Сексуальные преступления как объект криминологии

1) структура отношений действия сосредоточивает весь анализ на вопросе нормативной и ценностной ориентации;

2) мы имеем дело с «несущей конструкцией» для того типа системы, которая определяет то, что понимается под интеграцией системы.

Мотивации, связанные с негативными ожиданиями, у Т. Парсонса получают название алиенативной потребностной диспозиции (от alienatio – отчуждение), а позитивные ожидания определяют конформную потребностную диспозицию. Преобладание конформного компонента над алиенацией ведет к компульсивной конформности, а преобладание алиенативного – к компульсивной алиенации. Для дифференцировки направления девиантной мотивации Т. Парсонс вводит две шкалы: пассивности/активности и различения фокусировки на одном из компонентов интерактивной системы действия, социальных объектах, «другой» и нормативных моделях. В результате получается многомерная модель девиантной мотивации, представленная на рисунке 2.[95 - Там же. – С. 371.]

Рис. 2. Многомерная модель девиантной мотивации (по Т. Парсонсу, 2002)

Теория девиантности Т. Парсонса – это интерактивная система, где, с одной стороны, действует структура потребностей индивида, «эго», с другой – нормативные социальные стандарты с учетом социального объекта, «другой». Интерактивная система действует в направлении мотивационной системы «эго» с тем, чтобы «создавать мотивацию конформности по отношению к ожиданиям общепринятой системы нормативных моделей, и санкции в таком “нормальном” случае действуют в направлении усиления этой мотивации».[96 - Там же. – С. 388.] Следовательно, идет процесс либо перестройки мотивационной системы, либо алиенации личности, т. е. «образование порочного круга интенсификации алиенативных компонентов».[97 - Там же. – С. 389.]

Элемент неструктурированности в системе ожиданий может происходить из расплывчатого определения самих нормативных моделей или способов их применения, т. е. прозрачность, диффузность границ норм и ценностей, их различение/неразличение (безразличие) отражаются в хаотичности мотивационных потребностей.

Другим важным условием в образовании девиантной мотивации является структура мотивационной модели «другого». «Если собственная мотивационная структура другого является амбивалентной в каком-либо отношении, релевантной проблеме конформности, “другой” и “эго” могут начать “последовательно работать друг на друга”, создавая порочный круг».[98 - Там же. – С. 390.] Тем самым Т. Парсонс вводит в системный анализ девиантности принцип обратных связей и взаимоиндукцию девиантности. В основе образования порочного круга рассматриваются два механизма: «соучастие по преступлению», когда потребностные диспозиции «эго» и «другого» взаимно поощряют девиантные тенденции и «интенсификации конфликта», когда алиенативная потребностная диспозиция усиливает конфликт. Этот механизм заставляет «эго» сильнее чувствовать, что «другой» сам амбивалентен и якобы «тайно» одобряет девиантные тенденции.[99 - Там же.]

Указанные механизмы достаточно точно моделируют генез девиантных и криминальных форм сексуального поведения. Механизм «соучастия по преступлению» может быть применим для рассмотрения преступлений «против морали» и большинства форм сексуальных девиаций. В основе сексуальных преступлений агрессивно-насильственного характера лежит механизм «интенсификации конфликта» частыми обвинениями жертвы как «амбивалентного другого».

В процессе социальной динамики, в цивилизационных процессах, распад одного из социальных институтов ведет к высвобождению большого числа свободных форм поведения, которые для обеспечения порядка должны быть институционализованы другими социальными институтами. Так, социальный институт семьи претерпел эволюцию в цивилизационном процессе и практически распался в постиндустриальном обществе, высвободив большое количество девиантных форм сексуального поведения. А. Кинси, несмотря на многочисленную критику в предвзятости в его адрес, был прав, выявив путем социологических методов значительный процент девиантов (геев и лесбиянок). Он исследовал американское общество на пороге постиндустриальной цивилизации и культуры постмодерна, т. е. в переходный период, когда степень социального хаоса возрастает. Однако решающую роль в отношении общества к сексуальным девиантам и формировании нравственности сыграл не А. Кинси, а политики, которые в сексуальных меньшинствах увидели, в первую очередь, голоса избирателей в своих предвыборных кампаниях. Другими факторами, оказавшими влияние на данный процесс, стали: упадок другого социального института – церкви, и «эпистемиологический скандал» в психиатрии о признании гомосексуальной ориентации нормативной.

