Александр II в любви и cупружестве. Любовные приключения императора

«Что же касается Жуковского (крупнейшего русского поэта), Сашиного второго воспитателя, этот был совершенно иным: прекрасные намерения, планы, цели, системы, много слов и абстрактные объяснения. Он был поэт, увлеченный своими идеалами. На его долю выпала незаслуженная слава составления плана воспитания наследника престола. Я боялась его, когда он входил во время урока и задавал мне один из своих вопросов, как, например, во время урока Закона Божия:

– Что такое символ?

Я молчу.

– Знаете ли вы слово “символ”?

– Да.

– Хорошо, говорите!

– Я знаю символ Веры, “Верую”.

– Хорошо, значит, что обозначает символ Веры?

Мне сейчас 59 лет, но этот вопрос привел бы меня и сегодня в смущение. Что могла ответить на это девочка! Жуковский читал выдержки из того, что он написал о воспитании, нашей Мама (здесь и далее произносится с ударением на втором слоге. – Н.Ш.), которая после таких длинных чтений спрашивала его просто:

– Что вы, собственно, хотите?

Теперь был его черед молчать. Я склонна признать за ним красоту чистой души, воображение поэта, человеколюбивые чувства и трогательную веру. Но в детях он ничего не понимал».

Вот такие впечатления остались у великой княжны. Она строга в оценке, но не будем спешить с выводами. Посмотрим, к чему привело наследникам престола воспитание Жуковского? Причем обратим внимание и на то доброе и вечное, что было заложено в нем, и на то, что подвергалось осуждению современниками. Впрочем, судить никого, а тем более государей, никто не вправе. Скорее нужно в данном случае объяснить те или иные поступки, учитывая время их совершения и обстановку в стране и русском обществе, уже начавшем разлагаться под влиянием заимствования у Запада всего дурного – доброе редко занимали за рубежом.

У Жуковского была своя любовная драма, у цесаревича – своя. И воспитатель прекрасно понимал своего воспитанника. Ольга Калиновская! Именно чувства к ней волновали наследника престола перед отъездом в путешествие, именно они тревожили родителей.

У Жуковского появилась слабая надежда, что встреча со смоленской красавицей излечит от дворцового романа. Но именно только слабая надежда. Это сам Жуковский был, можно сказать, однолюбом, но цесаревич на такового никак не походил. Правда, задержалось его внимание на Ольге Калиновской довольно долго, но вот теперь новая любовь к Елене Каретниковой. Любовь бесперспективная, как, впрочем, и любовь к фрейлине Калиновской.

Наконец путешествие подошло к концу, и наставник со своим воспитанником вернулись Царское Село. Радостная встреча с державными родителями. Отец обнял, сурово взглянул, сказал несколько теплых слов. Мать нашла похудевшим, стала интересоваться здоровьем. Цесаревич абсолютно здоров. А вот что-то неуловимо вызывает беспокойство. Чем-то все же озадачен.

Жуковский в подробностях не писал о том, что произошло в Смоленске, – не все письмам доверишь, да и нет четкого представления о том, что же, собственно, там было. Теперь, после хлопот, связанных со встречей, уединился с императором в кабинете. Рассказал со всеми известными ему подробностями, заметив, что увлечение сильное и, возможно, заставит все-таки забыть дворцовый роман.

Государь выслушал, нахмурился, попросил Жуковского проследить за последствиями смоленского романа. За какими? Ясно без слов. Этакие вот любовные вспышки нередко оставляли последствия.

Через пару дней стало ясно, что роман в путешествии если, может, и не забыт вовсе, если и сохранился в душе, то где-то очень глубоко. А имя Ольги Калиновской снова на устах цесаревича, и снова тайные встречи.

Глава тайной полиции, начальник штаба Корпуса жандармов и управляющий III отделением Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862) вспоминал:

«Наш наследник мечтал об Ольге Калиновской, это было страшно! Кроме того, что такому молодцу, сыну такого отца, такому доброму славному человеку, такая жена не по плечу, кроме того, она полька, недальнего ума, сродни всем польским фамилиям, искони враждебным России, это могло бы задавить нас».

Конечно, история умалчивает о характере этих встреч. Но существуют некоторые сопутствующие сведения, говорящие об отношениях очень близких. Так, сын Ольги Калиновской впоследствии заявлял, что его отец именно Александр Николаевич. Но об этом, как и о судьбе Калиновской, несколько далее.

