Сказочки для отчаянных

Сказочки для отчаянных
Николай Кокурин

Временами взглянешь на всю эту белибердень через призму юморной выдумки, и отпустит на часок-другой глядишь. Что-то для наивных тепличных детей, но чаще, для столкнувшихся с дикой реальностью и впавших от этого в ступор отчаяния и безысходняка. Местами смешные, но чаще ужасные. 90 сказочек (2005-2024 гг.) – сплошная ложь и дезинформация, ибо сказочки, но в них намёк. Содержит нецензурную брань.

Николай Кокурин

Сказочки для отчаянных

00. Сказовка: обез–следие

Один гражданин как–то раз ушёл в лес от суеты мирской подальше, подражая всяким там бхагаванам и гуатамам, а на пляже друзья остались, подруги разные и пиво не допитое. По нужде пошёл, за кустик. Присел так и стал очищаться. День сидел, два минуло, всё чище и чище становилась душа и кишечник. Осень. А он всё сидит. Зима. А он всё думает. Весна. У медитации не видно конца. Но конец пришёл. Жирный такой: Пасхальный звон разбудил товарища бхагавана. Он стряхнул с себя увядший лотос, именно в этой позе гражданин испражнялся, в какой же ещё?! И потопал в своё отечество, где, как это традиционно водится, полно пророков, но никто из них не в чести, в смысле все неформалы да андеграунды. Но он–то знал и даже временами ведал Истину, хотя чаще верил в Неё и поэтому двинул прямо в первый попавшийся храм, как–то не задумываясь мечеть это или пагода, не говоря уж о синагоге. А тот и впрямь оказался храмом, но он этого не заметил ни сразу, ни сто веков спустя. Церковь она и в Африке Церковь: лишь бы справно налоги выплачивались да подарки архиереям преподносились на днюху. Тем паче здесь, на малой родине предков и их несбывшихся гонов. В общем, постился да молился, сала нарастил, да детишек наплодил и вдруг прочухал, что спит глубже прежнего. Но именно это состояние и называется просветлением – когда сознаёшь спячку и сознаёшь что всё это без просыпу так и будет, а смерть – всего лишь смена слоя сновидений, на котором прежнее кино вспоминается, если только, как детский мультик. А те, что воистину пробудились, тот никому и не снится, тем более не снимся ему и мы.

***

Мораль сей басни такова: все, о ком мы помним из рода в род не являются Свободными. Так и того гражданина имя нам не известно. И не только имя: нам вообще ничего о нём неизвестно, даже то, случилась ли с ним эта история или только примнилась нашему больному воображанию. Но если бы он и вправду проснулся, нам бы даже не прифантазировался этот бред. Значит он где–то рядом с вами, может быть это вы.

15.01.2005

01. Радуга

сказка на сон грядущим

Вариант 1

…Однажды по городу Д–Зеро пошёл дождь. Громко затопал по крышам и улицам, словно в чугунных сапожищах. Кто не успел спрятаться, того дождь раздавил, кто успел, но жил под самой крышей, ранил. Дождины пробивали крыши в слабых местах. Некоторых доставал в самых укромных углах квартир на первых этажах, и никто не мог предугадать полёта дождинок. Люди весьма и весьма испугались. Боялись либо быть раздавленными, либо утонуть от прибывающей свирепой воды. Многих впервые в жизни озарила мысль, что случилось это с ними из–за них же: внезапно предстали им их поступки, мысли и сны. То, что раньше им казалось само собой разумеющимся, справедливым и по–человечески оправданным, теперь выглядело подлым и своекорыстным; а то, что считалось глупостью, теперь представало святым.

Когда у десятой части населения города или около того прошла волна подобных мыслей, и они на гребне её устремились в объятия приговора, тучу, как штору, раздвинуло Солнце, чтобы взглянуть, что за шум и грохот раздаётся с земли. И увидело Солнце Дождь, и сказало Солнце Дождю:

– Что это ты расшумелся?

– Это оцинкованные крыши гремят, брат.

– Вот тебе пояс Радуги. Надевай его, когда подходишь к селениям. Он послужит тебе мягкими тапочками и тебе будет приятней идти по железным настилам.