При рассмотрении вопросов нормативности и институционализации различных форм поведения необходимо обратить внимание и на системы ценностей. Любая социальная норма получает свое воплощение при соотнесении с ценностями. Эволюция систем ценностей в цивилизационном аспекте представлена в работе Ж. Бодрийяра.[100 - Бодрийяр Ж. Смерть и символический обмен. – М., Добросвет, 2000. – С. 111.] Он выделяет историческую схему трех порядков «симулякров» (от лат. simulakr – подобие, призрачность). Симулякры первого порядка основаны на естественном законе ценности, второго – на рыночном законе стоимости и третьего порядка – на структурном законе ценности. Третий порядок, основанный на структурном законе ценностей, предполагает, что каждая структура или конфигурация переосмысливается следующей за ней, новой, и создается новый разряд симулякров. Такая система ценностей постиндустриального общества хорошо вписывается в понятия нравственного релятивизма и консенсусной морали, что отражает реальное положение вещей в настоящее время.

Одним из крупнейших теоретиков системного анализа социальных систем и моделей девиантности в настоящее время является немецкий исследователь Н. Луман. Отойдя от структурных моделей общества, рассматривая их структуру как сетевую, он вводит понятия самоорганизации и аутопойезиса. Связь теории личности и девиантности в современном обществе Н. Луман уже определяет не через системы социальных ролей, а посредством более глобальных категорий включенности и исключенности в процессах сетевой структурации. Если понятие алиенации у Парсонса представляет социальное отчуждение в различной степени и из различных социальных структур, то сетевая организация социума – единая структура и исключенности личности есть полное удаление из социальных сетей. Процесс исключения личности из социума представляется как постепенный разрыв связей – потеря квалификации в стремительно изменяющемся мире, проблемы идентичности, возрастание зависимости от служб социальной помощи и т. д. Такие процессы исключенности будут неизменно сопутствовать процессам глобализации современного общества. «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего столетия (XXI в. – Н. И.) примет метакод включения/исключения. А это значило бы, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра… что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различают рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения… В некоторых местах мы уже можем наблюдать это состояние».[101 - Луман Н. Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать современное общество // Социология на пороге XXI века: новые направления исследований. – М., 1998. – С. 94—108.] Следствия процессов исключения становятся совершенно очевидными, «именно “исключенные” составляют социальную базу преступности и иных форм девиантности».[102 - Гилинский Я. И. Девиантология. – СПб., 2004. – С. 172.]

Из современных отечественных исследований, посвященных системной оценке девиантного и криминального поведения, следует остановиться на работах Я. И. Гилинского и Д. Ли.[103 - Там же; Ли Д. Преступность в России: системный анализ. – М., Гелва, 1997.]

Я. И. Гилинский отмечает факт наличия общих закономерностей в генезисе девиантности и в то же время их имплицитный характер. В отношении системного исследования девиантного поведения важна такая специфика, как «накладывание» одних форм девиантности на другие с усилением проявлений или же их способность «гасить» друг друга. Таким образом, правомерна постановка вопроса об «интерференции» различных форм девиантного и криминального поведения. Так, еще М. Н. Гернет [104 - Гернет М. Н. Избранные произведения. – М., 1974. – С. 140.] писал о том, что женская преступность находится в обратной зависимости от распространенности проституции.

Другим аспектом, отмеченным Я. И. Гилинским, является чувствительность девиантного и криминального поведения к среде. Так, в периоды экономических кризисов увеличивается корыстная и снижается насильственная преступность. У лиц с девиантным поведением отмечен низкий уровень потребления культуры и высокий уровень различных форм социальной активности, «пассионарности», в терминологии Л. Н. Гумилева,[105 - Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. – М., 1992. – С. 32.] что позволяет говорить о повышенном «балансе социальной активности» и снижении конформности девиантных форм поведения, особенно в переломные исторические периоды и периоды экономической дестабилизации. Такое расширенное понимание девиантных форм поведения как социального хаоса и аномии позволяет проследить конструктивную роль отклоняющегося поведения, когда в хаотичности в потенциальном виде существует возможность зарождения новых социальных структур, что принципиально согласуется с моделями этногенеза.