Ну а пока поговорим о противодействии, которое пытались оказывать родители этому невероятному увлечению своего сына – наследника престола российского, да и о самих родителях.

Нередко можно слышать о том, что цесаревич Александр в плане чрезмерного увлечения представительницами прекрасного пола целиком является сыном своего отца.

Но так ли это? Давайте обратимся к воспоминаниям дочери Николая Павловича, Ольги Николаевны, которая была третьим ребенком в семье и второй дочерью в пору ее рождения еще великокняжеской четы.

Великая княжна, а впоследствии королева Вюртембергская, вспоминала:

Великая княжна Ольга Николаевна.

Художник К. Робертсон

«Во время моего появления на свет император Александр I был на конгрессе в Вероне, последнем в своем роде, на котором монархи и министры сошлись вместе, чтобы обсудить европейские вопросы. По своем возвращении государь привез мне, как подарок к крестинам, бокал из зеленой эмали и такую же чашу, которые я храню до сих пор. Когда он снова увидел Мама во всей прелести ее юности, с ребенком на руках подле отца, смотревшего на нее с гордостью и любовью, бездетный государь был необыкновенно тронут и сказал: “Было бы ужасно и непростительно, если когда-либо в жизни один из вас разочарует другого. Верьте мне, существует только одно истинное счастье – семья. Берегите ее священный огонь”».

Это сказал человек, который известен в истории как воинствующий ловелас, который не упускал случая добиваться, мягко говоря, расположения всякой прелестной дамы, которая встречалась на его жизненном пути.

Мы не будем здесь вникать во все те увлечения и серьезные романы, которыми полна жизнь императора, известного нам под именем Александра I, но обратим внимание на то, что в зрелом возрасте, а когда в сентябре 1822 года появилась на свет великая княжна Ольга Николаевна, ему уже было – согласно официальной биографии Александра Павловича – почти 45 лет.

Снова уточню… Согласно официальной биографии! Дата рождения Симеона Афанасьевича Великого, который, волею судьбы, оказался в роли императора Александра I, неизвестна. Он был чуть старше своего единокровного брата Александра. И стало быть, автору приведенной великой княжной слов было под пятьдесят.

Здесь налицо переоценка ценностей, сделанная императором, но коснемся его пожелания молодой чете. Удалось ли родителям цесаревича Александра императору Николаю Павловичу и императрице Александре Федоровне сберечь «священный огонь» супружества?

Но прежде, конечно, необходимо сказать несколько слов о самих родителях цесаревича.

Отец – император Николай Великий

«Николай Великий». Да, именно так предлагали назвать императора Николая I многие подлинные летописцы старины, в том числе и люди духовного звания.

Он родился богатырем.

25 июня 1796 года Екатерина Великая в письме к одному из своих адресатов с нескрываемым восторгом сообщила:

«Сегодня в три часа утра мамаша (великая княгиня Мария Федоровна. – Н.Ш.) родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, и кричит он удивительно; длиною он – аршин без двух вершков, а руки немного меньше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого витязя. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».

И действительно, маленький великий князь Николай начал удивлять и родителей, и державную свою бабушку, и нянек уже с первых дней своей жизни. Рос он, как утверждают современники, не по дням, а по часам, словно покровительствовал ему сам Николай Чудотворец. В письме, направленном тому же адресату менее чем через две недели спустя после первого, государыня писала, дивясь и радуясь:

«Витязь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно хочет есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением; это неслыханное дело. У нянек просто руки опускаются от удивления; если так будет продолжаться, придется по прошествии шести недель отнять его от груди. Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего».

Гавриил Романович Державин отозвался одой на рождение будущего императора, хотя о том, что он может стать императором, никто в то время и думать не мог. Николай был третьим сыном императора Павла Петровича.

Но Державин прорицал в стихотворении «На крещение великого князя Николая Павловича»:

Блаженная Россия!
Среди твоих чудес
От высоты святыя
Еще залог небес
Прими и веселися,
Сугубым блеском осветися!

Се ныне дух Господень
На отрока сошел;
Прекрасен, благороден
И, как заря, расцвел
Он в пеленах лучами:
Дитя равняется с царями.
Родителям по крови,
По сану – исполин;
По благости, любови,