Чужой среди чужих

Глава 3

Полковник Крячко не без труда нашел дом своего никогда не виданного родственника. Тот располагался на самой окраине городка, а лучше сказать, даже за окраиной. На расстоянии двух-трех сотен метров от городской черты среди дюн и высоких сосен образовалось нечто вроде поселка – ничего вычурного, но все дома здесь были добротные, из современных материалов, с высокими заборами вокруг участков. Впрочем, называлось местечко тривиально – улица Приморская. За заборами грозно рычали собаки. И за теми воротами, куда постучался Крячко, тоже послышался надсадный собачий лай.

Полковник Крячко был человеком не робкого десятка, но даже он почувствовал себя неуютно. Вокруг быстро темнело. С моря дул холодный неприятный ветер. Шумели сосны. В поселке однако еще не зажглось ни единого огня, и не было слышно ни единого звука, кроме недружелюбного собачьего рыка.

– Черт их знает, этих родственников! – пробормотал себе под нос Крячко, с некоторой растерянностью оглядываясь по сторонам. – Мчишься к ним через три границы, испытываешь неудобства, мечтаешь о встрече, думаешь прижать к груди дорогого племянничка… Ну, или дядю, на худой конец – а тут такой прием! Ну, допустим, не Москва, и до города рукой подать, но все равно обидно. Лучше бы мы в таком случае эту «Лошадь» с Левой раздавили… И что это за обычай такой – за глухими заборами прятаться?

Ворчал Крячко больше для поднятия собственного духа, поскольку прекрасно понимал, что никто его здесь ждать не мог и к встрече с ним не готовился. Однако плестись обратно ему очень не хотелось, поэтому Крячко еще несколько раз хорошенько ударил кулаком в ворота, вызвав у сторожевого пса приступ запредельного бешенства. Казалось, еще минута, и свирепый зверь снесет ограду, чтобы оказаться нос к носу с незваным гостем.

Крячко стало окончательно не по себе, и он решил, что, хотя родственные связи дело, конечно, хорошее, однако зацикливаться на них не стоит. Иногда посторонние люди оказываются ближе кровных родственников. Взять, например, Гурова. Он уж, по крайней мере, не отгораживается от людей высокими заборами и собаками. Хотя мог бы, потому что работа к этому располагает. Но, видимо, все дело в характере человека и в том, насколько спокойно он себя чувствует внутренне. Внутреннее спокойствие, был убежден Крячко, целиком зависело от того, насколько чиста у человека совесть. Правда, ему приходилось встречать немало людей, совести у которых вообще не было, но при этом они сохраняли поразительные спокойствие и невозмутимость, так что и здесь не было полной ясности. Одним словом, полковнику Крячко показалось странным и обидным предаваться философским размышлениям в полном одиночестве на отшибе среди полной темноты и собачьего лая. Он уже совсем собрался разочароваться в своей затее и отправиться назад в город, как вдруг в крепости его родственника произошло какое-то движение. Кто-то, не зажигая света, открыл дверь дома и почти неслышно прошелестел к воротам. Крячко сумел расслышать эти легкие шаги только потому, что собака при появлении хозяйки смолкла.

Шаги были, определенно, женские. Возможно, так легко и воздушно мог бы прошагать и мужчина, если бы он, например, танцевал в балете. Но вряд ли такой мужчина жил бы в маленьком городке у холодного моря, поэтому Крячко эту мысль отбросил – ему только еще родственника-танцовщика не хватало.

И в самом деле, из-за забора тут же донесся приятный, но слишком сердитый и озабоченный женский голос, и хозяйка поинтересовалась, кому не сидится дома в столь позднюю пору.

Крячко пора не казалась такой уж поздней, однако делая поправку на отдаленность района и мрачноватость обстановки, а также портящуюся на глазах погоду, он признал правомерность вопроса и попытался тут же успокоить взволнованную хозяйку, призвав на помощь все свое обаяние и добродушие.

– Свои! – объявил он. – Меня Стасом зовут. Стас Крячко. Я ваш дальний родственник. Из Москвы. Извините за сюрприз, но так уж получилось.

После тягучей паузы, которая показалась Крячко бесконечной, женщина, так и не открыв ворот, вынесла вердикт:

– Нема у нас родственников в Москве. Не морочьте голову. Убирайтесь подобру-поздорову, а то я сейчас мужа позову! Ступайте себе, гражданин!

– Мужа! Да мне как раз его и надо! – оживился Крячко. – Санек Державин ваш муж? Вот он-то и есть мой родственник! Вы позовите его, позовите!..