Девиантность выступает как «полоса свободы, которую мир оставляет в распоряжении эволюционирующего общества, уже выполнившего долг адаптации, т. е. набор непременных заданий заполняется комплексами поведения, поначалу случайными. Однако со временем они застывают в процессах самоорганизации в такие структуры норм, которые формируют внутрикультурный образец “человеческой природы”, навязывая ему схемы долженствования и повинности», – писал С. Лем.[106 - Лем С. Модель культуры // Вопросы философии. 1969. № 8. – С. 51.]

В работе Д. Ли системный анализ преступности проводится, исходя из модульной теории социума, где модуль представляет измерение кратных соотношений и является единицей системного анализа. Модуль, с одной стороны, рассматривается с позиции общей теории систем, с другой – сопоставляется с общественными дисциплинами. Модуль с позиции социальной онтологии выступает как структурно-функциональная единица. Вполне справедливо исходной позицией такого анализа выступает положение о том, «что преступность – это не простое множество преступлений, совершенных на данной территории (глобализация современного мира ведет к транснациональной преступности) за конкретный период времени, а прежде всего их система, которая во всем мире развивается по определенным, неведомым пока людям законам, вне зависимости от их воли и желания».[107 - Ли Д. Преступность в России: системный анализ. – М., Гелва, 1997. – С. 11.] Основное достоинство данной работы – в изменении модели причинно-следственных отношений в криминологии. Д. Ли отмечает: «…если при изучении конкретного преступления правомерно говорить о конкретных причинах и условиях, его вызвавших, то при исследовании преступности как социального явления причинно-следственный подход будет неадекватен».[108 - Там же. – С. 14.] Система с нарушенными причинно-следственными связями является недетерминируемой и самоорганизующейся системой, которая может быть описана моделями нелинейных динамических систем, где свойство нелинейности означает для системы то, что она развивается различными путями.[109 - Князева Е. Н. Курдюмов С. П. Основания синергетики. – СПб., Алетейя, 2002. – С.364.]

Связь конкретного преступления и преступности в целом – это микро- и макроуровень системного подхода. Соответственно можно говорить о применении общефилософских категорий общего, особенного и частного (единичного).[110 - Философский энциклопедический словарь. – М., Советская энциклопедия, 1984. – С. 40.]  Так, все данные, отражающиеся в уголовной статистике, подразделяются на два вида:[111 - Вицин С. Е. Моделирование в криминологии. – М., 1973. – С. 39.]

1) относящиеся к преступлению;

2) относимые к преступнику.

Таким образом, они являются сопоставимыми с категориями общего и особенного, тогда как отдельное преступление как индивидуальный акт поведения будет соотноситься с категорией частного (единичного).

Исходя из модульного анализа социума, выявляются устойчивые доли девиантов и преступников в стабильном обществе без социальных катаклизмов. Приводя анализ литературных данных, Д. Ли отмечает, что сексуальная девиантность в отношении гомосексуалистов и лесбиянок равна 5 %, браки между близкими родственниками (инцестные браки) составляют 6 %, количество преступников в конкретном обществе – 5,6 %, что «служит необходимым условием самоорганизации системы».[112 - Ли Д. Преступность в России: системный анализ. – М., Гелва, 1997. – С. 38.]

Рассмотрев различные нормы как элементарные составляющие сложной системы и различные подходы к анализу отклоняющегося девиантного поведения в рамках этой системы, необходимо отметить еще один момент. Теории девиантности связаны в основном с социальной организацией и мало общего имеют собственно с индивидуальной личностью и индивидуальным поведением. Индивидуальность, идентичность есть постоянный динамический процесс самоорганизации. И, соответственно, с позиций биокибернетики поведение человека определяется как «сложная, вероятностно-детерминированная система со способностью к самоорганизации»[113 - Цит. по: Введенский Г. Е. Клинико-диагностические аспекты аномального сексуального поведения. Автореф. дис… канд. мед. наук. – М., 1994. – С. 7.]

