Александр II в любви и cупружестве. Любовные приключения императора

Известна поговорка: в здоровом теле – здоровый дух. Думается, что и в красивом теле все должно быть красиво. Не зря же Всемогущий Бог наградил незаурядной внешностью будущего императора России, которому пришлось взойти на престол едва ли не в самые тяжелые времена. К этому священному служению Николая Павловича готовили с детских лет, словно бы знали, что именно ему, а не старшему брату Константину суждено сменить на державном посту императора, нареченного Благословенным.

Великая княжна писала об отце:

«Его любимой одеждой был военный мундир без эполетов, протертый на локтях от работы за письменным столом. Когда по вечерам он приходил к Мама?, он кутался в старую военную шинель, которая была на нем еще в Варшаве и которой он до конца своих дней покрывал ноги. При этом он был щепетильно чистоплотен и менял белье всякий раз, как переодевался. Единственная роскошь, которую он себе позволял, были шелковые носки, к которым он привык с детства. Он любил двигаться, и его энергия никогда не ослабевала. Ежедневно во время своей прогулки он навещал какое-нибудь учреждение, госпиталь, гимназию или кадетский корпус, где он часто присутствовал на уроках, чтобы познакомиться с учителями и воспитателями. Кроме докладов министров и военных чинов, он принимал также и губернаторов, умея так поставить вопрос, что всегда узнавал правду. Он не выносил тунеядцев и лентяев. Всякие сплетни и скандалы вызывали в нем отвращение. Когда он узнавал, что какой-нибудь сановник злоупотребил его доверием, у него разливалась желчь и ему приходилось лежать. Подобным образом действовали на него неудачные смотры или парады, когда ему приходилось разносить (делать выговоры перед строем). То, что казалось в нем суровым или строгим, было заложено в характере его безупречной личности, по существу, очень несложной и добродушной».

Но каково же отношение к прекрасному полу? Ведь при дворе было столько соблазнов, которыми широко пользовались и сам император Павел Петрович в бытность свою совсем еще юным наследником престола, и император, которого мы знаем под именем Александра I, да и – уже позднее – многие великие князья, в числе которых и будущие сыновья самого Николая Павловича.

А вот сам он еще в юности не раз высказывал несколько иные суждения о супружестве и семейной жизни. Во время путешествия по Европе он в Париже познакомился с герцогом Орлеанским, который, о чем все в ту пору знали, был безмерно счастлив в браке и не скрывал этого.

Великий князь Николай сказал герцогу:

– Какое это, наверное, счастье жить так, семьей?!

– Это единственное истинное и прочное счастье, – подтвердил тот.

По пути в Россию, в Берлине, Николая представили его будущей супруге, избранной для него императором. 23 октября 1815 года состоялась помолвка великого князя с прусской принцессой Шарлоттой-Фридерикой-Луизой-Вильгельминой. Генерал-адъютант Коновницын мог успокоить императрицу следующими строками: «Их императорские Высочества Великие Князья, благодаря Бога, находятся в вожделенном здравии: их поведение весьма согласуется с волею Вашей; господа кавалеры со свойственным им усердием бывают при их Высочествах неотлучны; о чем считаю долгом моим пред Вашим Величеством засвидетельствовать о неусыпности и попечении их. Их Высочества каждый день изволят кушать у Государя; один раз были с ним в театре и во всех церемониальных выходах бывают при нем; в свободное время их Высочества обозревают здесь все заведения, достойные примечания. Третьего дня изволили осматривать укрепленные здесь окрестности с военными замечаниями».

У профессора Зызыкина мы находим и подробнейшее описание европейского путешествия великих князей: «…Из Англии он (Николай Павлович. – Ред.) отправился в Мобеж, Брюссель, для свидания с Великой Княгиней Анной Павловной, затем в Штутгард к Великой Княгине Екатерине Павловне, где говел и приобщился Св. Тайн. Затем он был в Берлине на свидании со своей невестой Принцессой Шарлоттой. Потом он поспешил в Петербург, чтобы встретить свою невесту».