Последовала еще одна долгая пауза, после которой женщина сказала твердым голосом:

– Джек! Чужой! В дом не пускать! – после чего ее легкие шаги стали быстро удаляться в глубь двора.

Пес, имя которого было теперь известно, помалкивал, но Крячко буквально чувствовал сквозь забор его обжигающее дыхание. Наверняка зверюга была не слабее собаки Баскервилей. Связываться с ней Крячко абсолютно не хотелось, но ему вдруг стало ужасно любопытно, по какой причине его неизвестный родственник блюдет столь серьезные меры предосторожности. Что-то тут было не так, и Крячко захотелось немедленно во всем разобраться.

– Понятно, что граница рядом, – пробормотал он про себя. – Бдительность должна быть на высоте и все такое… Но отказываться от родных – это уж чересчур, по-моему…

До его слуха донеслось странное позвякивание из глубины двора. Крячко показалось, что с другой стороны открылась калитка. Его словно кипятком ошпарило.

«Кажется, эта дамочка куда-то срочно намылилась! – мелькнуло у него в голове. – Рванула через черный ход! Вот так номер! Похоже, я ее не на шутку напугал. Но почему? В чем дело? Что тут такое вообще происходит? Что за тайны мадридского двора на берегу Балтии?»

Он понял, что не может спокойно и тупо стоять возле запертых ворот, ожидая неизвестно чего. Ноги сами понесли его в ту сторону, куда, судя по всему, отправилась женщина.

Он обогнул кругом довольно длинный забор и, выглянув из-за угла, заметил, как от поселка в сторону моря устремилась невысокая хрупкая фигурка. Женщина явно спешила предупредить кого-то о визите незваного гостя. При этом самому гостю было недвусмысленно предложено убираться подальше. Такое поведение интриговало. Полковник Крячко нисколько не казался себе сейчас неделикатным. Его специальностью и смыслом жизни было разгадывать загадки. Тем более интересна была ему загадка, касавшаяся его напрямую.

Однако он сделал ошибку. Посчитав, что успеет нагнать женщину, Крячко решил сначала найти потайную калитку, через которую она вышла. Калитку он, разумеется, обнаружил, но это ничего ему не дало – та была надежно заперта на хитрый замок, и к тому же за ней отчетливо различалось свирепое сопение все того же пса, а может быть, и другого. Выяснять их количество Крячко не планировал.

Тогда он перестал кружить вокруг забора и побежал вслед за женщиной. И тут же понял, что опоздал. Вокруг был лишь песок, редкие сосны и отдельные валуны, разбросанные в живописном беспорядке по местности. Где-то совсем рядом дышало море. В отдалении теплились огни городка, но здесь, на побережье, было почти темно, и очень скоро Крячко понял, что ориентироваться ему становится все труднее.

Женщины он нигде не видел. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы различить ее следы на песке. Бродить вокруг сосен было еще бессмысленней, чем вокруг чужого забора. Крячко в растерянности остановился и некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к шуму ветра и волн, набегающих на песок.

Пора было возвращаться. Крячко с недоумением повертел в руках сверток с подарочной бутылкой виски, вздохнул и пошел обратно к темнеющему на фоне городских огней поселку. «Прав был Лева! – подумал он. – Зря я все это затеял. Даже ведь вот толком не знаю, кто кому кем приходится, а туда же – поперся в гости… Картина Репина – не ждали. Опять же пословица – незваный гость хуже татарина. У них тут свои дела, и ни в каких гостях они не нуждаются. Какая-то коммуна самогонщиков, что ли?»

Крячко уже дошел до самого дома своего негостеприимного родственника и снова поднял переполох среди окрестных собак. Станислав неодобрительно покосился на глухой забор, мимо которого шел, и беззвучно рассмеялся. Он представил себе, какие комментарии выдаст по этому поводу Гуров. «Такой теплой встречи ни на одном высшем уровне не было! – смущенно посмеиваясь, думал Крячко. – Но уж и поговорить будет о чем. Чистый анекдот!»

Он миновал неприветливое поселение и по дороге зашагал к жилым кварталам городка. Никакого желания вернуться у него не было. Мыслями Крячко был уже с Гуровым. «Надеюсь, ему повезло больше, чем мне, – думал он. – Впрочем, если бы результаты были, он наверняка позвонил бы – намекнул хотя бы».

Дорога круто сворачивала вправо, удаляясь от морского берега. До окраинных домов было уже рукой подать, как вдруг из темноты на Крячко выскочили несколько человек.

