Параллельное дознание

Маша ушла «к себе» и, наверное, счастлива. А я в своём ещё не обретаюсь, я только начинаю осваиваться…

Солнце нагрело борцы и приятно пощипывает кожу под камуфляжем. Тепло ощущаю обеими ногами. Однако едва угасающая боль не даёт насладиться весенним теплом в полной мере. Выходя из автобуса, зацепил берцем за тротуарный бордюр и теперь вот… наслаждаюсь ласковым ветерком…

Мне нужно попасть в Немецкую Слободу. Небольшой микрорайон с таким названием находится в пятистах метрах от автобусной остановки, в низине, похожей на пологий овраг. Панорама посёлка, окутанная лёгкой дымкой, с красными пятнами кирпичных домиков и белёсыми валами нерастаявших сугробов вдоль заборов, распахнулась прямо передо мной. Микрорайон, в котором на четырёх улицах компактно расположены сорок домов. К Слободе по склону с прошлогодним бурьяном спускается извилистая тропинка. На противоположном берегу крутояра, за посёлком, просыпается дремучий лес, украшенный тёмно-зелёными кедрами и серыми скалистыми отрогами. Пейзаж достойный кисти Левитана…

Слобода – бывший рабочий поселок, построенный после войны немецкими военнопленными при кирпичном заводе. Поэтому его в народе и называют Немецкой Слободой. За семьдесят лет эксплуатации он захирел, оброс пристройками, курятниками и гаражами. А от завода остались невысокие холмики из битого кирпича и ржавой арматуры. Бывшие слободчане получили квартиры в новостройках. Посёлок некоторое время пустовал, в ожидании сноса. Но кто-то подсказал мэру идею восстановить микрорайон силами военных строителей. И теперь наше командование решило вернуть Слободе былую красоту и разделить её среди отставников. Многим пенсионерам пришлась по душе перспектива переселиться не в городскую квартиру, а в приличный сельский дом с городскими удобствами и приусадебным участком.

На Четвёртой Слободской улице в доме номер пять буду проживать и я. Согласно ордеру, должен зарегистрироваться по указанному адресу вместе с Машей. Вчера отметился у паспортистов без супруги… в виде исключения.

Ключи от «фазенды» мне вручили в городской управе.

Комендант военного городка тут же напомнил, что служебную квартиру нужно срочно сдавать для косметического ремонта. Её уже распределили кому-то из молодых офицеров.

С переездом в Слободу проблем не будет, друзья обещали помочь…

Ну, хватит загорать. Пора выдвигаться в район «передислокации».

Вот и очередной автобус прибыл.

Достаю из кармана куртки головной убор, поправляю кокарду и заученным движением надеваю, слегка переместив на правый висок.

Дома примерял штатский костюм. Расстроился. Обнаружил, что выгляжу в нём не совсем цивильно. Отвык боец от гражданской одежды.

В зеркале, запылившемся за период отсутствия хозяев, разглядел свою шевелюру. Она у меня густая – каштановая. А тут вдруг засеребрилась. Выходит седина, взлелеянная служебными и личными переживаниями, ждать себя не заставляет. Приходит незаметно и покрывает голову словно саваном, пока хозяин борется с житейским негативом.

В моей жизни наступают перемены. Только мрачно от них на душе. Пробовал «перезагрузиться». Начал с внешнего вида. С утра, поборов душевное сопротивление, заглянул к «тупейному художнику», и тот «изобразил» из меня первогодка, с причёской наголо.

Ей-богу, лет на десять помолодел!

Из автобуса вышли пассажиры.

Двое молодых парней, лет восемнадцати, в кожаных куртках. В армии, скорее всего, не служили. Род занятий определить невозможно. «Братки» из криминального сериала – независимые от окружающего мира. Осмотрелись, закурили и вальяжно проследовали мимо меня к Слободе.

Мужчина и женщина – пожилая пара, степенно вышли следом. Пощурились на солнышко, поухаживали друг за дружкой, поправили головные уборы, воротнички плащей и, поддерживая себя под руки, засеменили в ту же сторону. Но в отличие от парней, обратили на меня внимание. Мужчина глянул и с сочувствием оценил майора с костылём. Мне стало немного не по себе. Женщина же стрельнула в меня потускневшей синевой ещё жалостливее. Но это не обидно. Это женский удел – жалеть детей и немощных мужчин…

Третьим эшелоном проследовал я.

Колено ноет, но это уже привычная боль. Она не мешает касаться раненой ногой сырой земли и думать о моих женщинах.

Дочь Вероника часто звонит по сотовому телефону и справляется о здоровье. Обещает приехать на каникулы. Замуж вроде не собирается. О маме ничего не говорит, а я спросить стесняюсь…

Короче, связи с супругой нет. Причина этому – моя служба в армии, которая сотворила из здорового мужика, первостатейного инвалида. Мы ссорились из-за моего статуса. Постоянные командировки в «горячие точки», порой до полугода, низкая зарплата и моё нежелание увольняться из армии. Это накопилось за двадцать лет совместной жизни и прорвалось истерикой терпеливой супруги в день, когда меня привезли в военный городок с переломанными костями.

Я любил и терпел обеих – и красавицу изменщицу жену, и строгую, но верную армию. И обе корректно расстались со мной. Я теперь безработный инвалид, а они, …а они уже обходятся без меня!

«Отряд не заметил потери бойца!..» – ёрничая, подумал я про армию.

