем действия: культура. Личность и место социальных систем // Американская социологическая мысль: Тексты. – М., Педагогика, 1994. – С. 456.]

Любое действие в теории Т. Парсонса рассматривается в трех системах координат, схематично представленных на рисунке 1.

Рис. 1. Пространство социального действия (по Т. Парсонсу, 2000).

Личность у Парсонса представляется как «организованная система ориентации и мотивации действий индивидуального субъекта, где организующими моментами являются потребности-установки и потребности-предрасположенности.[93 - Парсонс Т. О структуре социального действия. – М., Академический Проект, 2000.-С. 421.] Личность как система представляет собой: 1) взаимосвязность и совместность действий отдельного субъекта; 2) организацию действий с помощью диспозиции потребностей.

Понятие девиантности связано у Т. Парсонса с мотивационными структурами. Мотивация девиантного поведения является результатом процессов социальной коммуникации в прошлом. Противопоставляя девиантность социализации, следует отметить, что девиантность может возникнуть на любом этапе социализации – внедрении, адаптации и интеграции. Конкретный «актор» выступает не в одной роли, а во множестве ролей, которые между собой могут находиться в противоречии, что порождает как сложную систему нормативных стандартов, так и двойные нормы. Девиантность выступает как главная ось анализа социальных систем, который основывается на двух моментах:[94 - Парсонс Т. О социальных системах. – М., Академический Проект, 2002. – С. 363.]