Численность их он мог определить только примерно. Трое или четверо напали справа. Примерно столько же выскочили из-за спины. Действовали они молча и решительно. Крячко не успел опомниться, как ему поставили подножку и опрокинули на песок. Драгоценный сверток вылетел у него из рук, шмякнулся о придорожный валун и разбился вдребезги. На короткий миг в ночном воздухе возник аппетитный обжигающий аромат виски. Возможно, это обстоятельство и спасло полковника Крячко. Характерный аромат был отлично знаком напавшим на него мужикам, и они сразу же поняли, каких дел натворили. Конечно, как гласит пословица, лес рубят – щепки летят, но погибшая бутылка для русского мужика – это символ большого несчастья. На какой-то миг нападавшие оторопели и словно застыли, переживая случившееся.

Крячко уже давно было не до бутылки, и шансом своим он воспользовался в полной мере. Секундное замешательство позволило ему выполнить массу вещей. Оттолкнувшись спиной от земли, он рывком поднялся и тут же нанес удар ногой в пах мужику, который стоял к нему ближе всех. Затем Крячко схватил за грудки второго и, рванув на себя, отпустил в свободный полет, после которого тот приземлился, врезавшись физиономией в камень. Кажется, камень был тот же самый, и с физиономией произошло примерно то же, что и с бутылкой. Запаха, правда, при этом не появилось, но хрип, который издал ударившийся, звучал жутковато.

Однако удовлетворения от него Крячко получить не успел. На него снова накинулись, причем с удвоенной силой. Удары обрушились на него со всех сторон. Станислав принялся отбиваться со звериной решимостью, но понял, что дело его плохо.

Его били не только кулаками и ногами, но и короткими стальными прутьями. Ими были вооружены двое из нападавших. От первого контакта с железякой у Крячко просто перехватило дыхание, но от второго у него будто вспыхнул огнем весь позвоночник. Он потерял возможность двигаться и уклоняться от ударов и только едва шевелил конечностями, как издыхающее раздавленное насекомое. В голове у Крячко помутилось, и он забыл, что такое страх. Ему сделалось все равно. Новых ударов он уже не чувствовал. Просто его сознание вдруг отделилось от него и, точно вспугнутая птица, унеслось в темную ночь – туда, где шумел ветер над волнующимся морем.

Очнулся полковник Крячко от пронизывающего холода. Его окружала полная тьма, и у него на секунду появилось ощущение, будто он лежит на дне Ледовитого океана. Но, собрав воедино разбегающиеся мысли, он понял, что лежит всего лишь на голой земле, твердой и, может быть, даже покрытой слоем асфальта. Во всяком случае, прибрежного пейзажа вокруг не замечалось. И было странно тихо – ни шелеста сосен, ни ветра – словно Крячко переместили в некое замкнутое пространство.

Он попытался подняться, и после некоторых мучений ему это удалось. Страшно ломило все тело. Каждое движение причиняло такую боль, что Крячко едва удерживался от того, чтобы не вскрикнуть. Особенно плохо было с позвоночником. Приложили его крепко. Однако ноги все-таки худо-бедно шевелились, и Крячко немного воспрянул духом – по крайней мере, можно было надеяться, что спинной мозг пока цел.

Ощупав себя со всех сторон, Станислав пришел к выводу, что хотя досталось ему хорошо, но, тем не менее, катастрофических повреждений ему удалось избежать. Не было ни серьезных переломов, ни тяжелой черепно-мозговой травмы. Он мог даже передвигаться и шевелить руками – правда, с некоторой натугой и стонами, но все же мог.

Убедившись в том, что он еще жив, Крячко принялся выяснять, где находится. Насчет этого у него имелись поначалу довольно мрачные предположения, но совсем скоро он понял, что брошен где-то на заднем дворе какого-то большого магазина. Двор был ограничен сплошной бетонной стеной – отсюда возникало ощущение полной тьмы и замкнутости пространства. Крячко нашел служебный вход в магазин, запертый на массу замков и оборудованный сигнализацией. У дверей валялись порожние ящики и бочки, а также стоял щит, оборудованный кое-какими противопожарными принадлежностями.

Поняв, что он не в могиле и не в темнице, Крячко окончательно приободрился. Он даже подумал, не нарушить ли ему целостность сигнализации, чтобы приехала вневедомственная охрана. В его положении помощь коллег была бы совсем не лишней.

Но прежде чем пойти на это, Крячко решил проверить, в каком состоянии находится его имущество. Избитый, в порванной и грязной одежде, без документов, да еще и при попытке проникнуть в запертый магазин – ничего себе будет картина! Пожалуй, потребуется порядочное время, чтобы убедить стражей порядка в том, что у него на уме не было ничего плохого.

