Наваждение

Метрах в пяти от атакующих воинов, Клот схватил Робина за руку, сам рухнул наземь, и сильно дернул товарища, пояснив, что будет лучше, если их коснется нога воина, чем его копье, или меч. Как нож проходит сквозь масло, армия императора Патона миновала живой щит. Голодные люди в нем едва стояли на ногах, от легкого толчка, валились на землю. Их не требовалось колоть, или рубить мечами, они не представляли угрозы нападающим воинам. Живой щит не помог армии Бургундии. Численность армии двух диктаторов в два-три раза превосходила противника. Произошел не бой, а избиение младенцев. Армия Бургундии была полностью разгромлена, лишь десятка два воинов смогли выбраться из мясорубки живыми, и покинуть поле боя. Страна Бургундия исчезла с политической карты мира.

Клот и Робин не пострадали, они остались живы, лишь ноги атакующих нанесли им значительные раны. но они были не смертельные. Когда последний воин пробежал мимо них, Клот вскочил, схватил друга за руку, потянул за собой. Товарищи пустились наутек от места боя. Их не преследовали, но вслед полетели острые, металлические стрелы. Одна из них просвистела рядом с головой Робина, он инстинктивно рухнул наземь. Несколько стрел пролетели над ним. Клот не успел вовремя упасть, стрела впилась ему в спину, и проткнула насквозь. Рядом с ним образовалась лужа крови.

Робин подполз к нему, взял запястье руки, не обнаружил толчков крови, грустно вздохнул, попробовал пальцами рыть землю, она оказалась твердая, без лопаты вскопать могилу не получится. Придется идти за помощью. Робин вспомнил Бэлу, там у Клота, наверняка, остались друзья.

Он приподнялся и огляделся. Бой закончился, вокруг была тишина, лишь слышался шум травы, качающейся под небольшим ветерком. Робин поднялся, и пошагал к столичному городу, к дому Бэлы, она должна найти оставшихся на свободе друзей Клота. Много раз в пути Робина спасала густая, высокая трава, зачастую приходилось прятаться от армейских патрулей.

Через несколько дней он нашел знакомый адрес, постучал в дверь. Бэла открыла ее, обрадовалась гостю, провела в дом, и усадила на кровать. Она была довольная, что он сумел выжить в безумные времена, ахала и охала, и при этом суетилась, накрывая стол.

– Бэла, – прервал Робин хозяйственные потуги женщины. – Клот погиб, лежит в степи, у меня нет даже ножа, я не смог его похоронить по-человечески.

– Ой, – всплеснула руками Бэла, зачем-то отряхнула передник, и выбежала из дома.

Часа через два она вернулась в сопровождении двух бородачей. Один из них худощавый и высокий ростом, второй кряжистый, поперек себя шире. Робин рассказал о месте нахождения тела Клота, что хорошо запомнил дорогу, и готов проводить туда.

– Пошли, ребята, – пробасил длинный, выслушав рассказ Робина, – негоже нашему Клоту разлагаться под горячими лучами.

Толстый пока не проронил ни слова, а Бэла заквохтала, как курица, засуетилась, несколько минут рылась в сусеках, нашла тряпичную сумку, что-то положила в нее, и подала кряжистому: «Возьми Люк, дорога длинная, пригодится», – заверила она, и метров двадцать от дверей дома, провожала компанию.

Те, зашагали, настороженно рассматривая окрестности. Впереди шел юный друг, за ним, держась друг от друга на некотором расстоянии, вразвалочку, словно на случайной прогулке, шагали длинный и толстый. Идти вместе было опасно, группа мужчин вызывала подозрение у военных. Выбрались из города, без помех, вдали от возможных наблюдателей собрались в группу.

– Огин, – подал голос кряжистый, и рассмеялся – вот беда, тебя за версту видно, не сможем избежать армейских патрулей, чтобы скрыться от них, тебе нужно ползти, или двигаться на четвереньках, тогда, не попадем в лапы пятнистых воинов, и спокойно дойдем до цели.

