Агапангелие

Агапангелие
Николай Кокурин

Агапангелие – это Вести Любви, то есть Сообщения Бога, о Боге, как Царстве Небесном, как Оно есть. Восхождение в Царство Любви по ступеням. Какой-нибудь Достоевский написал бы сюжетный роман и вложил бы данные высказывания в уста своих персонажей, но здесь это просто высказывания, персонажи – каждый из нас, (с)читающий эти ступени и проходящий их.

Николай Кокурин

Агапангелие

Ступень первая. Пролог

«А учили меня летать те, кто к камню прикован цепями,

А учили меня любить с провалившимися носами»

Э. Шклярский

Христианская Агапи не есть анархия, хотя и разрушает привычную иерархию. Агапи это гипериерархия, когда каждый подчинённый каждого и каждый лидер (см. христос, вождь, царь и т.д.) для каждого. Только в этом случае она также и сверханархия, когда, получается, никто по факту никем не управляет, но всем рулит взаимоуважение.

Нелюбовь и ангедония результат живущего в нас греха как и ослабленный иммунитет. Стрессонеустойчивость, обидчивость из той же серии. Всё это свидетельствует о наличии скрытых или явных страстей, греховных поползновений, несвятых приоритетов, кредо.

Кредо, как внутренний выбор тех или иных приоритетных принципов, убеждённость.

Ступень вторая

Когда невежа говорит о своих «душевных ранах», это совсем не тоже, что подвижник называет своими «душевными струпьями». Невежда разумеет, что его обидели, из гордыни и саможаления и ждёт, что его пожалеют, дадут плюшку и не взыщут за какие–либо проступки. Подвижник же говорит о язве греховной духа, скорбит об одержимости грехом, влечениях к недолжному.

Ступень третья

Когда Причастие становится Причастием и у кого? Когда на любой общей трапезе от двух и выше участников, вкушающие или всего лишь присутствующие, собрались вместе только ради того, чтобы быть командой, содружеством, а не каждый сам по себе и для себя. И Команда эта имеет целью пребывания в атмосфере мира, любви, покоя, благочестия и чистоты. То есть святости, обожения. И делают всё для этого от них зависящее.

Если имеются какие–то иные цели и смыслы, то из данных персонажей не составляется Целого, Тела и Крови, Церкви. И если эти индивиды что–либо будут при этом вкушать, то их трапеза это всего лишь жрачка. Жертва брюху: всё для брюха, всё для обеда. Какие бы они при этом ни пели псалмы и гимны, каким бы ладаном ни кадили, какой бы водой ни кропили, какие бы заклинательные формулы ни произносили под теми или иными сводами, крышами и куполами–крышами – это всего лишь фиглярство, приятный кому–то или не очень фольклёр, булка и алкоголь.

Ступень четвёртая

Так называемая «церковь лукавнующих», хотя это и не корректное наименование, т.к. ЦЕРКОВЬ, в переводе с греческого на русский, означает ДОМ ГОСПОДЕНЬ (Кириакон = Церковь), имея ввиду Бога, а в ДОМЕ БОГА лукавым не место, ибо не в брачной одежде. Впрочем, если под «господином» подразумевать кого–то другого, тогда всё норм. Господ много, а Бог один.

Ступень пятая

Благовластие. Это политический строй Церкви. Истинная Теократия – это не власть клириков над чернью, это когда Любовь (Агапи) во всех и вся и Ею все Блаженны и Ею все руководствуются в своих мыслях, желаниях, волениях, деяниях. Это мечта лучших (аристо) об идеальном, к которому они стремятся. И так было бы и не было бы утопией, если бы все хотели и могли отказаться от греха. Но пока возможно только объединение нескольких в сообщество единомышленников, которые грех признают грехом и желают от него освободиться. Это сообщество и должно именовать Воинствующей (с грехом в себе) Церковью. А Благовластие, она же Теократия, возможно лишь в Торжествующей Церкви, после смерти, после уничтожения греха и страсти, в непадательном состоянии духа. Но и до смерти местами и временами отблески Рая уже имеются.

Ступень шестая

Что это значит, что святые грешнее грешных? Что значит, что чем глубже погружаешься в религию, чем более очищаешься, тем более грязен? Как это, что любая капля грязи переживается тяжелее святым, чем обывателем, далёким от аскетики?

Вот, ты вырубил кустарник и деревья у подъезда, навалил и разровнял строительный мусор, чтобы не было ям и луж, и сделал себе парковку. Отъехал на часок–другой, приезжаешь, а её уже занял сосед, говорит, он тут снег почистил, теперь это его парковка.