23 октября 1815 года состоялась помолвка великого князя с прусской принцессой Шарлоттой-Фридерикой-Луизой-Вильгельминой. Ее шел 18 год – родилась 13 июля 1798 года в семье прусского короля Фридриха Вильгельма III и его супруги, королевы Луизы. У нее были два старших брата, один из которых, Фридрих Вильгельм IV, в будущем стал прусским королем, Вильгельм I – первым германским императором.

В биографии ее отмечено: «Прусская королева Луиза вошла в историю как бесстрашная патриотка, как добрый ангел, не побоявшийся всемогущего Наполеона и заступившийся за униженную Родину. Почитание Луизы в XIX веке не знало границ, и в любом месте, хоть как-то связанном с ее именем, появлялись мемориальные доски и памятники, в ее честь называли улицы, мосты, учреждения и церкви. Наряду с Берлином, Кенигсбергом (Калининградом), Тильзитом (Советском) и Мемелем (Клайпедой) Рига тоже могла бы быть отмечена памятной доской Луизе Прусской».

Генрих Гейне: «Наполеон дунул на Пруссию, и Пруссии не стало».

Но отважная королева не только разделила с супругом своим все тяготы поражения Пруссии и ссылки в Кенигсберг (ныне Калининград), а затем в Мемеле. Она встретилась в Тильзите с «чудовищем» Наполеоном и просила пощадить пораженную Пруссию. «Увы, ее миссия не удалась, – отмечено в биографии, – корсиканец был предельно галантен с молодой королевой, но державу Фридриха Вильгельма III это не спасло. После заключения Тильзитского мира страна лишилась половины своей территории, а королевской чете было запрещено возвращаться в занятый французскими войсками Берлин».

И только Россия спасла Пруссию, освободив ее в 1813 году.

История сохранила удивительный эпизод. После окончания Наполеоновских войн Фридрих Вильгельм III побывал в России и привез своих сыновей в Москву. Они поднялись на самое высокое место – кажется, более или менее сохранился знаменитый Пашков дом. И Фридрих сказал сыновьям: смотрите, вот наша спасительница, поклонитесь ей в пояс.

Король Прусский Фридрих Вильгельм III с сыновьями благодарит Москву за спасение его государства.

Художник Н.С. Матвеев

26 июня 1817 года последовал торжественный въезд Принцессы Шарлотты в Петербург. Все смотрели на нее с нежнейшим участием, вспоминая добродушие, красоту и несчастье ее матери, королевы Луизы, связанные с изгнанием во время наполеоновского нашествия.

Принцесса прибыла в Россию, приняла православие с именем Александры Федоровны, и вскоре состоялось венчание с великим князем Николаем Павловичем в церкви Зимнего дворца.

Известный биограф императора Н. Шильдер отметил: «1 июля, в день рождения великой княжны Александры Федоровны, был совершен обряд бракосочетания. “Я чувствовала себя очень, очень счастливой, когда наши руки соединились; с полным доверием отдавала я свою жизнь в руки моего Николая, и он никогда не обманул этой надежды”, – писала Александра Федоровна, вспоминая день 1 июля 1817 года».

Николаю Павловичу исполнился 21 год, Александре Федоровне – 19.

Перед венчанием Александра Федоровна с тревогой написала матери:

«Я много плакала при мысли, что мне придется встретиться с вдовствующей государыней, рассказы о которой меня напугали».

Впрочем, опасения были напрасны.

А вскоре она сделала такую запись в своем дневнике:

«В 11 часов утра (17 апреля 1818 года. – Н.Ш.) я услыхала первый крик моего первого ребенка. Нике целовал меня… не зная еще, даровал нам Бог сына или дочь, когда матушка, подойдя к нам, сказала: “Это сын”. Счастье наше удвоилось, однако я помню, что почувствовала что-то внушительное и грустное при мысли, что это маленькое существо будет со временем императором».

Портрет великой княгини Александры Федоровны.

Художник А. Молинари

Почувствовала, а ведь это еще не было известно. Ведь наследником престола все еще был Константин Павлович.

Дочь поэта Федора Ивановича Тютчева Анна Федоровна, фрейлина цесаревны Марии Александровны, в своих воспоминаниях писала об императрице: «Император Николай I питал к своей жене, этому хрупкому, безответственному и изящному созданию, страстное и деспотическое обожание сильной натуры к существу слабому, единственным властителем и законодателем которого он себя чувствует. Для него эта была прелестная птичка, которую он держал взаперти в золотой и украшенной драгоценными каменьями клетке, которую он кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами, но крылья которой он без сожаления обрезал бы, если бы она захотела вырваться из золоченых решеток своей клетки».