Э. Эриксон строил теорию личности как эпигенетические процессы, в основе которых лежит смена стадий идентичности. При этом в понятие идентичности вкладывалось не что-то окончательно заданное и сформированное, а постоянный динамический процесс, в формировании которого принимают участие различные системы идентификации – базовая, ролевая, персональная. Если идентичность, прежде всего, нужно рассматривать как единство поведения и самосознания,[114 - Введенский Г. Е. Нарушения половой идентичности и психосексуальных ориентаций у лиц, совершивших противоправные сексуальные действия. Дис… докт. мед. наук. – М., 2000. – С. 34.] то процесс идентификации – это нелинейный динамический процесс, в основе которого лежат биологические, социальные и психические обратные связи в цикле поведение – восприятие (осознание) – поведение и т. д. В теории нелинейных динамических систем такие повторяющиеся процессы называются итерациями. Исходя из изложенного «аномальность может быть интерпретирована как изменение способности к самоорганизации. Самоорганизация в биокибернетике понимается как средство и как метод обеспечения оптимизации процессов, происходящих в системе. Внешний аспект оптимизации в приложении к человеку – адаптация, внутренний – поддержание гомеостаза. Следовательно, понятие аномальности должно отражать нарушение адаптации и гомеостаза».[115 - Введенский Г. Е. Клинико-диагностические аспекты аномального сексуального поведения. Автореф. дис… канд. мед. наук. – М., 1994. – С. 7.]

Определив социальные нормы по содержанию как лингвистические и рассмотрев понятия глоссы как единства восприятия и поведения, можно говорить, что на ролевом уровне формирование идентичности идет за счет социальных норм также в итерационном процессе поведение – восприятие – поведение, где содержание этого процесса, т. е. формирование идентичности, задано социокультуральными нормами и ценностями. На биологическом уровне такие циклы обратных связей формируют базовую идентичность индивида. Соответственно отклонения в той или иной нормативной системе будут искажать соответствующие динамические процессы формирования идентичности. Такое нарушение, известное как синдром диффузной идентичности, на практике встречается у большинства лиц с девиантными и криминальными формами поведения. Специфические нарушения половой идентичности (базовой, ролевой, персональной) отмечаются в значительном количестве среди лиц с криминальным сексуальным поведением. Тесную взаимосвязь нормативных систем, поведенческих проявлений и систем идентичности отражает тот факт, что значительная доля лиц с криминальным, сексуальным поведением ранее сама подвергалась сексуальному насилию. «Человек может принимать себя только в определенном качестве, когда не страдает его “Я”-концепция».[116 - Антонян Ю. М. Причины преступности в России // Преступность в России. Причины и перспективы. – М., ВНИИ МВД РФ, 2004. – С 9–11.]

Кроме того, поведение всегда есть процесс коммуникации, изменение возможности коммуникации дает принципиально новые возможности изменения форм поведения, что касается и реципрокных форм сексуального поведения, и новые возможности формирования идентичности. Этот момент также необходимо учитывать как новый фактор в отношении девиантного и криминального поведения. Такие новые возможности представил Интернет, и, соответственно, отмечается возникновение новых составов преступлений.

Проблема идентичности и осознания себя и «другого» затрагивает не столько аспект коммуникации, но в большей степени – метакоммуникацию. Если коммуникация – это аспект, касающийся содержания, то метакоммуникация, в первую очередь, взаимоотношение, при этом последнее классифицирует первое.

Онтологию любого поведенческого акта современные теории рассматривают в трех плоскостях: биологической, социальной и психической. Иногда онтология модифицируется, исходя из поставленных задач. Так, например, анализ психопатологических факторов в криминальном поведении позволяет говорить о личности, ситуации и психопатологии в генезе отдельного поведенческого акта. Соответственно онтология поведения традиционного общества рассматривала две реальности сакрального и профанного. Другой онтологической плоскостью является противопоставление хаотического и упорядоченного. В противоположность этим онтологическим размерностям анализа поведения гносеологические схемы исходят из понимания целесообразности, направленности на цель, адаптивности, ценностного значения и рациональности, осмысленности.

