Узники утлого челна

Узники утлого челна
Николай Михайлович Романецкий

У мертвых кудесников длинные руки #3
Раненный в схватке с варяжским лазутчиком, чародей Свет Сморода, с помощью своей служанки Забавы, понимая, что его будут искать, скрывается в столичном госпитале Ордена дочерей Додолы. Кудесник Остромир, глава Колдовской Дружины, и в самом деле организовывает розыски своего врага. Против государственной машины не попрешь, и убежище опального чародея быстро обнаруживают. К тому же, болезнь высасывает из раненого колдовские возможности. Тем не менее при попытке ареста Свету удается обмануть своих противников…

Через год чародей снова приезжает в Ключград. По его мнению, именно отсюда начинается дорога, которая может привести его к пониманию главной тайны окружающего мира, обеспечению собственной безопасности и окончательной победе над Остромиром…

Николай Романецкий

Узники утлого челна

Андрею Голове, сподвигшему автора на завершение цикла о чародее Светозаре Смороде, посвящается

Нас было двое в утлом челноке -

А он мог взять на борт лишь одного…

    Вышеслав Вьюга, «Побег»

Часть первая. Бегство чародея

1. Век 76, лето 4, 11 день червеня (11.06.96 A.D.)

Как всем ведомо, здания меняются много медленнее людей. Разве лишь капитальный ремонт пособит строению внезапно переменить привычное лицо, и тогда покажется вам, будто на месте старого дома возвели новый. Иначе – пусть аж и спустя полвека – вас встретят прежние, давно знакомые стены и окна.

Вот и к особняку, перед которым стоял ныне Свет, за девять месяцев, минувших со времени последнего свидания, руки мастеров явно не прикасались, а потому домина ни капли не изменился – та же широкая беломраморная лестница, те же разноцветные петухи над теми же островерхими башенками. И двери те же.

Но открыл их человек незнакомый – высоченный молодой парень лет семнадцати, не более; с буйной светлой шевелюрой, в зеленой ливрее добротного аглицкого сукна. Глаза, цветом не отличимые от ливреи – будто у женщины в зеленец, – внимательно ощупали Света. А ощупав, засияли улыбкой.

– Чего изволите?

– Здравы будьте, сударь! – Свет справился с гулко бьющимся сердцем и предъявил незнакомцу всю возможную приветливость. – Мне нужна княжна Снежана Нарышкина.

Сияющая улыбка тем не менее погасла – парень тут же вспомнил о профессиональных обязанностях.

– Не думаю, чтобы княжна сейчас кого-либо ждала…

– Я из фонда помощи инвалидам Чухонской войны, – быстро сказал Свет. – Мы очень надеемся на пожертвование. В честь предстоящей помолвки княжны…

Улыбка на лице слуги появилась вновь – профессиональные обязанности больше не конфликтовали с его симпатиями.

– Хорошо, я доложу. Подождите немножко, здесь вам будет удобно. – Слуга кивнул на стулья, расположившиеся вдоль стены сеней, и скрылся в недрах особняка.

«Нужны мне ваши симпатии, как собаке пятая нога, – подумал Свет и сел, подавив в себе желание положить ногу на ногу. – Не Остромировы ли это глаза, сей красавчик? Должен ведь быть соглядатай! Иначе Кудесник больше не Кудесник, а…»

– Кто там пришел, Некрас? – донесся хорошо знакомый голос.

Светово сердечко вновь заколотилось, аки вольная птица, супротив ее чаяний упрятанная в клетку.

– Это к княжне Снежане, сударыня.

Через пару секунд в сени выглянула сама княгиня Цветана, равнодушно окинула взглядом притулившегося на стуле Света.

Тот немедленно вскочил и поклонился:

– Я из фонда помощи инвалидам…

Но княгиня Нарышкина уже исчезла – в отличие от слуги, у нее Свет никакого интереса не вызвал.

Ждать пришлось недолго.

Вскоре в сенях вновь появился Некрас. Опять улыбнулся, словно рублем одарил:

– Княжна согласна принять вас. Прошу следовать за мной.

Свет шел знакомыми коридорами, поднимался по знакомым лестницам, и сердце его стучало все громче и громче. Стук был не менее знакомым, чем окружающая обстановка.

Интересно, в ее комнате все те же обои – цвета весенней травы?.. И живо ли желтое платье, одуванчик на лугу?.. Или будущая княгиня Кабанова постаралась уничтожить все, что могло бы напомнить ей о случившемся в прошлое лето?..

Обои оказались иными – ибо Некрас привел Света вовсе не в Снежанину комнату. Судя по меблировке, это был кабинет: монументальный письменный стол из мореного дуба, покрытый темно-синим сукном, слева не менее монументальные ореховые шкафы с застекленными дверцами, справа, вдоль стены – ореховые же стулья с обивкой в черно-белую полоску, на стене промеж окон морской пейзаж в изящной раме красного дерева.

Кажись, кисти Надея Березняка, «Вечер на Чухонском заливе»…

И платье на княжне оказалось другое – строгое, закрытое, из серого файдешина. Но сама она была все той же, летошней. Вот только в руках держала вещь, с которой Свет ее ввек не видел, – развернутую газету.

«Не «Куранты» ли?» – подумал он, обмирая.

– Вы свободны, Некрас!

Слуга вышел.

Снежана свернула газету:

– Присаживайтесь.

Свет сел на ближайший стул.

– Я слушаю вас.

– Э-э… – У Света вдруг перехватило горло, и он, не удержавшись, закашлялся.

Княжна терпеливо ждала.

Нет, все-таки она тоже стала другой. В прошлом лете не было в ее прекрасных глазах, в самой их глубине, этой затаенной безграничной печали, свойственной скорее побитой невзгодами женщине, пережившей, к примеру, смерть собственного ребенка.

Впрочем, разве утрата возлюбленного не сродни потере ребенка? Кто знает, что пережила эта девица за минувшие с их последней встречи месяцы!

– Так чего желает от меня ваш фонд? Сколь великая ему требуется сумма? И, кстати, хотелось бы узнать о ваших полномочиях…