Параллельное дознание

Параллельно этой работе Радмила отслеживала сообщения СМИ об инфузориях. Точнее – об официально зафиксированных посещениях.

Таких случаев было немного. И они описывались без точной привязки места появления особи к точке на географической карте. Поэтому первые попытки обнаружения инфузорий в обнародованных районах оказались безрезультатными. Особи либо уже покинули планету, либо места в информативном бюллетене указывались приблизительно, со слов случайных свидетелей, или были недостоверными.

К тому же следует отметить, что гонка за отмеченными в новостных каналах инфузориями была бы бессмысленной с использованием обычных средств передвижения. Тут-то нам и пригодилось удивительное транспортное средство – телепортан Радмилы. Мила наладила связь через орбитальные станции со средствами информирования населения при возникновении ЧС. Попавшие в поле зрения колонистов катаклизмы – ураганы, наводнения, землетрясения, в том числе и появление инфузорий вблизи поселений колонистов принимались бионом во внимание, и Радмила при моём содействии устремлялась навстречу к неведомому и неизученному объекту. Первые попытки контакта оказались безрезультатными.

Нати и Марта Зон стали частыми у нас гостями. Они присматривали за детьми в то время, когда АрТиСи телепортировал нас навстречу с искомой сущностью. Иногда мы просто путешествовали по Аргентине, используя возможности телепортана. В такие познавательные путешествия мы брали и детей.

Инфузория среднего размера встретилась на нашем пути случайно.

Да-да – случайно.

Но, сначала о событиях, которые произошли до этого…

Мы, то есть я с Милой и Вестой, уже привыкли друг к другу, и как добрые соседи согласовывали изменения в устоявшемся жизненном ритме.

Уразумев, что поиски временно гнездующихся на Аргентине особей инфузорий никакой логике не подвержены и требуют от нас обычного терпения, мы, в конце концов, решили не спешить. К тому же у нас были и другие не менее важные дела, требующие времени и контроля. Мила занималась дочерью и научной деятельностью одновременно, что тоже меняло наше поведение.

Процедурные посещения Сырой поймы были сокращены.

Во-первых, из-за сезонного «вялотекущего» муссонного дождя. К тому же, психическое состояние девочки в корне изменилось, и злоупотребление целебными ваннами в Сырой пойме могло повлечь нежелательное к ним привыкание, что тоже не благо. «Пусть живёт нормальной жизнью, как все», – подвела итог мама, взглянув на Весту.

Во-вторых, о главном: мы с Радмилой начали медленно сближаться как индивиды противоположного пола. Я, конечно же, притормаживал свои порывы, учитывая разницу в возрасте. Но томные взгляды молодой женщины настраивали временно бездействующую внутреннюю тональность ещё нестарого организма на возврат к греховному естеству.

Мучительная нерешительность продолжалась бы ещё невесть сколько, если бы не милое создание – девочка Веста. Она и внук Санька подружились и воспринимали друг дружку как родные, как брат и сестра. И я существовал на этом свете для них как дедушка Ваня. Радмила же не терпела фамильярностей и обращалась ко мне просто: Иван. И это сдерживало мои порывы к наступлению.

Дети же ежедневно контактировали со мной и решали с моей же помощью свои сложные для них проблемы. И каждый раз наши диалоги начинались со слов: «дедушка Ваня». И я уже привык к почётному званию Дед, и не мыслил себя без него.

Однажды, когда я уединился с АрТиСи в гараже и занимался профилактическим осмотром персональных антигравов, ко мне прошмыгнула Веста. Одна, без Саньки. Стояла рядом и некоторое время наблюдала, как я мучаю биона, выпытывая у него тайны устройства устаревшей модели привода антиграва, и какое количество композитной смазки необходимо для пульта управления. АрТиСи монотонно озвучивал главы из инструкции по применению. Я вникал. А Веста попросила меня наклониться к ней и шёпотом спросила:

– Дедушка Ваня, ты хочешь быть моим папой?

Выслушивая монотонное бормотание биона и вникая в озвученную им информацию, я не сразу понял услышанное от девочки – то ли вопрос, то ли тайное пожелание – и неосознанно ответил:

– Конечно Веста! Иди, не мешай мне заниматься ремонтом!

– И я хочу!

Веста улыбнулась, чмокнула меня в небритую щёку и убежала.

Потом АрТиСи провёл для меня экскурс по инструкции к телепортану Радмилы. После этого я вывел из ангара отрегулированный с помощью биона семейный пятиместный антиграв и намеревался прогулять детей и Радмилу под дождём в Сырую пойму, но меня позвали к обеденному столу.