«И московский эскулап сыграл прощальное танго…» – это уже про Машу.

Впереди что-то происходит…

Я задумался, и из мрачного небытия меня вывело негромкое восклицание идущих впереди попутчиков.

Поднимаю взгляд и вижу, что парни в кожанках находятся рядом с пожилой парой и что-то у них просят… или отнимают. Один держит в руке сумочку дамы и, похоже, изучает её содержимое. Второй бесцеремонно обследует внутренние карманы плаща и пиджака мужчины. Старики возражают. Однако их призывы к совести вызывают у наглецов лишь ухмылки с оскорбительными советами оппонентам «заткнуться».

До попутчиков метров тридцать. Их я преодолеваю за несколько секунд. Я не бегу, а парю над грязной тропинкой, используя раненую ногу по прямому назначению, едва превозмогая боль. Костыль мне только мешает, так как всё время проваливается во влажную почву. Его приходится вытягивать из глины как пробку из бутылки, стоя на одной ноге.

Остановился рядом с мальчишками в кожанках, выбрал удобную позицию для психологического и физического контакта.

Ребята выглядят здоровыми и вполне могут обладать навыками бокса или восточных единоборств. Вступать в драку – резона нет. В армии учат начинать контакт с адептом, используя переговоры, а уже потом открывать огонь на поражение. И делать это не первым, а в ответ на удар противника.

– Ребята, что вы делаете? – спросил я внезапно охрипшим голосом и закашлялся. – Прекратите!..

– Чего тебе, Красная шапочка? – едва взглянув в мою сторону, прогнусавил парень с дамской сумочкой. В другой руке он держал обнаруженные в ней пачки долларов США в банковской упаковке. Созерцание и осязание невиданного богатства, оказавшегося в руках, опьянили молодого бездельника, и он, скорее всего, неосознанно проигнорировал моё присутствие.

Калека в военной форме ему неопасен.

Я – неопасен! И мои попытки достичь договоренности не действуют!

Старушка с ужасом в синих глазах смотрит на изъятые у неё деньги. Похоже, прощается с ними навсегда.

– Ты давай проходи, солдатик! Не мешай! Мы же не с тобой ведём беседу! И делиться с тобой не собираемся…

Второй парень обнаружил во внутреннем кармане пиджака мужчины потертый бумажник и с брезгливой миной на жирной физиономии принялся извлекать из него какие-то документы, справки, визитные карточки и тут же ронял их себе под ноги, в грязь. Из денег ему достались несколько сторублёвок, которые перекочевали в карман кожаной куртки.

– Блин! – прогнусавил парень и выбросил бумажник на обочину тропы. – Совковая нищета! А ну-ка ручки покажи, старая калоша! Часики, печатки имеются?

Часов и перстней-печаток у старика не было. Только тоненькое обручальное колечко на безымянном пальце, которое не снималось. Но грабитель решил применить силу и начал выкручивать его со скорченного от мозолей пальца, словно гайку с болта. Старик не стерпел – вырвался из пухлых рук преступника, поправил кольцо и несильно ударил парня кулаком в жирную щёку. От неожиданности тот сделал шаг назад, поскользнулся и сел на сырую землю.

– Сейчас я буду тебя хоронить, старый козёл!

Парень повернулся на бок и стал неуклюже подниматься. Старик, удерживаемый спутницей за руку, сделал шаг к обидчику и пнул того ногой. Опять же не сильно. Парень был осторожен и в ответ лягнул в голень старику. Тот вскрикнул от боли. И она пронзительной молнией передалась мне, моей ноге, уже онемевшей и плохо подчинявшейся.

Ударом свободной левой руки я свалил первого парня на спину и обездвижил костылём, легко нажав в известную мне болевую точку. Сознание грабитель не потерял, но бойцовские качества минут на пять утратил. Правда из него начал источаться гонор в виде невнятных матерных выражений и угроз.

Второй поднялся и намеривался исполнить обещанное старику наказание. Но, заметив падение сотоварища, немного замешкался и снова получил несильный пинок от рассерженного мужчины. Ударом костыля в пах я поставил увальня в партер и посоветовал ему подобрать разбросанные документы. А также положить их и украденные деньги в портмоне, и возвратить хозяину.

Не оказывая неповиновения, парень принялся выполнять мои указания.

Сумочка женщины и извлечённые из неё доллары всё ещё находились в руках у первого грабителя, теперь присмиревшего и лежащего на земле прямо перед старушкой. Она не сразу сообразила, что утраченный капитал можно вернуть. Однако, взглянув на меня и получив одобрение, обрела решительность, наклонилась к грабителю и забрала из его рук и сумочку, и деньги, и ещё какие-то вещи, которые парень торопливо извлекал из карманов.

Закончив процедуру по возврату ценностей, старушка выпрямилась, погладила рукой ноющую поясницу, а потом снисходительно улыбнулась притихшему парню.

Я заметил, как тому стало не по себе от улыбки только что обиженной им женщины. Видимо ожидал от неё иной реакции на свои деяния.

– Господи, накажи их мудрыми словами, но не наказывай делами! – произнесла старушка, подняв глаза к небу, и перекрестилась. – Они уже и так одной ногой в аду!..

Старик получил портмоне с содержимым, положил в карман пиджака и застегнулся. Обидчик, стоящий перед ним на карачках, его уже не интересовал.