Крячко обшарил свои карманы и несказанно удивился. Его документы, включая бесценное служебное удостоверение, были целы. Более того, из бумажника не пропало ни единой копейки! Все, чего он лишился в результате ночного нападения, был мобильный телефон. Мобильник был старый, без особых наворотов, и вряд ли из-за него кто-то стал бы поднимать на ноги целую банду.

– Значит, били меня не в целях ограбления. В каких же тогда целях меня били? – принялся рассуждать вслух Крячко. – Скорее всего, чтобы не ходил, где не надо, и не спрашивал родственников, которых никогда не видел и не в курсе, чем они занимаются. Получается так. Попутно можно предположить, что не обчистили меня, потому что проверили документы. И, видимо, красть у московского опера даже этим паразитам показалось не совсем удобным. Но телефончик они все-таки забрали – это уже чисто техническая деталь. Боялись, чтобы я не вызвал подмогу. По этой же причине и на месте преступления меня не оставили. Перенесли в какой-то посторонний двор. Я не я, и лошадь не моя. Избили человека городские хулиганы, а он все перепутал и несет что-то несусветное про морской берег, про улицу Приморскую… Вот теперь все понятно. Даже на душе полегчало.

На самом деле Крячко толком так ничего и не понял. Происшествие казалось ему дурным сном. В бедной разбитой голове с трудом укладывались мысли о перипетиях его странного вояжа. Темная, кажущаяся вымершей улица в непосредственной близости от моря, брешущие собаки, невидимые, но злобные, точно дьяволы, зыбкая фигура женщины, убегающая куда-то в ночную темень, а потом безликая призрачная банда, набросившаяся на него посреди пустой дороги… Бутылку дорогую расколотили.

– Глупость страшная! – решил Крячко. Он уже не хотел тревожить вневедомственную охрану. Только в больную голову могла прийти такая мысль. – Будет одной глупостью больше, – продолжил он рассуждения. – Посоветуюсь сначала с Левой.

Крячко, держась за стеночку, выбрался со двора магазина. Прямо перед ним открылась ночная улица, залитая туманным светом стилизованных под старину фонарей. Вытянутые в струнку трехэтажные аккуратные домики были погружены в сон. Тихо шелестели деревья. С моря все время налетал холодный ветер, лез под куртку и заставлял Крячко дрожать, как в лихорадке.

Память у него была хорошая, и в городских улицах Крячко ориентировался уверенно. Без колебаний выбрав направление, он поднял воротник и зашагал мимо спящих домов. Примерно через пятнадцать минут он вышел к площади с цветником посредине. С одной стороны сияла золотая неоновая надпись «Янтарный берег», с другой горела рубиновая вывеска «Янтарь». Ресторан уже не работал, да и в гостинице большинство помещений было погружено во тьму. Только в вестибюле горели огни.

Станислав поднялся на широкое крыльцо и толкнул стеклянную дверь. После уличной прохлады теплый вестибюль показался ему настоящим раем. Он сразу перестал дрожать и, блаженно улыбаясь, направился в тот угол, где девушка, исполнявшая роль ночного портье, коротала время, болтая о том о сем с рыжим охранником в синей форме с нашивками «Янтарного берега». Увидев нового посетителя, оба молодых человека разом примолкли и заметно напряглись, а на широкой физиономии рыжего появилось выражение откровенной угрозы. Он выпрямился, с хрустом расправил широченные плечи и, прищурив глаза, уставился на Крячко немигающим взглядом.

К счастью, Станислав сумел сообразить, что выглядит сейчас далеко не важно, а окружающие не обязаны догадываться, какие на него обрушились неприятности.

– Спокойно, ребята! – произнес он и сам удивился, как ненатурально и болезненно звучит его голос. – Я не попрошайка и не алкаш. Я вообще из милиции. Попрошу убедиться.

Он помахал в воздухе красной книжечкой, а потом, видя, что доверия у рыжего от этого не прибавляется, выложил ее на стойку перед заметно перепуганной девушкой. Выложил в раскрытом виде.

Девушка опасливо скосила красивые глаза на фотографию в удостоверении, а потом быстро перевела их на оригинал. Теперь в ее взгляде было сочувствие.

– Ой, – сказала она. – Кто это вас так? Неужели подростки? У нас тут вообще-то спокойно, но вот с подростковой преступностью беда! Сбиваются в стаи, как волчата, и по ночам безобразничают. Но они обычно на девушек нападают, – добавила она, с сомнением разглядывая плотную фигуру Крячко. – Которые в одиночку поздно по городу ходят… Правда, таких случаев уже давно не было. С тех пор, как двоих таких посадили… Ну, в смысле не девушек, а насильников…