Люди не слышали беседы стихий, но заметили, как вдруг дождь стал ласковым и приятным. Они потихоньку стали выходить из домов и благодарить, сами не зная Кого или Что. Вышла и десятая часть озарённых смиренною мыслью людей, возвещая о милости Неизвестно Кого и Чего, позволившего исправить их дела и мысли, сны и желания. Люди прислушались к ним и стали с годами меняться. И написали Устав .

А в городских подвалах жили семеро никому не известных существ, поселившихся здесь от начала строительства города Д–Зеро. Были это вечные существа, но они не могли продолжить свой род, если был у них род. По сотворенье времён каждый из них был поставлен перед выбором: либо жить вечно, но не иметь возможности давать жизни другим, либо порождать подобных себе, но в конце концов Куда–то уйти. Предложивший такой выбор, а может быть это была сама природа, знал всё, но, даруя вместе с выбором радость опасности, он дал знать всем созданиям, что есть лишь то, что имеет место, а то, что имеет место, имеет место лишь здесь, а потому–то, быть может, ничего кроме смерти дающий жизнь и не приобретёт. Перед выбором были поставлены девять существ и семеро из них выбрало вечную жизнь. Остальные двое стали мужчиной и женщиной, половинками как бы друг друга. И отправились строить город Д–Зеро, потому что стали ощущать прохладу и не уютность в этом, ставшем вдруг как будто чужим, мире. Это были симптомы смерти, позывные того, что здесь они не навсегда.

Ещё один позывной они встретили неподалёку от места, где заложили краеугольный камень своей столицы – убивших друг друга животных, кабана и медведя, шкуры которых и стали первыми их нарядами, или шубами. Вскоре животные всё чаще стали убивать и даже пожирать друг друга. Из тех, кого не сожрали получались тёплые, красивые и приятные одежды. Шкурок появлялось ровно столько, сколько требовалось, а требовалось их много – за короткий срок эти двое породили не менее сотни себе подобных и те в свою очередь не отставали от родителей. Кроме того, каждый из этих двух продолжал размножаться при посредстве тех, кого породил и кого те породили: мать с сыновьями и внуками, отец с дочерями и правнучками. И прекрасны были люди на вид и болезни их не прикасались к ним несколько первых тысячелетий.

Первых двух звали Алеф и Омега и от них пошёл весь род города Д–Зеро. А других городов здесь и не было никогда.

Когда в городе счёт родов перевалил за сто тысяч Алеф и Омега почуяли приход старости и скоро из Д–Зеро исчезли. Не осталось от них даже ногтя. Но ради того, чтобы помнить о них потомки воздвигли им поминальный холм, а вскоре стали говорить, что там хранятся не то одежды их, не то мощи. Несмотря на это, все помнили, что холмы вошли в обычай, только когда стали находить останки других умерших и, что, судя по ним, решили, что и Алеф с Омегой где–нибудь в закоулках города оставили свои кости. Но некоторые утверждали, что предки перешли Куда–то в своих здешних телах. Третьи вообще отвергали «идею Куда–то», почитая это, как и, вообще, идеи, ересью и суемудрием разгильдяев и пьяниц, они утверждали, что Алефа и Омеги никогда как таковых не было, а все мы произошли из определенного вида гусениц, которые либо вымерли, либо таятся в глубинах морских. Приверженцев любой из версий было премножество, но основная масса в целом не интересовалась ни происхождением, ни вектором движения собственного присутствия, и довольствовалась тем, что делала себе приятное, чаще всего причиняя неприятность другим.

И тогда пришёл дождь.

Но теперь, когда солнце сковало дождь радужными кольцами, вода приносила только покой и радость, оставляя, однако, сугубое место стыду, прежде всего за разрозненность в мнениях по поводу основателей города.