Как у святого, так и у обывателя, кем бы ты ни был, возникнет желание прогнать соседа, особенно если это какой–то молодой новичок, только что снявший в соседнем доме квартиру. Для мира сего это норма – отстоять свою территорию, которая в общем–то и не своя, а общая, но ведь ты её обустроил.

Отстаивание может дойти до драки, так как соседа не переубедить, что он не прав, ибо он осёл. Набить морду? Да, так бы и поступил обыватель. Святой тоже хочет и мог бы это сделать, но он понимает, что Христос бы так не сделал. Святой борется с собственной правотой в пользу соседа. Так или нет? Ведь если так, то придётся парковать свою машину в другом месте, то есть занять чужое место. А это тоже не допустимо, тоже грех. Святой оказывается между двух грехов, ни один из которых он не может и не хочет совершать, он распят. Хотя ближе, конечно, убить соседа и взорвать его машину. Так он и поступает в сердце своём и сокрушается о своём нечистом сердце.

Сосед же не святой и он не сокрушается, он горд своей правотой, ведь он почистил снежок, пару раз подвигал лопатой, пока ты где–то ездил.

Дожидаешься, что наглец тоже уезжает по делам, занимаешь место, покупаешь и натягиваешь проволоку, ставишь старые шины как преграду для случайных машин. Снова уезжаешь по делам. Приезжаешь, а ни проволоки ни шин нет, их куда–то дел злобный сосед и на твоём месте стоит его драндулет, синий опель–мерседес со всеми тонированными стёклами, даже с лобовым, всегда вымытый до блеска в любую погоду. Снова хочется убить соседа и взорвать его машину. Но ведь нельзя, если святой. Раньше бы так и сделал, когда не был святым и ничего не знал о Христе и святости. Повезло же соседу. И не ему одному. Эх, знали бы они все как им повезло, что ты теперь не такой как был в восьмидесятых. Попадись они тебе тогда, ты бы их клюшкой для хоккея с мячом так отделал, что ни один бы доктор не зашил. Да и не нашёл бы никто их части тела, нечего бы было сшивать. Как же им повезло, знали бы они, тогда бы не посмели чужую парковку занимать.

А ты расчищаешь следующую парковку, вырубаешь кусты и деревья ручной и бензопилой и топором. И повторяется таже фигня с этой и с последующей парковкой. Все эти соседи – мудаки, но ты ведь святой, ты очень переживаешь и перебарываешь желание убить их всех и взорвать их автомобили. Тебе ведь нужно творить любовь, а не то, что они творят. Их совесть чиста, ибо мертва. А совесть святого мучительная штука.

Иногда возникает сильное желание сорваться в прошлого себя, взять клюшку или топор и зарубить их всех. Но ведь это грязь на белых одеждах. Не хочется быть грязным. Само это желание сорваться уже грязь и эта грязь уже переживается как свершённое действие, от которого хочется скорее отмыться, ибо зловонит.

Но как же им всем этим мудакам всё же повезло, что рядом с ними живёт святой, хотя и был в прошлом бандит из бандитов. Только ведь эти мудаки не знают об этом и думают, что ты просто лох, слюнтяй, слабак и т.д. Вот и пользуются твоими парковками, вот и захватывают тобой обустроенные территории, вот и дерзают называть тебя «петухом»…

Они ведь не знаю, что у тебя по старой привычке всегда с собой в кармане нож–выкидник. Несмотря на это, ты усмиряешь свой праведный гнев и не используешь его по назначению, не вскрываешь им горло в подъезде. Ты творишь любовь, а не смерть. Это и есть святость, т.е. приложение усилий в преодолении греха. Но капли грязи твоих помыслов святой переживает как лужи чужой крови на белых одеждах.

Ступень седьмая

Кто больше в Царстве Небесном? Учеников Иисуса очень волновал сей вопрос, потому что Царство это понималось и воспринималось Небесным не потому, что Оно там, за облаками, но потому что здесь, на земле, с тою лишь разницей, что в нём законы не волчьи, а Божии, то есть теократические, ориентированные на заповеди. Апостолы вовсе не думали, что Царство это будет после смерти, нет, оно вот–вот наступит здесь и сейчас. Поэтому и делили портфели министров.