Тот рассмеялся без обиды:

– Ты прав, Люк, нас патрули обязательно заметят, тебя ведь что положи, что поставь, все равно над травой возвышаешься, далеко видно.

Бородатые мужи, заскучавшие в дороге, когда не видно армейских патрулей, беззлобно подшучивали друг над другом. Робин шагал молча, лишь изредка отвечал на вопросы.

Весь путь, с редкими привалами на отдых, прошли быстро, всего за три дня. К полудню четвертого дня, похоронная команда, не встретив патруля, достигла последнего пристанища Клота. От него исходил такой смрад, что все зажали носы, иначе лишились бы чувств.

По мертвому телу скакали хищные птицы, и с остервенением клевали его загнутыми клювами, порою отрывали большие куски. Другие кружились на небольшой высоте, и зоркими глазами высматривали освободившееся место на неприглядном трупе, где тоже поживились бы.

Кряжистый сразу начал копать могилу, длинный в это время отогнал от тела птиц. Затем они вдвоем опустили то, что осталось от тела Клота, в выкопанную яму, засыпали землей, сформировали небольшой холмик, и посадили на него, выкопанный в пути, небольшой куст, формой листьев, он Робину напомнил смородину.

Завершив захоронение, мужи сели у могилы, жаркие лучи выдавливали из них воду, крупные капли пота текли по их запыленным лицам, оставляя на них светлые полосы. Огин достал из сумки, оставшуюся после длительного пути часть снеди, приготовленную Бэлой на скорую руку, и жестом руки пригласил юношу присесть рядом

– Помянем товарища по нашему обычаю, – угрюмо проговорил он, и протер ладонью выступившие на лице капли пота, – он был личностью незаурядной, всю жизнь провел в борьбе с безумным диктатором, и погиб, как герой.

Мужики отпили по глотку из маленькой стеклянной бутылочки, предложили Робину, тот отказался, сказав, что хмельное ему противопоказано, вызывает аллергию. Похоронная команда, перед обратной дорогой, улеглась на землю среди высокой травы, нужно было отдохнуть, и переждать самое жаркое время дня.

Наступило молчание, каждый ушел в воспоминания, о личности Клота. Все закрыли глаза, Люк уснул, легкий храп нарушил тишину. Минут пятнадцать-двадцать стояла тишина, Робин слышал лишь легкий шум травы, колышущейся от небольшого ветерка.

Люк открыл глаза, и сел:

– Вставай, Длинный, пора в обратный путь, – хмыкнул он, и пощекотал подошву его ноги.

– Благо-да-ать, так бы и лежал остаток жизни без хлопот, без воинов, заполонивших город, врывающихся в дома, и волокущих невинных людей в участок, но нельзя, семья большая, требует внимания и заботы, – ворчал Огин, – жаль дочку красавицу, она большая умница, но в Артарии может сгинуть не за понюшку табака, взял бы ее, Робин, и увел в Лигу. Кстати, какие твои дальнейшие планы?

Робин ответил, что его старший друг Клот, советовал пойти в Лигу, якобы, там найдется достойное пристанище. Огин оживился, ему уход дочери под защитой Робина в Лигу, более и более нравился, он повторил предложение уже не шутя, а серьезно. Юноша не стал отнекиваться, попросил рассказать о Лиге, поскольку слышал от погибшего товарища, что в Лиге варят и едят детей.

«Ты поверил в эту чушь? – выдохнул Люк, – даже в диких странах, откуда вы смогли живыми выбраться, детей любят и заботятся о них, болтуны тиранов разносят подобные сплетни, не имеющие под собой реальной основы».

Огин рассказал, что Лига – добровольное объединение без границ, созданное многими странами на добровольной основе. Человека в Лиге признают главной и основной ценностью общества, там чрезвычайно высокий уровень технологии. Далее Огин махнул рукой в сторону расположения Лиги.