Веста и Санька решили иначе. Затянувшиеся муссонные дожди нам всем надоели, и дети предложили совершить вояж в рассветное солнечное утро к озеру с водопадом. И чтобы невысокие горы с тропинкой к воде, и чтобы небо было чистым, а над озером и водопадом туман. Или спустившееся с гор белёсое облако…

Это пожелание было высказано АрТиСи, и тот за пять минут отыскал на Аргентине прелестный уголок в горах Чили. Над этим материком рассвет только начал созревать. Остывшее ватное облако сползло по склону и по многочисленным струям-водопадам в миниатюрное озерцо, спрятанное среди разрушенных водой и ветрами скал. И всё это словно ожидало нашего присутствия.

До рассвета ещё было время, и нас потянуло в ущелье к озеру и водопадам. Телепортан мы оставили на плоском уступе, возвышавшемся над водной гладью озера, а сами спустились к берегу, усыпанному галькой.

И, конечно же, нас потянуло к падающим в туман струям. Их я насчитал десятка два. Они словно замерли в полумраке, и шума воды не было слышно. Совсем. Мне даже показалось, что струи замёрзли и поэтому не издают шума. Однако пенящиеся брызги, сопровождавшие потоки, говорили обратное – водопады живы, они с рёвом врезаются в спрятанную под туманом водную поверхность. Но туман так плотен и вязок, что гасит этот рёв и грохот.

До струй четверть мили. И мы пошли, хрустя галькой, погрузившись с головой в вязкий прохладный туман.

Минут пять так шли, не меняя курса. И наконец, вышли из тумана к расщелине, через которую на нас смотрело голубое предутреннее небо. И никаких водопадных струй.

– Ой, водопад пропал! – воскликнул Санька и затормозил передо мной.

– Галлюцинация! – тихо сказала Мила и схватила меня за руку.

– Па, мне страшно! – прошептала Веста и прижалась ко мне с другой стороны.

Я тут же вспомнил мой первый поход внутрь инфузории, которая семь лет тому назад накрывала наш телепорт.

– Поворачиваемся на сто восемьдесят градусов и наблюдаем инфузорию, – сказал я и аккуратно потянул за собой Милу и Весту.

– Ой, – пискнула Веста, – мы, оказывается, заблудились в тумане, и вышли назад! Идём снова к водопаду?

– Инфузория нас не пропустит, – притормозил я её порывы. – Она где-то здесь, рядом.

Я начинаю изучать небо над туманом, над безмолвным пространством, запертым в ущелье, и обнаруживаю искомую луковицу с приплодом.

Чтобы сосредоточиться, тряхнул головой, активируя «визуальную аналитику». Мои спутники – Мила и дети – видят то же, что и я.

Чёрный шар – центр инфузории – висит в пятидесяти ярдах над нами, рядом с выступом, где мы припарковали телепортан с АрТиСи. Он виден на светло-голубом небесном сегменте снизу. Но мы, паркуя телепортан на выступе скалы, не могли увидеть его на сером фоне скал. А инфузория была рядом.

Минутное оцепенение прошло, и мы побежали наверх.

Через пять минут наша компания сгрудилась на краю выступа и взирала на недоступный для осязания объект. Нас с инфузорией разделяло пространство в шесть футов. Два моих шага, и я смогу коснуться и физически познакомиться с доселе неведомым для меня существом.

Семь лет тому назад я видел вполне доступную мне инфузорию. Но тогда не обратил на «чёрное пятно» внимания. С ним контактировали мой сын Сергей и его подруга Хлоя.

А сейчас между нами обрыв и наполненная туманом пропасть.

Во мне зарождались идеи, как приблизиться к недоступному в сей миг Чуду. Подъехать на телепортане Милы? Грубо! Это может спугнуть инфузорию. Что ещё может человек, не имеющий крыльев и не умеющий левитировать?

Санька! Внук, унаследовавший от родителей аномалию.

Я посмотрел на притихшего возле меня мальчика.

– Дедушка Ваня, а она зовёт меня к себе, – шепнул он и сделал несколько шажков в пропасть.

Потревоженный Санькой камень, что лежал на краю обрыва, канул в белое безмолвие. Ответа снизу о достижении каменистого дня не последовало. А Санька продолжал шагать по вязким туманным барашкам к задрожавшей от нетерпения чёрной луковице.

Санька «обошёл» луковицу и коснулся особи ручками. И её дрожь прекратилась. Она стала подвижной. Она подчинялась мальчику.

Луковица медленно приблизилась к нам, словно подталкиваемая силой воли или возможностями левитации мальчика. Она уже рядом. От неё веет холодом, накопленным за ночь.

Предрассветные сумерки согреть доверившуюся нам сущность не могут. А мы можем. Мы просто обязаны это сделать…

Ей хочется ласки, добра от нас, от пришельцев из иного мира.