А Иисус взял и посмеялся над их ожиданиями – позвал какого–то сопляка и начал втирать им, что таковых салаг без амбиций мужей совершенных это самое Царство. Пока не смиритесь, как отрок сей, не войдёте в сообщество святых. Бред! Отрок сей вовсе не смиренен, как и все отроки. Он только взрослого дядю испугался и подошёл, когда тот его позвал. А уж в компании таких как он сам салажат он ведёт себя так же как апостолы ведут себя между собою – спорят, кто больше, кто важнее, кто умелее, делят лучшие места…

Иисус не вообще сказал, что отрок сей смиренен, но только, что именно сию минуту смирился и подошёл, только этот эпизод был важен в ответе. Это прикол и издёвка над претензиями учеников, мол, хватит вам дурью мается, но идите, когда вас зовут, а не ждите когда к вам подойдут. Вспоминается притча о горе и Магомете: если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Здесь же намёк на недостаточность веры в Магомете, которая если бы была с горчичное зёрнышко, то гора бы вверзлась в море. Но, увы, всем нам приходиться смиряться и идти к горе. А там, глядишь и в Царство Небесное войдёшь по ходу.

Ступень восьмая

Отчего мы знаем, как выглядят ангелы?! Знаем ли? Или просто думаем, что знаем? Потому что видели картинки про них? Или может это генетическая память – наши давние предки общались с небожителями и передали ощущения этих встреч? Или сами были небожителями? Или всё же это общепринятые канонизированные фантазии на тему выдуманных существ?

Иисус говорит, что после воскресения мы будем жить как ангелы на небесах, где ни женятся, ни выходит замуж, ибо не имеют половых различий, бесполые, целостные то есть, самодостаточные. С чего Он это взял? Вычитал в Книги Еноха. Тот ещё фантазёр. И всё, больше нет никаких фактов? Да и Книга Еноха не факт, даже если её цитирует Иисус, Который, в свою очередь, тоже всего лишь литературный персонаж, если не исторический и рафинированный.

Фарисеи всего лишь верили в ангелов, как и в воскресение из мёртвых, безо всяких аргументов и фактов. Всего лишь верили в чью–то (Еноха) выдумку. Саддукеи не верили в это, поэтому и были священниками в храме Соломона, были реалистами – забойщиками на скотобойне.

Наверное, я бы тоже был саддукеем, если бы не знал, что то, что я проживаю сейчас – жизнь после смерти, я умер, и знаю когда именно, и всё, что стало происходить после этого момента – моё видение, посмертный сон. Таким образом происходит компенсация непрожитого должного у всех самоубийц.

Кстати, не только у самоубийц, но и у всех, кто не научился любить при жизни. Но самоубийцы являются наипервейшими из неумеющих любить. И в этой посмертной жизни всё приводит к тому, что через разные ситуации, срывы и метаморфозы мы начинаем сочувствовать и переживать за близких, а потом и дальних. Новая порция суицида не меняет статуса, всё продолжается с того места, где самовольно остановились.

Однажды это осознаёшь и принимаешь как неизбежную данность и больше уже не прибегаешь к такому выходу, ибо такого выхода нет.

Возможно, после того, как исполниться должное и всё само собой закончится, то я погружусь в Покой Небытийности. Неважно вообще, что там будет. Волнует только одно – прожить должное, раздавая себя, своё время, силы, харизмы ближним. Их нет настолько же, насколько нет и меня. И они есть настолько же, насколько есть я. Таков месседж Любви – Агапангелие.

Ступень девятая

«Нет войне!»? Да – нет. Только вот если это говорят христиане, но это странно. Ведь все войны созданы их Богом. Их Бог любит убивать с особой жестокостью. Вот, типа, и Сына Своего не пожалел и распял с особой жестокостью. Или не их Бог это сделал? Тогда меняйте теологию и пусть она звучит так: все войны, убийства, мучения и прочее создаёт Сатана, а Бог ждёт всех Своих вне мира сего, по ту сторону смерти и не вмешивается в земной сатанизм.

В этом случае «Да войне!» и пусть всех скорее поубивают и отсеется пшеница от плевел, и овцы Христовы войдут в радость господина своего, а козлища рогатые извергнуться во тьму, где будут вечно скрежетать зубами от зависти. Тогда прав Председатель, сказавший, что «мы пойдём в Рай, а они просто сдохнут».

А иначе, какие же вы/мы христиане?! Так что давайте скорее убивать друг друга с любовью, поможем друг другу пойти в Рай. Не самоубиваться же? Или всё как–то иначе?

Ступень десятая

О богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея… Двояко.

1. Страна наша – Царство Небесное. Власти – Бог–Любовь. Воинство – святые, ангелы.