Робин в затруднении, смертельно опасно ринуться одному в незнакомом, чужом мире, на поиски легендарной страны, так-как в степи шастают отряды армейских патрулей верхом на быстрых тионах. Более приемлемым было предложение Огина, сказанное в шуточной форме, и Робин решился на знакомство с его семьей.

День закончился, диск светила опустился за горизонт. Люк предложил не рисковать, возвращение домой проводить в темное время суток, ночью армейские патрули не скачут по степи, кроме пения цикад не слышно ничего. Летом ночь короткая, длится, как будто одно мгновение. Когда рассвело, и светило поднялось на небосводе на значительную высоту, компания, хоронившая Клота, улеглась в траве. Спустя пару минут Огин и Люк захрапели, Робин отправился на разведку.

Через несколько дней соратники вошли в город поодиночке. Робин шагал немного позади Огина, держа его в поле зрения. Невдалеке от своего дома, Огин заметил подозрительного человека в гражданской одежде. На противоположной стороне улицы, он курил табак, и наблюдал за небольшими серенькими птичками, похожими на воробьев, прыгающими по земле в поисках съедобного. Огин признал в нем соглядатая, и прошел мимо дома.

Робин немного ускорил шаг, прошел мимо товарища, шепнувшего про встречу в доме Бэлы. Не меняя размеренного шага, Робин некоторое время петлял по городу. Не обнаружив за собой слежку, он вышел к нужному дому, и постучал в дверь. Она быстро открылась. Бэла впустила Робина, заквохтала, как наседка, устремилась накрывать стол, расспрашивая дорогого гостя о происшествии в пути.

Ужин закончился. Робин восхитился умением хозяйки дома, из незамысловатых ингредиентов, создавать такие восхитительные блюда. Наступила тишина. Ни один звук снаружи дома, не просачивался внутрь. Что-то насторожило Бэлу, она встала из-за стола и вышла, осторожно прикрыв дверь. Ее встретили ночная прохлада, темень, мерцание звезд и тишина. Ощущение тревоги не покидало, Бэла вернулась в дом, открыла отлично замаскированный погреб, провела туда Робина, и показала ночной приют.

Глава 7

Рано утром, едва начало светать, дверь с грохотом раскрылась, в дом ввалилось трое вооруженных мечами воинов армии Артарии, одетые в камуфляжные комбинезоны со знаками различия на груди:

– Зажигай лампу, старая ведьма, – гаркнул командир группы, – показывай, кого прячешь в берлоге.

Бэла вскочила с постели, зажгла керосиновую лампу, увидела двух безусых юнцов, готовых в любой момент применить оружие, и бородатого воина богатырского сложения, разглядывающего хижину. Она покрутила головой, развела руки в стороны, показывая пустое помещение, где на полу расстелено одно спальное место, и сказала гнусавым голосом, что в доме никого другого нет.

Бородач пнул постель, приказал хозяйке дома поутру прибыть на главную площадь города, пригрозил арестом за неявку, и покинул хижину в сопровождении безусых сообщников. Бэла подняла крышку подвала, пробурчала, что супостаты ушли и можно выходить, накрыла стол для гостя, набросила на плечи накидку, и ушла. Вернулась она через два часа, обнимая за плечи молоденькую девчушку с белыми кудрями, одетую в белое короткое платьице. Девочка, как две капли воды, походила на Мальвину из спектакля про Буратино. Бэла назвала ее Аглаей, погладила по голове, слегка подтолкнула навстречу к Робину, и попросила его беречь сироту, и рассказала, что по всему городу развешены портреты Робина, где он назван опасным государственным преступником.

Бэла не стала ожидать слов смутившихся молодых людей, достала узел из навеса под потолком, и стала рыться в закромах, нашла в узле дырявые штаны и рубашку для мальчика лет четырнадцати, и еще один комплект большего размера. Нашлась у запасливой хозяйки и темная краска.

