Разбойничья Слуда. Книга 6. Исход

«И чего городские восхищаются запахом сена? Обычный прелый и какой-то затхлый. Ничего такого, чтобы думать и мечтать поваляться на нем. Свежескошенная трава и то лучше пахнет, – подумал Митька, разминая затекшую шею. – Особенно после дождя». И тут ему вспомнилось, как когда-то проснулся в лагерном бараке на Колыме от того, что непонятно откуда взявшийся сухой листочек попал за пазуху и также помешал его сну.

Он так и не понял тогда, почему ничем уже не пахнувший с обломанными краями засохший листочек был милее ему в тот момент всего на свете. «По родительскому дому скучают, потому для них запах сена и приятнее городской суеты, – сделал он для себя простой вывод. – Городские-то жители нынче по большей части, бывшие деревенские босяки. Большинство из них сельской местности и приехали». А вслух произнес:

– Что имеем, не храним….

Гавзов хотел подвести итог своим неожиданным размышлениям, но не договорил. Взгляд остановился на неподвижных макушках деревьев. Митька приподнял голову и обнаружил, что повозка никуда не едет, а стоит на месте. Лошадь, почувствовав движение в телеге, громко фыркнула и потрясла головой.

– Ты, чего, мать твою за ногу, – выругался Митька, заметив, что дуга упала, а оглобли повисли на чресседельнике.

Он слез с телеги и осмотрел упряжь. Гуж, на котором держалась левая оглобля, лопнул и дуга оторвался от нее. Ему еще ночью, когда запрягал лошадь, показалось, что одна из кожаных петель на хомуте значительно протерлась. Но понадеявшись, что на одну поездку ее хватит, он тут же о ней и забыл. «Запрягал бы Емельяныч, такое никогда бы не случилось. Надо было все-таки другой хомут взять. Тем более, что тот рядом же висел, – ругал себя Гавзов».

Оглядевшись по сторонам, он увидел, что повозка стоит недалеко от берега в месте, где дорога пересекает Нижнюю Тойгу. Выше по течению шумел перекат, взбивая на поверхности реки утренние пенные хлопья. Митька потрепал кобылу по холке, бросил взгляд на часы и пошел к реке. Глядя на плывущие пузыри, постоял там какое-то время, пытаясь понять, что делать дальше. Затем вернулся к повозке и, порывшись в телеге, нашел небольшой кусок пеньковой веревки.

Он попытался привязать ее к хомуту, пытаясь сделать что-то наподобие гужа, но на весу этим заниматься было неудобно и ему пришлось выпрягать лошадь. Освободив кобылу от сбруи, Митька отвел ее в сторону. Затем взял небольшую охапку сена из телеги и бросил под ноги лошади. Сам же положил хомут на телегу и стал привязывать к нему конец веревки. Сделав из него нужную петлю, с удовлетворением посмотрел на результат своей работы.

Митька уже собирался снова запрягать лошадь, как со стороны Нижней Тойги послышался громкий всплеск. Обернувшись, он посмотрел на реку и в свете лучей выглянувшего из-за леса солнца увидел, как по ее поверхности расходятся большие круги. Гавзов хотел было снова запрягать кобылу, как всплеск повторился. «Хариус. Расплескался паразит. Словно дразнится. Крупный, видать, зараза. Не меньше килограмма будет, – подумал он, подходя к кобыле».

Митька взял лошадь за узду и на какое-то время задумался. Затем отпустив повод, вернулся к телеге и достал из вещевого мешка дергалку[2 - Удочка из небольшой плоской дощечки с намотанной на него леской или ниткой для ловли рыбы на течении реки (местное)]. Из практичных соображений он брал ее с собой всегда, когда отправлялся на реку. По крайне мере с рыбой с голоду не помрешь. В этот момент плеск раздался снова. «Точно мережник[3 - Крупный хариус, который способен попасть в сеть с крупной ячеей.], – подумал Митька, нащупав в мешке коробок с сушеными оводами, – Сейчас мы тебя поймаем и дальше поедем». Митька прошел вдоль берега чуть выше места, где плеснулась крупная рыба. Сколько позволяли сапоги, забрел в воду и стал распускать леску с насаженным на крючок кровососом. Течение сразу подхватило наживку и понесло вниз по течению.

– Ну! – не выдержал Митька, когда овод поравнялся с местом стоянки хариуса.

И тут же раздался всплеск. Не легкий и звонкий, каким обычно дает о себе знать всякая мелочь, а не громкий глухой звук. Плывшее по поверхности реки насекомое тут же исчезло и привязанная к крючку леска, стала быстро уходить под воду. Митька сжал дергалку в руке и не сильно, но очень резко дернул ею в сторону и тут же почувствовал упругий рывок на другом конце лески.

«Есть! – воскликнул он про себя, чувствуя, как бешено заколотилось внутри сердце». Понимая, что крупного хариуса ухватить стоя в реке практически невозможно, он заранее присмотрел пологое место на берегу, куда в случае удачной поклевки будет вываживать рыбу. Удерживая хариуса на натянутой леске, он сделал в сторону берега несколько шагов, когда на противоположном берегу из кустов с громким визгом выскочили два медвежонка. Река в этом месте была не широкая, и Митька прекрасно рассмотрел резвившихся зверьков.

Гавзов понимал, что встреча с ними не сулит ничего хорошего, если появится их мать, но и с хариусом расставаться не хотелось. Добравшись до суши, он стал сматывать леску на дергалку, стараясь подтянуть рыбу. Прошло немного времени, и не уступчивый хариус был уже буквально в нескольких метрах от берега. Рыба пыталась освободиться от крючка и делала сильные тугие рывки в разные стороны, но уда крепко держала добычу, не позволяя ей сорваться. В азарте забыв о стоявшей неподалеку Броньке, Митька вспомнил о ней лишь, когда рядом с медвежатами возникла встревоженная медведица.

Он вытащил хариуса на берег, ухватил его руками и только сейчас посмотрел на лошадь. Та беспокойно топталась на месте. Крепко сжимая рыбу, он поспешил к повозке. В этот момент зверь громко рявкнул и направился к реке. И тут произошло то, чего Митька опасался, но надеялся, что все-таки не произойдет. Лошадь захрипела и громко заржав, бросилась прочь от реки.

– Стой! Стой, Бронька! – закричал Гавзов, прекрасно понимая, что этим вряд ли что изменит.

Добежав до телеги, он бросил добычу на соломенную подстилку и снова стал звать лошадь. А медведица и не думала успокаиваться. Он прыгнула в реку и, поднимая огромные брызги, ринулась в сторону Митьки. Глядя на мать, следом устремились и медвежата. В месте, где дорога пересекала реку, было достаточно мелко, и вся троица без особого труда достигла противоположного берега. Заметив бегущих к нему зверей, Гавзов дернулся было к лежащему в углу телеги ружью, но вспомнив, что оно не заряжено, отказался от затеи и бросился следом за убежавшей лошадью. Пока он суетился у телеги, Бронька уже скрылась за дорожным поворотом, оставив на песчаных местах глубокие следы от копыт.

Пробежав пару сотен метров, Митька понял, что погони за ним нет, и остановился. Постояв в нерешительности какое-то время, он посмотрел в сторону, куда убежала Бронька и присел на лежащее вдоль дороги дерево. Выждав какое-то время, Гавзов поднялся и аккуратно ступая, направился назад к повозке. Остановившись в нескольких шагах от нее, он поискал глазами медведей и увидел их на противоположном берегу. Малыши продолжали резвиться и вскоре скрылись в прибрежных кустах. Их мамаша, повернув голову в сторону реки, долго втягивала носом воздух, но наконец, опустила голову и пошла следом за медвежатами.

Незваные гости ушли, оставив после себя основательный беспорядок. Похозяйничали они на славу. Все, что нельзя было съесть, оказалось перевернуто и разбросано по земле. А то, что было съедобным, было съедено. Телегу и ту, казалось, сдвинули с места. Хариус тоже исчез, будто его и не было. Мешок, в котором лежала провизия, тоже был основательно разорван и пуст. Лишь рассыпанная рядом с ним крупа напоминала, что совсем недавно все было иначе. Не тронутым казалось было лишь ружье. Его как оставил Митька в телеге, так оно там и лежало.

Он взял ружье, и осмотрел. Внешне одностволка выглядела без поломок. Нажав на рычаг запирания, Митька с удивлением обнаружил в стволе патрон. «Откуда он тут? Ведь, вроде не заряжал дорогой, – удивился он. – Или было уже заряжено?» Гавзов вынул патрон. «Еще и пулей заряжен, – вновь удивился он. – Ну, и, Слава Богу, что не схватился за ружье. Пуля одна. А если бы не по месту попал?» Он поднял сброшенный на землю патронташ и сунул патрон в свободный кармашек.

Митька поискал глазами слитки и увидел их в траве рядом с телегой. На одном из них Митька заметил характерные царапины и усмехнулся, представив, как зверь пытался попробовать его на вкус. Косолапые не поленились и выпотрошили все свертки. Тряпки, в которые он завернул дома золотые кирпичики, были сильно разорваны и валялись тут же. Митька быстро собрал их с земли, сунув часть в карманы, а остальные в пустой мешок, в котором до этого лежали продукты.

Недолго думая, Гавзов поднял валявшуюся под телегой лопату и углубился в лес. Через несколько минут небольшая ямка была готова. Он выложил в нее слитки из карманов. Затем вернулся к мешку и волоком перетащил его туда же. Присыпав их землей, Гавзов аккуратно замаскировал схрон ветками и листьями. Переведя дух, он навел порядок в телеге после непрошеных гостей. Затем перекусил случайно обнаруженным в кармане куртки сухарем и, закинув за плечо ружье, пошел в деревню.

***

Оманов проснулся от стука в уличную дверь. Он полежал какое-то время, надеясь, что может звук ему приснился, но стук повторился.

– Сейчас открою, сейчас!

Васька попытался рассмотреть, который час, но ходики, видимо, стояли, показывая толи полночь, толи полдень. Он подхватил валявшиеся на полу штаны и пошел открывать, пытаясь на ходу одеться. На мосту[4 - Не отапливаемая прихожая, сени (местное)] Оманов запнулся о стоящее на пути ведро и едва сдержался, чтобы не выругаться.

– Открыто же! – откидывая щеколду, произнес он и распахнул дверь.

На крыльце стояла Зоя. Увидев заспанного хозяина дома, улыбка сошла с ее губ.

– Ой, я, наверное, не вовремя… Здравствуй, Василий.

– А сколько сейчас? – поинтересовался окончательно проснувшийся Оманов.

– Два…

– Сколько? – удивился он, услышав ответ.

– Ага. Я на минуту. Вот, – она протянула небольшой сверток. – Тут яблоки. И пирожки с ягодами. Мама пекла утром. А яблоки нам в лесопункт в магазин привезли.

– Ну, ничего себе! Обед уже… А я все дрыхну. Забыл, когда днем спал, – усмехнулся Оманов, не обращая внимания на то, что сказала девушка.

– Ты яблоки-то возьми, – ткнула в Ваську пакетом Зоя и собралась уходить.

– Ага, спасибо. А ты чего тут?

Девушка остановилась и взглянула на Ваську.

– Я же еще неделю назад… да утром же говорила, что в выходные приду матери картошку выкопать. Вчера не могла. Хотя и суббота была, а начальник попросил выйти на работу. Конец месяца. Итоги подводили в стройучастке. Сегодня еще темно с Шольского вышла. Я же тебе утром у озера говорила. У мамы скоро занятия в школе начнутся. Она все готовится, – протараторила девушка.

Тут Васька вспомнил утренний разговор и что обещал Зое помочь управиться с огородом. Но промолчал.

– А-а! – протянул он. – А я вот что-то заспал. Утром, как пришел с озера. Прилег и вот.

– Засоня! – улыбнулась девушка. – Главный пловец тоже копает картошку.

– Кто? – не понял Васька.

– Да Гришка! Кто еще! Он же в озере утром купался.

– А, ну да.

– Я пойду. Картошки маленько осталось докопать, а еще в сарайку занести надо. Да и обратно в Шольский пойду, пока не стемнело.

Васька, наконец, взял у девушки пакет. Заглянув внутрь, вытащил оттуда пирожок и откусил половину.

– Ты, это, того… Погоди маленько, – жуя, пробубнил он. – Я сейчас рубаху надену и помогу. Погоди.

Оманов сунул пакет обратно девушке и пошел в избу. Вернулся быстро с мокрым лицом, на ходу запихивая рубаху в штаны. «Видимо успел, и умыться, горе луковое, – добродушно заметила про себя Зоя».

– Пошли.

Он прошел мимо девушки, успев сунуть ноги в стоящие на ступени крыльца сапоги.