И совершенно все напрочь забыли о семи существах, пока они сами о себе не напомнили. В один из радужных дней, когда на улицах было полно людей, подставлявших ладони и лица искрящимся каплям, семеро существ повылазили из подвалов, без сговора между собой, ибо жили только собой, не общаясь ни с кем, одновременно, и растащили радугу по цветам. Красный. Оранжевый. Жёлтый. Зелёный. Голубой. Синий. Фиолетовый. Не сговариваясь, каждый схватил тот цвет, который ему приглянулся, никто из них не пожелал того же цвета, что другой, да они и не заметили друг друга, видя перед собой только объект вожделенья.

Дождь, тут же стал снова жёстким и смертоносным и так как все жители в этот момент находились на улице, дождь их всех уничтожил. Вполне вероятно люди эти были всецело готовы к переходу Куда–то, если оно всё–таки было. Но под дождь попали не все. Под козырьком подъезда одной трёхэтажки решив расстаться, прощались двое молодых людей, наговаривая друг другу обидных слов. У него на руках был котёнок, у неё на поводке щенок. Дождь, хлынувший в виде свинцовых градин, ранил обоих, но они изловчились укрыться в подъезде. Хотя дом изрешетило, но им удалось уцелеть. Дождь прошёл сам собой минут через пять, но в городе никого более не осталось кроме тех двоих, что укрылись в подъезде. Но лишь пройдя по телам родных и знакомых, по крови, смешавшейся с тающим льдом, уразумели они случившееся. Солнце светило в уже безоблачном небе, но, вероятно, оно не успело заметить или хотя бы услышать, что произошло в городе и сияло, не обращая своего взора вниз. Скорее всего, оно просто спало, планомерно плывя в небесах, не встревоженное ничем.

Забыв не только обиды, но и самих себя молодые люди в ужасе бежали из города Д–Зеро и поселились в лесу вместе с щенком и котёнком. С десяток метров лесной полосы были так же задеты раскрепощённым дождём, здесь были деревья вповалку, некая баррикада, пройдя за которую, казалось уже никогда не вернёшься. Но им не хотелось не только возвращаться, но и оглядываться на раскрашенный кровью гроб; они карабкались по этим деревянным холмам–границам и убегали в самую глубь бесконечных джунглей, куда никто никогда не ходил.

Надо ли объяснять, что теперь уже здесь, в лесу, народилось новое племя людей? Чтобы сохранить память о былых временах эти двое взяли себе имена далёких своих прародителей – Алефа и Омеги. Впрочем, теперь это произносилось как Олег и Ольга.

Города они строить не стали. Отныне расселялись люди по лесу кучками: рожали теперь уже не по многу, детей было обычно с десяток, они вырастали и разбегались, куда глядели глаза каждого, и каждый был подобен Ольге или Олегу, которые бежали из города порознь. Жили в норах, одежд не носили и заботились друг о друге, лишь пока были вместе.

Каждый сам чувствовал приходящую пору бежать и никто его не догонял, не уговаривал остаться. Наоборот, радовались и желали во след обретений.

Когда Олег и Ольга бродили по лесу ещё не встретившись, то им приходилось спать в норах звериных вместе с их обитателями и своими питомцами, щенком и котёнком. С тех пор и перестали звери убивать и пожирать друг друга, как и люди уже не ели мяса и не кутались в кожи и мех.

А город Д–Зеро, бывший когда–то единым целым, после того дождя растрескался по главным улицам, ибо основная масса людей именно на них встретила свою смерть и части эти стали расползаться и либо обрастать зеленью, либо опустыниваться, либо охлаждаться и расползаются до сих пор. Между ними теперь моря и океаны.

Многое ушло под воду, в том числе остров–район Атлантида. Но основные семь районов остались, там, кстати, и живут те семеро существ, что украли Первую Радугу. Только седьмым, фиолетовым, местом жительства стала сама вода мирового Океана, когда Атлантида, где жило одно из существ ушло под воду. Антарктика и Антарктида, восьмой и девятый районы – это, собственно холмы, где сбросили свои тела–одежды Алеф и Омега, перед тем, как начать жизнь после смерти.

Но вот пока эти части города Д–Зеро не расползлись так далеко друг от друга как сегодня мы их наблюдаем, люди, живя в мире с миром, осознали, кто похитил Радугу и внутренним чутьём сговорились отыскать семерых существ и забрать у них цвета. Казалось, что пришло время заново всем воссоединиться не только духом лесным, но и внешне, но для этого следовало сперва усмирить Дождь. И они отправились в район, где когда–то стоял, разрастающийся по окружности город искать этих вечных существ, не способных ни к смерти, ни к жизни.

Семеро Существ не были злонамеренны, им просто нравился цвет, ухваченный ими. Вот, к примеру, существо, известное нам под именем Нептун, избравший себе фиолетовый, фиолетово–чёрный цвет, вобравший в себя и Красное и Синее и Чёрное моря, любящий поплескаться в этих фиолетовых чернилах, поиграть оттенками волн. Поштормит и не заметит, как опрокинет пару кораблей. А человек пишет картину «Девятый вал» или слушает в «Новостях» о цунами. Как же его схватить и вырвать у него ленточку радуги?! А никак уже. Пытались лесные жители и уговорами и угрозами вернуть Радугу, но Семеро Смелых не принимали ни просьб, ни жертвоприношений, они их просто не видели, людей–то. Так бы и до сих пор продолжалось это бесплодное действо, если бы кому–то из людей не пришла мысль обратиться с молитвою к Солнцу о сотворении новой радуги, второй по счёту.

И помолились люди Солнцу. И откликнулось оно на их зов:

– Что ж вы до сих пор молчали? – удивилось светило. – Мне–то думалось, мир и покой царят в обители смертных. Долетал, конечно, иногда до меня шум из города, видел я и что дождь бушевал там, но ни криков, ни стонов не мог различить я, разве что из лесу блаженные всхлипы зачатий. Будь по–вашему. Но знайте, не бывает у меня повторений: будет Радуга вам, если семеро ваших братьев, и при этом каждый раз новых, добровольно будут посвящать себя раз в месяц по лунному календарю, т.е. 28 с половиной дней на полное истребленье. На это время они будут становиться полосками цвета в столь вожделенных вам дождевых кандалах. Согласны ли?

– Согласны, о Господин. – Ответили семеро первых и заняли место на небе. Дальнейшая их судьба нам, здесь живущим, не известна, но с тех пор постоянно исчезают люди, не оставляя своих костей нам, и то здесь, то там мы видим Радугу. А оттого, что город расползается и дождь не накрывает его весь сразу, но по частям, то людей требуется для радуг гораздо больше, чем изначально. И вот они уже пропадают без вести сотнями и мы радуемся за них.

Районы–материки, двигаясь со скоростью два сантиметра в год, судя по всему, снова воссоединятся в единое целое и город Д–Зеро получит вторую жизнь, хотя и будет тогда называться О–Резд, потому что его внутренние границы станут внешними, а внешние – внутренними. И вполне вероятно, что именно тогда вся наша нынешняя жизнь перенесётся в следующую целиком, даже вместе с семью существами. Это время все мы трепетно ждём и скромно называем концом света. Аминь.

09–10.10.2006. Редакция Т.С. 23.12.2006

Вариант 2

Не было ни цели, ни плана,

Но как–то в одночасье случилось:

Радоваться и наслаждаться,

Радостью со всеми делиться.

Из небытия приведённый

В Бытие. Назад дорога закрыта.

Либо здесь, выбирай, остаёшься.

Либо только выше и выше.

…Однажды по городу Дзеро пошёл дождь. Громко затопал по крышам и улицам, словно в чугунных сапожищах. Кто не успел спрятаться, того дождь раздавил, кто успел, но жил под самой крышей, ранил, потому что дождины пробивали крыши в слабых местах. Некоторых доставал в самых укромных углах квартир на первых этажах, ибо никто не мог предугадать структуру полёта дождинок. Люди весьма и весьма испугались. Боялись быть либо раздавленными, либо утонуть от прибывающей свирепой воды. Многих впервые в жизни озарила мысль, что случилось это с ними из–за них же: внезапно некоторым поступкам и мыслям, снам и желаниям пришла иная оценка. То, что раньше им казалось само–собой разумеющимся, справедливым и по–человечески оправданным, теперь выглядело подлым и своекорыстным; а то, что считалось глупостью, теперь представало святым.