Разбойничья Слуда. Книга 6. Исход

– Ну, я сказал, а ты уж сам теперь как-нибудь.

– Ладно. Спасибо. А то я уж чуть было не уехал. Семь пятниц у них тоже на неделе-то.

***

На следующий день Гавзов придя в контору, первым делом позвонил в Нижнюю Тойгу. Однако на том конце провода отвечать не торопились. Он положил трубку и, раскрыв складскую книгу, занялся подсчетом остатков зерна и хозяйственного инвентаря, хранившихся на складе.

– Овес… 350 килограмм, – считая количество кормов для деревенской конюшни, перечислял он вслух.

«Совсем ничего. На пять голов на месяц-полтора хватит. Может Проня опять напутала? Вроде навскидку больше должно быть. Проверить нужно, – размышлял Митька». Он перевернул страницу толстой амбарной книги и в этот момент зазвонил телефон.

– Слушаю! – схватив с аппарата трубку, крикнул Гавзов и машинально вскочил со стула.

– Здравствуй, Дмитрий Павлович! – донеслось с противоположного конца провода.

К удивлению Митьки слышимость сегодня была такая, что голос разнесся по всему помещению.

– Здравствуйте! А кто говорит? Не узнал!

– Пластов Виктор Петрович. Председатель колхоза, – послышалось в трубке.

– Витька, ты что ли? – удивился Гавзов. – Откуда ты там взялся?

С внуком первого председателя Ачемского сельсовета они были погодки, да к тому же и родственниками. Мать Митьки доводилась Витькиному деду племянницей, и даже какое-то время сразу после революции работала в сельсовете вместе с дядей.

– Он самый, родственник!

– Ты откуда там? Ты же, вроде, в Котласе жил?

– Партийные приказы не обсуждаются. Сам понимать должен. О том еще поговорим. А я вот чего звоню. Хорошо, что успели тебя упредить, и ты за телятами не уехал.

– Ты серьезно или голову мне дуришь?

– О чем ты? А-а-а. Да, в пятницу лишь в Тойгу приехал. Сам не ожидал такому повороту.

– Никто не говорил, что будет новый председатель, – в голосе Митьки все еще слышались нотки недоверия.

– Ну, это не ко мне.

– А Семеныч где?

– Его в Верхнюю Тойму перевели. Там планируют новый леспромхоз строить. Ну, его в качестве директора. Если честно, то это его инициатива, чтобы со Смильского телят пока не гонять. Тут для них еще место не готово.

– Понятно тогда.

– Я к вам через недельку-другую приеду. Обсудим все вопросы. А пока… Да, вот еще что. Ты на лесничего никого не присмотрел? Шаньгин Петр Семеныч с тобой же говорил по этому вопросу. Себя не предлагай. Не отпущу. Кольку-то помнишь?

– Сына что ли его?

– Ну, да. Его старшим лесничим с полмесяца, как назначили. В Ачеме себе помощника ищет. Помоги.

– Да, есть кандидатура. Парень толковый. Недавно в Ачем вернулся. Я с ним уже переговорил.

– И что?

– Согласен. Правда, судимость имеет, но то все ерунда. Воевал. Ранен был. А судимость. Так я же тоже на Колыме был.

– Знаю, знаю. Кто такой?

– Оманов Василий. Тридцать с небольшим годков.

– Оманов, Оманов… Знакомая фамилия, – задумчиво проговорил Пластов. – Он из Ачема?

– Да, но ты, наверное, про стрельбу на демонстрации слышал. Так там глупость получилась, да и он свое за нее отсидел, – как можно убедительнее произнес Митька.

– Ладно, передам. Колька, то есть Николай Петрович, на днях к вам приедет. Думаю, согласует кандидатуру, раз ты рекомендовал. Все, пока. Совещание у меня уже начинается. И вечером мне позвони.

После разговора с председателем сюрпризы понедельника для Митьки не закончились. Едва он положил трубку после разговора с ним, как дверь распахнулась и в кабинет вбежала запыхавшаяся Евдокия Ларионова. Едва отдышавшись, рассказала, что бык-производитель рано утром отчего-то не на шутку разошелся, сломал стойло и теперь разгуливает по всей ферме. Делать было нечего, и Митька отправился утихомиривать беспокойного бычка. Однако минутное, как ему казалось дело, заняло почти весь день. Пока ремонтировал сломанное стойло, пока гонял быка по ферме, стараясь загнать того туда, времени прошло немало.

Наконец, справившись с бунтарем, Гавзов вернулся в деревню. Прежде, чем сходить домой перекусить, Митька направился в школу. Девчонки скоро в Шольский интернат учиться уйдут. А вот младшему еще два года в начальной Ачемской учиться. Пелагея Родионова давно просила помочь с обустройством кабинета для внешкольных занятий. Обращалась в район, но там, видимо считая, что Ачемской школе осталось недолго существовать, не торопились с оказанием помощи. А может и привыкли тамошние чиновники, что в Ачеме родители, да колхоз всегда школе помогают. Как бы то ни было за все лето дело так с места и не сдвинулось.

– Ты в школу-то зайди, не откладывай на последний день, – напомнила утром Нюрка, когда он собирался сегодня на работу. – Раз уж за телятами не уехал, так найди время, сходи. Там мужские руки требуются. Дверь в новый кабинет нужно поправить. Сам не сможешь, так кого-нибудь наряди. Хоть того же Емелю отправь. Не пропадет за полдня его конюшня. Кольке-то еще два года учиться. Да и не в Кольке дело. Пелагея для детей наших старается, – рассуждала она, хлопоча у печки.

Школьная дверь оказалась закрыта. Митька постоял немного, посматривая по сторонам в надежде, что Родионова вот-вот подойдет. Терпения хватило ненадолго. Он уже собрался уходить, как учительница все-таки появилась. Завидев Гавзова, она прибавила шагу.

– Дмитрий Павлович! Я везде вас ищу! Как хорошо, что вы сами пришли. Я и дома была, и в конторе. Даже на озеро сбегала. Думала, может, там, – выпалила она, подойдя совсем близко. – Через неделю занятия начинаются, а у меня чрезвычайная ситуация. Прямо расстроилась вся, – чуть понизив голос, проговорила она.

– Что-то случилось, Пелагея Павловна? – насторожился Гавзов.

– Случилось, Дмитрий Павлович. Случилось, Митя, – она опустила руку ему на плечо. – Пройдем в школу. Там все расскажу как есть.

Они поднялись на второй этаж. Пелагея открыла дверь, на которой висела табличка: «1 и 2 классы» и, пропустив Гавзова вперед, вошла следом.

– Сейчас, сейчас, – перейдя на какой-то заговорщицкий тон, она прошла к столу и вытащила небольшую коробку.

Гавзов подошел ближе. «День полон сюрпризов, – подумал он и уставился на коробку».

– Вот, – Родионова аккуратно сняла крышку и слегка подтолкнула ее в сторону Митьки.

Тот заглянул внутрь и тут же отпрянул. В коробке лежал именно тот слиток, на котором медведи отставили свои следы. Он с удивлением посмотрел на Пелагею.

– Не понял…, – протянул Гавзов.

Учительница по-своему истолковала его реакцию и почти шепотом произнесла:

– Это же золото, Дмитрий Павлович! Зо-ло-то! – почему-то по слогам повторила она.

Митька попытался что-то сказать, но мысли путались, не давая найти объяснение происходящему.