Г.И. Чулков в своей книге о Николае Павловиче отметил: «Среди серых будней единственным утешением и радостью для великого князя был “аничковский рай”, как Николай Павлович называл первые годы семейной жизни, проводимые во время пребывания его в столице в Аничковом дворце».

Что касается великого князя Николая Павловича, то, как замечал историк Вигель: «Русские люди еще мало знали его; едва вышел из отрочества, два года провел он в походах заграницей, в третьем – проскакал он всю Европу и Россию, и, воротясь, начал командовать Измайловским полком. Он был необщителен и холоден, весь преданный чувству долга своего; в правильных чертах его бледного белого лица была видна какая-то неподвижность, какая-то безотчетная суровость. Тучи, которые в первой молодости облекли чело его, были как будто преддверием всех напастей, которые посетят Россию во дни его правления. Не при нем они накопились, не он навлек их на Россию, но природа и люди при нем ополчились. Ужасные преступные страсти должны были потрясти мир, и гнев Божий справедливо будет карать их. Увы! Буря зашумела в то самое мгновение, и борьбою с нею он должен был начать свое царственное плавание. Никто не знал, никто не думал о его предназначении, но многие в неблагосклонных взорах его, как на неясно написанных страницах, как будто уже читали историю будущих зол. Сие чувство не могло привлекать к нему сердец. Скажем всю правду – он совсем не был любим, и даже в этот день ликования Царской Семьи я почувствовал непонятное мне самому уныние».

Вот здесь к месту вспомнить строки из завещания Иоанна Грозного своим сыновьям!.. Да, государь обязан управлять даже тогда, когда подданные отвечают злом на добро и ненавистью платят за любовь…

Итак, на свет появился тот, кому суждено было стать императором Александром II, нареченным Освободителем за то, что именно при нем, его указом было отменено на Руси крепостное право, учрежденное возведенным в ранг великого Петром I.

Он родился как великий князь, хотя и тот, кто был на государевом посту, и вдовствующая императрица Мария Федоровна, и в ту пору наследник престола цесаревич Константин Павлович уже знали, что ждет появившегося на свет младенца. Они знали, но еще не знали о том родители Александра Николаевича, не знали, что ему суждено уже в скором времени стать цесаревичем, а когда настанет час – императором.

О своей судьбе и судьбе сына великий князь Николай Павлович и его супруга великая княгиня Александра Федоровна узнали год спустя. А случилось это при обстоятельствах, о которых поведал в своих записках сам Николай Павлович:

«В лето 1819-го находился я в свою очередь с командуемою мной 2-й гвардейской бригадой в лагере под Красным Селом. Перед выступлением из оного было в моей бригаде линейное ученье, кончившееся малым маневром в присутствии императора. Государь был доволен и милостив до крайности. После ученья пожаловал он к жене моей обедать; за столом мы были только трое. Разговор во время обеда был самый дружеский, но принял вдруг самый неожиданный для нас оборот, потрясший навсегда мечту нашей спокойной будущности. Вот в коротких словах смысл сего достопамятного разговора.

Государь начал говорить, что он с радостью видит наше семейное блаженство (тогда был у нас один старший сын Александр, и жена моя была беременна старшей дочерью Мариею); что он счастия сего никогда не знал, виня себя в связи, которую имел в молодости; что ни он, ни брат Константин Павлович не были воспитаны так, чтоб уметь ценить с молодости сие счастие; что последствия для обоих были, что ни один, ни другой не имели детей, которых бы признать могли, и что сие чувство для него самое тяжелое. Что он чувствует, что силы его ослабевают; что в нашем веке государям, кроме других качеств, нужна физическая сила и здоровье для перенесения больших и постоянных трудов; что скоро он лишится потребных сил, чтоб по совести исполнять свой долг, как он его разумеет; и что потому он решился, ибо сие считает долгом, отречься от правления с той минуты, когда почувствует сему время. Что неоднократно говорил о том Брату Константину Павловичу, который, быв одних с ним почти лет, в тех же семейных обстоятельствах, притом имея природное отвращение к сему месту, решительно не хочет ему наследовать на Престоле, тем более что они оба видят в нас знак благодати Божией, дарованного нам сына. Что поэтому мы должны знать наперед, что мы призываемся на сие достоинство.