Структура криминального сексуального поведения в целом может быть формализована как состоящая из трех компонентов: 1 – насилие или стремление контроля (метакоммуникация), 2 – агрессивность (гнев, выраженность эмоциональных, аффективных компонентов) и 3 – сексуальность (психологический компонент, коммуникация). Каждое индивидуальное поведение будет характеризоваться различной выраженностью этих компонентов. Отсутствие насилия дает агрессию и сексуальность, отсутствие сексуальности – сплав агрессивно-насильственного поведения. Несмотря на то, что мы говорим о сексуальных преступлениях в целом, в группе насильственных сексуальных преступлений компонент сексуальности всегда отсутствует или принимает психопатологические, парафильные формы.

Рассматривая любой процесс коммуникации как: 1) информационный процесс, 2) интеракцию, взаимодействие и 3) перцепцию, можно говорить о том, что парафильное поведение – это, в первую очередь, перцептивные нарушения.

Изучая онтологию поведения с позиции коммуникации и метакоммуникации, сексуальное криминальное поведение отдельно рассматриваться не может, так как мы получаем взаимодействие, систему «преступник – жертва». Оправданность такого подхода можно найти при анализе серийных сексуальных преступлений, когда одна из жертв выпадает из серии не в силу ситуационных, внешних факторов, а в силу несоответствия ее поведения ожиданиям преступника. Анализ таких случаев представляется особо важным.

Изложенное позволяет наметить системный подход к анализу девиантного и криминального сексуального поведения на основе сравнительного анализа нормативных систем регуляции как в синхроническом, так и диахроническом, историческом аспектах. «В методологических целях следует различать причины существования преступности вообще и причины преступности в данной стране. Первые значительно шире, они связаны со всей историей человечества и определяют такую важную черту преступности, как ее вечность, то есть то, что она была всегда и всегда останется… в любом обществе окажется человек или группа людей, которые не будут согласны с существующей системой распределения материальных и духовных благ или своим местом в межличностных отношениях, со своим биологическим и (или) социальным статусом…»[117 - Там же.] С правовых позиций это квалификация криминального поведения как противоправного, с социальных – оценка общественной опасности, с медицинских – анализ форм аномальной сексуальности и его содержание. Значение каждого из факторов трудно недооценивать.

Глава 2

Сравнительное исследование социально-правовой регуляции сексуального поведения

2.1. Методологические основы системного сравнительного исследования

а) Компоненты системного анализа «личность – общество – культура» и вопросы регуляции сексуального поведения

Рассмотрение системы «личность – общество – культура» отражает многомерность подхода к проблеме человека и его поведения, так как «человек – существо биологическое, социально оформленное и культурно смоделированное, но разные науки исходят порой из разных предпосылок».[118 - Альбедиль М. Ф. Зеркало традиций. – СПб., Азбука-классика, 2003. – С. 17–18.]

С биологической точки зрения сексуальное поведение человека является избыточным, т. е. занимает значительное большее место в жизни человека, чем требуется для репродуктивных функций в биологии. Предложенная В. А. Геодакяном концепция основывается на представлении о том, что биологический естественный отбор в эволюции трансформировался в половой отбор в социальном обществе.[119 - Геодакян В. А. «Посох слепого» (Что такое культура с точки зрения биологии?) // Взаимоотношения человека и культуры: теоретико-информационный подход. – Таганрог, 1998. – С. 70–79.] Как доказательство избыточности он приводит следующие факты:

– избыточность половых актов на одно зачатие;

– сохранение потребности в них после менопауз, во время кормления и беременности;

– огромная роль сексуальности в жизни, культуре и творчестве человека.

Избыточность форм сексуального поведения, несводимость его только к репродуктивной функции позволяют остановиться на нескольких принципиальных моментах: 1) сексуальность несводима к чисто биологическому поведению; 2) сексуальное поведение не может рассматриваться в рамках одного социального института, так как является широким по своему содержанию и формам проявления; 3) исходным моментом для формирования сексуального поведения и его институционализации выступает социальный институт семьи и 4) в силу своей значимости оно является неотъемлемой частью любой культуры и служит объектом моральной и нравственной нагрузки.