Несмотря на трагичность ситуации, хозяйка дома посмотрела на молодых людей, и рассмеялась: «Сейчас буду превращать вас в сирых, бездомных побирушек, их много ходит сейчас по Артарии, садись на стул, Аглаюшка, через минуту станешь мальчишкой» – она усмехнулась, и отстригла пучок волос.

Ребята переоделись, стали похожи на истинных нищих бездомных. Бэла осмотрела их критическим взглядом. Аглая выглядела мальчишкой, не хватало лишь сумки на плече. Бэла достала из узла мешочек с лямками, повесила его на плечо Аглаи, и темной краской нанесла несколько мазков на ее лице. Подготовка молодых людей, и обсуждение плана побега, продолжались до вечера, с недолгими перерывами. Поутру ребята попрощались с доброй хозяйкой, поблагодарили ее, и пошли своей дорогой в указанном ею направлении. Бэла пожелала им удачи, и помахала рукой.

Подростки благополучно прошли по городу, шныряющие по улицам отряды воинов, не обращали на ребят внимание, признавая их никчемными нищими, выпрашивающими прокорм у сострадательных горожан. Городская стража пропустила попрошаек за ворота, и друзья окунулись в степные просторы без конца и края, заросшие высокой травой. Посторонний наблюдатель не смог бы увидеть ребят в густых зарослях, лишь изредка поверх травы показывались бы верхушки их голов.

Десять суток петляли спутники по необъятным просторам степи, ориентируясь по светилу. Утром оно испускало лучи в затылок, вечером, перед заходом, слепило глаза. Временами они теряли направление, когда солнце закрывалось тучами, или светило над головой. Дважды друзья благополучно избегали армейские патрули, прячась в высокой траве, лишь слышали громкую брань воинов.

Гигантские деревья попали в поле зрения юных отроков, за сутки до подхода к лесу. Приятели метров на двадцать углубились в лес, Аглая уселась на мох, и спиной оперлась на ствол великана, и заявила, что устала, и ее одолевает сон. Робин сел рядом. Из высокого мха высунулась голова рогатой змеи, с интересом зыркнула на них, и юркнула обратно. Под напором верхового ветра, от шапки гиганта оторвалась ветка с острыми иголками, и упала на заросли мха. Где-то в вышине звонко пропела птица. Аглая закрыла глаза и задремала.

Робин поднялся на ноги, буркнул, что на дальнейшую дорогу нужны акры, и вернулся за ними. Из дремы Аглаю вывел громкий крик: «Попался гундос!» Она вскочила, поползла в направлении грубого голоса, вблизи гигантского дерева увидела Робина с поднятыми руками. Два бородатых воина, плотно прижали острые клинки к его груди и спине, из-под них сочилась кровь. Робин не сопротивлялся, он не имел ни малейшего шанса для защиты.

«Ку-ку», – прокуковала Аглая, подав сигнал другу. Затем она тихо подползла, чтобы не шелохнулся ни один листик, и чуткие уши воинов не уловили ее присутствие, приподнялась за спиной воина, осторожно взяла конец его длинной пики, и потянула на себя.

Сработала реакция воина, он почувствовал, что его оружие вытягивают из его руки, и с силой ткнул свою пику вперед, и в это время из его спины показался острый конец оружия его товарища. Реакция Робина оказалась быстрее. Когда Аглая на немного оттянула пику, Робин мгновенно отклонился, воины проткнули друг друга насквозь, и оба замертво свалились.

Аглая прижалась к Робину, из ее глаз текли крупные капли:

«Я испугалась до смерти», – то шептала она, то плакала навзрыд, то смеялась.

Робин обнял подругу, для ее успокоения нежно шептал ей в самое ухо ласковые слова, чтобы она восприняла благополучное завершение жуткого события. Далее они выдернули несколько корней акров, и отошли вглубь леса на приличное расстояние от недружелюбного степного простора. Из мха, росшего рядом с гигантским деревом, устроили мягкую постель, и спали с некоторым комфортом, так-как толстый ствол великана, как печка, согревал их теплом, накопленным за день.