Мы были поражены как громом. В слезах, в рыдании от сей ужасной неожиданной вести мы молчали! Наконец Государь, видя, какое глубокое, терзающее впечатление слова его произвели, сжалился над нами и с ангельскою, ему одному свойственною ласкою начал нас успокаивать и утешать, начав с того, что минута сему ужасному для нас перевороту еще не настала и не так скоро настанет, что может быть лет десять еще до оной, но что мы должны заблаговременно только привыкать к сей будущности неизбежной.

Тут я осмелился ему сказать, что я себя никогда на это не готовил и не чувствую в себе сил, ни духу на столь великое дело; что одна мысль, одно желание было – служить ему изо всей души, и сил, и разумения моего в кругу поручаемых мне должностей; что мысли мои даже дальше не достигают…

Кончился разговор; Государь уехал, но мы с женой остались в положении, которое уподобить могу только тому ощущению, которое, полагаю, поразит человека, идущего спокойно по приятной дороге, усеянной цветами, и с которой всюду открываются приятнейшие виды, когда вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую непреодолимая сила ввергает его, не давая отступить или воротиться. Вот – совершенное изображение нашего ужасного положения».

Здесь, казалось бы, очень много загадок. Почему император Александр I, который, как принято считать, любил покрасоваться на парадах и войнах, любил военный мундир, любил почет и славу, вдруг решил сам отказаться от всего этого, дорогого ему, и, уйдя от дел, обратиться в старца Феодора Козьмича? Разгадку предложил выдающийся ученый, талантливый дешифровщик древних текстов Геннадий Станиславович Гриневич. А точнее, не он дал нам разгадку, а сам Феодор Козьмич, тайнописи которого расшифровал Гриневич. У того, кого мы знаем под именем императора Александра, другого выхода просто не было.

Поначалу особых изменений в жизни семьи Николая Павловича не произошло.

Подрастал великий князь Александр Николаевич. И далеко не все еще знали, что пройдет немного времени и он станет наследником престола. Между тем Николай Павлович уже смотрел на сына как на цесаревича. И все же детство оставалось детством.

Николай Павлович любил наблюдать за играми своего сына с его юными друзьями. Однажды в день своих именин Александр показал друзьям подарки, присланные его дедом из Берлина, – это были оловянные солдатики. Стали играть, да так азартно, что император Николай Павлович, наблюдавший за игрой, присоединился к ним. И настолько непосредственно и искренне включился в игру, что вельможи, сопровождавшие его, застыли в изумлении.

Но мы коснемся размышлений М.В. Зызыкина о личности императора Николая I. Мы уже познакомились с тем, что рассказал о детстве будущего поистине великого государя России его знаменитый биограф Н.Д. Шильдер. Исследования Зызыкина значительно дополняют и расширяют это повествование: «Он не знал раздвоения личности, он не имел друзей в виде республиканца флорентинца Пиаттоли, просидевшего 8 лет в тюрьме у Габсбургов, или польского масона Чарторыжского, – писал о Николае Павловиче профессор Зызыкин: – Николая воспитывала его мать, Мария Федоровна, женщина достойнейшая… Заметим, что воспитывала она будущего Государя в Державном стиле. Поэтому неудивительно, что Шторх, преподаватель Великого Князя, в записке, поданной в 1810 году Императрице Марии Федоровне о необходимости начать Николаю Павловичу курс, обнимающий собою все политические науки, в их общей связи и взаимодействии, говорит о Великом Князе, как о лице, которое когда-то будет нами управлять».

Да, Николай Павлович в детстве очень любил играть и в оловянных солдатиков, и в другие военные игры.

Но настал час, когда ему выпала доля начать свое царствование не с игр в солдатики, а с принятия важнейших, судьбоносных для страны решений, настал час, когда ему довелось встать на защиту России и русской государственности.

«14-го числа я буду государь или мертв!..»