Английский социолог З. Бауман в связи с этим пишет, что «особи, воспроизводящие себе подобных с помощью секса, как правило, наделяются такими запасами сексуальной энергии и способностями к сексуальным контактам, которые значительно превосходят необходимые для процесса воспроизводства».[120 - Бауман З. Индивидуализированное общество. – М., Логос, 2002. – С. 277.] Эта избыточность сексуального поведения выливается на протяжении истории в различные стратегии поведения, на регуляцию и контроль которого направлены социальные институты.

Сексуальное поведение как отдельного человека, так и совокупности индивидов или определенной социальной группы есть, прежде всего, взаимное поведение, акт коммуникации, взаимодействия, за редким исключением случаев, носящих выраженный психопатологический характер, о которых стоит говорить отдельно. Сексуальное поведение все равно следует рассматривать как взаимодействие, даже если оно не носит обоюдного, договорного характера. Соответственно с позиции системного анализа оно может быть рассмотрено двояко: направленное на интеграцию, поддержание целостности внутри определенной социальной структуры и направленное на дифференциацию, различение частей системы. Типология такого поведения предусматривает три возможных варианта[121 - Бейтсон Г. Экология разума. Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии. – М., Смысл, 2000. – С. 98—104.] – симметричное, комплиментарное и асимметричное (реципрокное). Сексуальное поведение лежит в основе создания социальных норм поведения. При этом выделенные формы коммуникативного поведения относятся как к отдельным индивидам, так и к взаимоотношениям целых социальных институтов и культур, т. е. являются универсальными паттернами поведения. Кроме того, «у каждой коммуникации есть аспекты, касающиеся содержания и взаимоотношений, при этом последний классифицирует первый и, следовательно, является метакоммуникацией».[122 - Вацлавик П., Бивин Дж., Джексон Д. Прагматика человеческих коммуникаций. – М., Эксмо, 2000. – С. 50.] Соответственно поведение может быть рассмотрено в двух системах координат: коммуникация и метакоммуникация; симметричное, комплиментарное и асимметричное, реципрокное.

Другим, наряду с личностью, компонентом системного анализа является общество, которое может быть рассмотрено как социальные институты и социальная динамика.

Социальный институт представляет собой исторически сложившуюся, устойчивую форму организации совместной деятельности людей. К таким институтам относятся семья, производство, государство, образование, собственность, церковь и др. В историческом аспекте наиболее древним является институт семьи, поэтому «социальные институты можно рассматривать как ткани, а семью – как клетку общества».[123 - Горелов А. А. Социология. – М., Гардарика, 2002. – С. 99.] Социальные институты являются довольно устойчивыми образованиями, и длительность их существования несравнима с продолжительностью отдельной человеческой жизни. «Институт должен искать себе основу в обычае, подкрепляя себя силой. Фактически институты – это совершенные отражения нравственного несовершенства человеческой природы», – отмечал один из основателей цивилизационного подхода А. Тойнби.[124 - Цит. по: Социальная философия. Ч. 2. – М., 1994. – С. 60.] В социологии традиционно выделяются четыре функции, которые выполняют социальные институты.

I. Воспроизводство членов общества.

II. Социализация.

III. Производство и распределение жизненно важных ресурсов.

IV. Контроль за поведением своих членов.[125 - Горелов А. А. Социология. – М., Гардарика, 2002. – С. 101.]

Социальные институты представляют собой устойчивые связи различных элементов социальной системы, их композицию, состоящую из «ролей», «статусов» и «групповых ожиданий».[126 - Андреева Г. М. Социальная психология. – М., Академический Проект, 1996. – С. 145–148.] Положение отдельного индивида как элемента социальной системы с позиции структуры может быть описано социальным «статусом» (или «позицией»), который должен быть, в первую очередь, легитимным, признаваемым всеми другими членами. Легитимность, законность осуществляется посредством социальных норм и опирается на категории должного.