Ложь далекой песни.
В ней Икаровы крыла
Ангельских прелестней.
Но очнувшись, знаю я
Ясно и спокойно:
Тишина – моя семья,
Темнота мне воля.
Тем, кто и сейчас со мной,
Кто не оставляет
Даже в мертвый час ночной –
Как друзьям, киваю.
И, как принятый в ваш круг,
Мастера и боги,
В одиночестве умру,
Отказав свободе.
Ведь ничтожен смутный мир,
Мной не посещенный,
И болтает о любви
Только не влюбленный.
Помолись о сей душе,
Плакальщица, путник.
Мальчик-дева, хорошей
С каждою минутой.
На могилу приходи
Днем, мне неподвластным.
Там недолго посиди –
И ступай в мир ясный.
Я по-прежнему в ночи
Буду преставляться.
Кто тебя заполучил –
Пусть меня боятся.
Эра Водолея
Я выпотрошен. Нет сопротивленья.
Орудующий в глубине меня
Чужак не терпит с демоном сравненья –
Он вряд ли сын жестокого огня.
Но образы, которыми он мучит
Мой разум, безошибочны темны.
И гаснет детских лет последний лучик,
И я вступаю в зрелость сатаны.
Я свергнут с неба. Нет сопоставленья.
В безликого убийцу воплощен,
Я рыскаю за сестринскою тенью,
Тревожа взгляд пустой и черный сон.
Ужасная, тупая неотступность
Охватывает душу, если зла.
Кровавый путь топчу ежеминутно.
Горят вокруг в огне ночном тела.
Я радуюсь, сестры нащупав горло
И сжав до хруста шеи позвонки: